Денис Соболев - Воскрешение - Роман

– Уже больше часа, как ушла, – объяснила Святослава. – Сказала, что стрелка.

Вечером Атланты не было тоже, никаких московских координат она не оставила, зато квартира стала снова набиваться пиплом; на этот раз пили за удачно проданные картины. Про американцев Святослава промолчала, сказала, что картины купил какой-то академик. Митя снова долго со всеми пил, но и потом за стенкой орали так, что до четырех утра уснуть было невозможно; а сортир заблевали просто донельзя. Утром Атланта не появилась тоже.

– Поля?

– Типа того, – недовольно ответила она с той стороны телефонной линии. – А ты вообще кто?

– Не узнаешь?

– Блядь, придурок, перестань ломаться. Сейчас повешу трубку.

И неожиданно замолчала в замешательстве.

– Митя???

– Ну типа я, как ты говоришь.

– Братец, да ты из Питера, – сказала Поля скорее утвердительно.

– Не. Я тут как раз как бы скорее из Москвы, – не согласился Митя, впрочем с некоторой неловкостью.

– Так какого ж хуя? – спросила она изумленно. – А заранее позвонить ты не мог? Питерская гордость не позволяет? Как в соседнюю избу пришел.

– Поленька, харе выебываться, – сказал Митя, всем этим уже несколько задолбавшийся; да и это поганое бодунное состояние все еще давало о себе знать. Оно уже не придавливало к земле, но тем не менее как-то нехорошо тянуло к себе поближе – и в какой-то сырой сумрак души.

– Понятно. Ясна крапива. Ладно, вали в Лопухинский. Они будут дико рады тебя видеть. Я сейчас оденусь и тоже туда подтянусь. Только не вламывайся без звонка, деревенский ты наш.

– Слышь, Поля, ты уже задрала. У вас в Мааскве все так много разговаривают? Или в зависимости от деревни проживания?

Наступила недолгая пауза; оба, понимая, что разговор еще не окончен, не вешали трубки.

– Слышь, Склифосовский, – наконец чуть примирительнее сказала Поля, – не тяни резину. Говори, в чем дело.

– Не могу я к ним.

– С чего бы это? Ты же их любишь. Что, тетя Ира опять с моими предками поругалась? А тебе не похуй? Они ж в тебе души не чают. Интеллигентный ленинградский мальчик. Это ж я для них мажорка безмозглая. Кстати, не по делу доебываются. Хрена я им мажорка. Но что там скажешь. Насильно мил не будешь.

Ее голос стал неожиданно грустным.

– Поля, – повторил Митя, – не могу я к ним. Я тут как бы не совсем тут что бы, – продолжал он мямлить в черную грязную трубку уличного телефона-аппарата. – Ну не совсем в том состоянии. Или, точнее, совсем не в том. Колбасит меня как-то, и чувствую себя умеренно, да и прикид не тот.

– Не могу понять, пугаться или как, – ответила Поля с искринкой радости, – но что-то твой рассказ начинает меня развлекать. Ладно, потом разберемся. Пока тебя к нам отвезу, благо предки все равно свалили в свою Валентиновку.

Митю всколыхнуло радостью.

– Отлично! – закричал он в трубку. – Валентиновка – это пять. И Клязьму вашу нежно люблю. Хоть и не Луга, конечно, – поспешно добавил он.

Митя ожидал услышать еще одно «блядь», но Поля неожиданно промолчала. Тогда Митя решил все объяснить еще раз.

– Как раз об этом я и хотел тебя попросить. А то что-то меня плющит как-то не по-хорошему. Испугаю я их.

В кабину злобно и жлобски постучали. «Не Питер», – довольно подумал Митя.

– Так я сейчас к тебе? – на всякий случай переспросил он.

– Стой, где стоишь, – ответила Поля. – А я быстро за тобой. Ты как приехал?

– На собаках.

Поля на пару секунд замолчала.

– На собаках? – повторила она, но без особого удивления. – Ну даешь. Ладно, потом расскажешь. Пока что найди на Ленинградском, где замкадовцам в стаканы фанту разливают, там в центральном зале, справа, поищи, где притулиться, там и найдемся. Я быстро.

– Какая фанта? – спросил он, все еще соображая с ощутимым трудом, наверное, как после сотрясения мозга. – Ты что, охренела?

– Ты на Ленинградском? Или уже думаешь, что из Казани приехал?

– Да не на вокзале я, – объяснил Митя, и на этот раз ему действительно стало неловко. – На самом деле я в Москве уже несколько дней тусуюсь. Прости, что не позвонил. Да понимаю я, что свинья. Сейчас вписываюсь на «Таганской».

– Охуеть, – сказала Поля, снова подумав. – А у кого вписка-то?

– В том-то и дело, что как бы ни у кого. Вписка и вписка. Системная. Народ отличный. Но там даже сортир без двери, с занавеской. Короче, я как-то немного подзадолбался.

– Понятно, – ответила Поля даже слишком быстро. – Не надо тебе сейчас в Лопухинский. То есть совсем тебе туда не надо.