Мюриэл Спарк - Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами

Мисс Броди в коричневом платье вскинула руку в приветствии, как гладиатор, ее глаза сверкали, словно лезвие клинка.

— Хайль, Цезарь! — еще раз воскликнула она и, лучезарно сияя, повернулась к окну, будто Цезарь сидел именно там. — Кто открыл окно? — строго спросила она, резко опустив руку.

Никто не ответил.

— Кто бы его ни открыл, он открыл его слишком широко, — попеняла мисс Броди. — Шести дюймов вполне достаточно. Больше — уже пошлость. Такие вещи нужно чувствовать нутром. Согласно расписанию сейчас у нас должен быть урок истории. Достаньте учебники истории и держите их перед глазами. А я тем временем расскажу вам еще кое-что об Италии. Как-то раз у фонтана я познакомилась с молодым поэтом. Вот картина, на которой изображена встреча Данте с Беатрис — по-итальянски произносится Беатриче, звучит очень красиво, — на Понте Веккьо. Он влюбился в нее с первого взгляда. Мэри, сядь прямо, не сутулься. То был возвышенный момент возвышенной любви. Кто написал эту картину?

Никто не знал.

— Ее написал Россетти. Дженни, кто такой Россетти?

— Художник, — ответила Дженни.

Мисс Броди посмотрела на нее выжидательно.

— И гений, — поспешила на помощь подруге Сэнди.

— Он был другом… — подсказала мисс Броди.

— Суинберна, — подхватила девочка.

Мисс Броди улыбнулась.

— Вы не забыли. — Она окинула класс довольным взглядом. — Несмотря на каникулы. Поднимите повыше учебники на случай, если к нам еще кто-нибудь нагрянет. — Она неодобрительно посмотрела на дверь и с достоинством вскинула темноволосую голову со знаменитым римским профилем. Мисс Броди часто говорила девочкам, что покойный Хью восхищался ее романской внешностью. — На будущий год, — продолжила она, — у вас будет отдельный учитель по истории, отдельный по математике, отдельные по языкам; учитель для того, учитель для этого, сорок пять минут на то, сорок пять на другое. Но за этот последний год, что вы проводите со мной, вы сполна вкусите плодов моего расцвета. И они останутся с вами до конца ваших дней. Однако прежде, пока я не забыла, проведем перекличку. У нас две новенькие. Новые девочки, встаньте.

Те, с вытаращенными от удивления глазами, встали. Мисс Броди, напротив, села за стол.

— Вы привыкнете к нашим порядкам. Какой церкви вы принадлежите? — Мисс Броди занесла перо над страницей классного журнала; а за окном, над школой, по небу носились чайки, прилетевшие с Форт-оф-Файфа, зеленые и золотистые верхушки деревьев качали ветками, заглядывая в окна.

— «Пророчат осени приход и выстрел в отдаленье, и птицы взлет среди болот, и вереска цветенье…» [27] Перевод С. Я. Маршака. — Роберт Бернс. — Мисс Броди закрыла журнал. — Вот мы и вступаем в тридцатые годы. У меня в столе — четыре фунта румяных яблок, подарок мистера Лаутера из его сада, давайте съедим их, пока на горизонте никого нет — не потому, что я не могу распоряжаться этими яблоками по своему усмотрению, а потому, что осмотрительность это… осмотрительность это… Сэнди?

— Залог доблести, мисс Броди. — Маленькие глазки Сэнди посмотрели на мисс Броди с легким прищуром.

Еще до вступления мисс Броди в пору расцвета ее коллеги по младшей школе были настроены против нее. Учительский коллектив старшей школы относился к ней безразлично или с легкой иронией, поскольку еще не почувствовал влияния клана Броди; им предстояло его ощутить лишь годом позже, но даже и тогда эффект того, что они называли экспериментальными методами мисс Броди, не вызывал у них чрезмерного раздражения. Кипятились от возмущения учителя младших классов, в основном женщины, ниже оплачивавшиеся и менее квалифицированные, с кем ей приходилось ежедневно иметь дело. Но и среди педагогов младшей школы два преподавателя составляли исключение: они не только не выказывали неприязни или даже равнодушия по отношению к мисс Броди, но, напротив, поддерживали ее во всех отношениях. Одним из них был учитель пения мистер Гордон Лаутер, преподававший как в младших, так и в старших классах. Другим — мистер Тедди Ллойд, учитель рисования преимущественно в старших классах. Единственные учителя-мужчины во всей школе, оба тому времени были уже немного влюблены в мисс Броди, поскольку лишь в ней одной из их повседневного окружения находили женскую привлекательность, и хотя сами этого еще не осознавали, уже начинали соперничать за ее благосклонное внимание. Однако ее интереса они как мужчины еще не пробудили, для нее они оставались лишь преданными сторонниками, чем она гордилась и за что была им глубоко признательна. Первыми, раньше мисс Броди и, разумеется, раньше самих этих мужчин, то, что мистер Лаутер и мистер Ллойд, каждый по-своему претендуя на исключительность, землю готовы рыть, чтобы представить себя перед ней в выгодном свете, заметили девочки ее клана.