Джонатан Свифт: Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты
Здесь есть возможность читать онлайн «Джонатан Свифт: Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Классическая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
любовные романы
фантастика и фэнтези
приключения
детективы и триллеры
эротика
документальные
научные
юмористические
анекдоты
о бизнесе
проза
детские
сказки
о религиии
новинки
православные
старинные
про компьютеры
программирование
на английском
домоводство
поэзия
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
- Название:Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Язык:Русский
- Рейтинг книги:4 / 5
- Избранное:Добавить книгу в избранное
- Ваша оценка:
Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
В первой части знаменитой книги Свифта чудом спасшийся после бури корабельный врач Гулливер попадает в удивительную страну крошечных человечков - Лилипутию. Необыкновенные приключения ожидают Гулливера в этой стране, где деревья не выше нашего куста смородины, а самые большие дома ниже стола. Приключения Гулливера продолжаются во второй части романа, но уже в стране великанов. Гулливер сам чувствовал себя великаном среди лилипутов, а теперь среди великанов - хрупким кузнечиком, которого легко раздавить. Злополучный путешественник, испытавший во время своих странствий невзгоды и опасности, Гулливер был наконец счастлив, что вернулся к таким же людям, как он.
Джонатан Свифт: другие книги автора
Кто написал Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Уважаемые правообладатели!
Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
Тёмная тема
Шрифт:
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
И король, несмотря на свое крайнее раздражение и твердую решимость стереть в порошок мятежный город, отдает распоряжение опустить остров как можно тише, под предлогом милостивого отношения к своему народу, на самом же деле из боязни разбить алмазное основание, так как в этом случае, по общему мнению всех философов, магнит не в состоянии будет удержать остров в воздухе, и вся его масса рухнет на землю. Года за три до моего прибытия к лапутянам, когда король совершал полет над своими владениями, произошло необыкновенное событие, которое чуть было не оказалось роковым для этой монархии, по крайней мере для ее теперешнего строя[98]. Линдалино, второй по величине город в королевстве, был первым удостоившимся посещения его величества. Через три дня по его отъезде горожане, часто жаловавшиеся на большие притеснения, заперли городские ворота, арестовали губернатора и с невероятной быстротой и энергией воздвигли четыре массивные башни по четырем углам города (площадь которого представляет собой правильный четырехугольник) такой же высоты, как и гранитная остроконечная скала, возвышающаяся как раз в центре города. На верхушке каждой башни, так же как и на верхушке скалы, они утвердили по большому магниту и, на случай крушения их замысла, запаслись огромным количеством весьма горючего топлива, надеясь расколоть сильным пламенем алмазное основание острова, если бы проект с магнитами оказался неудачным. Только через восемь месяцев король получил донесение о том, что Линдалино поднял мятеж. Он отдал тогда распоряжение направить остров к городу. Население было исполнено единодушия, запаслось провиантом. Посреди города протекает большая река. Король парил над мятежниками несколько дней, лишая их солнца и дождя. Он велел опустить с острова множество бечевок, но никто и не подумал обратиться к нему с челобитной; зато во множестве полетели весьма дерзкие требования возместить все причиненные городу несправедливости, вернуть привилегии, предоставить населению право выбора губернатора и тому подобные несуразности. В ответ на это его величество приказал всем островитянам бросать с нижней галереи на город большие камни; но от этого несчастья горожане обереглись, укрывшись со своими пожитками в четырех башнях и других каменных зданиях, а также в погребах. Тогда король, твердо решивший привести к покорности этих гордецов, приказал медленно опустить остров на сорок ярдов от верхушек башен и скалы. Приказание короля было
| исполнено; однако виновники, приводившие его в исполнение, обнаружили, что спуск совершился гораздо быстрее, чем обыкновенно, и, повернув магнит, только с большим трудом могли удержать остров в неподвижном положении, но заметили, что он все же обнаруживает наклонность к падению. Они немедленно дали знать об этом удивительном явлении и просили у его величества разрешения поднять остров выше; король дал согласие, был созван большой совет; и чиновники, ведающие магнитом, получили приказание присутствовать на нем. Один из старейших и опытнейших среди них испросил позволение произвести придуманный им опыт. Он взял прочный шнурок в сто ярдов длины и, когда остров поднялся над городом на такую высоту, что прекратилось действие подмеченной притягательной силы, прикрепил к концу шнурка кусок алмаза, содержавший в себе некоторое количество железной руды подобно алмазу, составлявшему основание, или нижнюю поверхность острова, и стал медленно спускать его с нижней галереи к верхушке одной из башен. Не спустился алмаз и на четыре ярда, как чиновник почувствовал, что камень с такой силой увлекается вниз, что ему едва удалось вытащить его обратно. После этого он сбросил с острова несколько обломков алмаза и заметил, что все они с силой были притянуты верхушкой башни. Тот же опыт был проделан по отношению к остальным трем башням и скале, и результат каждый раз получался одинаковый. Это событие расстроило все планы короля, и (мы не будем останавливаться на подробностях) ему пришлось оставить город в покое. Один из министров уверял меня, что, если бы остров опустился над городом так низко, что не мог бы больше подняться, то горожане навсегда лишили бы его возможности передвигаться, убили бы короля и всех его прислужников и совершенно изменили бы образ правления. | |
| By a fundamental law of this realm, neither the king, nor either of his two eldest sons, are permitted to leave the island; nor the queen, till she is past child-bearing. | Основной закон государства запрещает королю и двум его старшим сыновьям оставлять остров. То же запрещение распространяется и на королеву, пока она не утратит способности к деторождению[99]. |
| CHAPTER IV. | ГЛАВА IV |
| The author leaves Laputa; is conveyed to Balnibarbi; arrives at the metropolis. | Автор оставляет Лапуту. Его спускают в Бальнибарби. Прибытие автора в столицу. |
| A description of the metropolis, and the country adjoining. | Описание столицы и прилегающей местности. |
| The author hospitably received by a great lord. | Один сановник гостеприимно принимает у себя автора. |
| His conversation with that lord. | Его беседы с этим сановником |
| Although I cannot say that I was ill treated in this island, yet I must confess I thought myself too much neglected, not without some degree of contempt; for neither prince nor people appeared to be curious in any part of knowledge, except mathematics and music, wherein I was far their inferior, and upon that account very little regarded. | Хотя я не могу пожаловаться на прием, оказанный мне на острове, все же я должен сознаться, что не пользовался там особенным вниманием и меня даже в некоторой степени презирали. Это и понятно, если вспомнить, что король и население не интересовались ничем, кроме математики и музыки, а в этом отношении я стоял значительно ниже их и потому не пользовался большим уважением. |
| On the other side, after having seen all the curiosities of the island, I was very desirous to leave it, being heartily weary of those people. | С другой стороны, осмотрев все достопримечательности острова, я сам очень хотел его оставить, так как мне смертельно надоели эти люди. |
| They were indeed excellent in two sciences for which I have great esteem, and wherein I am not unversed; but, at the same time, so abstracted and involved in speculation, that I never met with such disagreeable companions. | Они действительно чрезвычайно сведущи в математике и музыке, и хотя я питаю большое уважение к этим двум знаниям и сам кое-что в них смыслю, тем не менее лапутяне настолько рассеянны и так глубоко погружены в умозрения, что я в жизни не встречал более неприятных собеседников. |
| I conversed only with women, tradesmen, flappers, and court-pages, during two months of my abode there; by which, at last, I rendered myself extremely contemptible; yet these were the only people from whom I could ever receive a reasonable answer. | В течение двухмесячного моего пребывания на острове я разговаривал только с женщинами, купцами, хлопальщиками и пажами, вследствие чего все стали относиться ко мне с крайним презрением, хотя перечисленные мной лица были единственными, от которых я мог получить разумный ответ на заданный вопрос. |
| I had obtained, by hard study, a good degree of knowledge in their language: I was weary of being confined to an island where I received so little countenance, and resolved to leave it with the first opportunity. | Благодаря усиленным занятиям я довольно хорошо изучил местный язык. Я томился заключением на острове, где мне оказывали так мало внимания, и решил покинуть его при первом удобном случае. |
| There was a great lord at court, nearly related to the king, and for that reason alone used with respect. He was universally reckoned the most ignorant and stupid person among them. | Между придворными находился один вельможа, близкий родственник короля. Это обстоятельство было единственной причиной уважения к нему царедворцев, так как все они считали его человеком крайне глупым и невежественным. |
| He had performed many eminent services for the crown, had great natural and acquired parts, adorned with integrity and honour; but so ill an ear for music, that his detractors reported, "he had been often known to beat time in the wrong place;" neither could his tutors, without extreme difficulty, teach him to demonstrate the most easy proposition in the mathematics. | Он оказал много весьма важных услуг государству, обладал большими природными способностями, а также опытом, и отличался прямотой и честностью; но ухо его было так нечувствительно к музыке, что, по уверению его недоброжелателей, он часто отбивал такт невпопад; и наставники лишь с крайним трудом могли научить его доказывать простейшие математические теоремы. |
| He was pleased to show me many marks of favour, often did me the honour of a visit, desired to be informed in the affairs of Europe, the laws and customs, the manners and learning of the several countries where I had travelled. | Этот вельможа оказывал мне большое благоволение: часто навещал меня, желая получить сведения о европейской жизни, о законах и обычаях, нравах и науках различных посещенных мною стран. |
| He listened to me with great attention, and made very wise observations on all I spoke. | Он слушал меня с большим вниманием и делал очень мудрые замечания по поводу моих рассказов. |
| He had two flappers attending him for state, but never made use of them, except at court and in visits of ceremony, and would always command them to withdraw, when we were alone together. | По чину при нем состояли два хлопальщика, но он никогда не прибегал к их услугам, исключая придворных церемоний и официальных визитов, и постоянно отпускал их, когда мы оставались наедине. |
| I entreated this illustrious person, to intercede in my behalf with his majesty, for leave to depart; which he accordingly did, as he was pleased to tell me, with regret: for indeed he had made me several offers very advantageous, which, however, I refused, with expressions of the highest acknowledgment. | Я попросил эту почтенную особу исходатайствовать мне у его величества разрешение покинуть остров. Вельможа исполнил мою просьбу, хотя и с сожалением, как ему угодно было сказать мне; он сделал мне много лестных предложений, но я отказался от них с выражением глубочайшей признательности. |
| On the 16th of February I took leave of his majesty and the court. | Шестнадцатого февраля я попрощался с его величеством и придворными. |
| The king made me a present to the value of about two hundred pounds English, and my protector, his kinsman, as much more, together with a letter of recommendation to a friend of his in Lagado, the metropolis. | Король наградил меня подарками, ценностью около двухсот английских фунтов; такие же подарки я получил и от моего покровителя, родственника короля, который вместе с тем дал мне рекомендательное письмо к своему другу, жившему в Лагадо, столице королевства. |
| The island being then hovering over a mountain about two miles from it, I was let down from the lowest gallery, in the same manner as I had been taken up. | В это время остров парил над горой на расстоянии двух миль от города, и меня спустили с нижней галереи тем же способом, каким прежде подняли сюда. |
| The continent, as far as it is subject to the monarch of the flying island, passes under the general name of Balnibarbi; and the metropolis, as I said before, is called Lagado. | Континент в пределах власти монарха Летучего Острова известен под общим именем Бальнибарби, а столица, как я уже говорил, называется Лагадо. |
| I felt some little satisfaction in finding myself on firm ground. | Опустившись на твердую землю, я почувствовал некоторое удовлетворение. |
| I walked to the city without any concern, being clad like one of the natives, and sufficiently instructed to converse with them. | Так как я был одет в местный костюм и достаточно владел языком, чтобы разговаривать с местными жителями, то без всяких затруднений добрался до столицы. |
| I soon found out the person's house to whom I was recommended, presented my letter from his friend the grandee in the island, and was received with much kindness. | Я скоро отыскал дом лица, к которому у меня было рекомендательное письмо, передал ему письмо от его вельможного друга с острова и был любезно принят. |
| This great lord, whose name was Munodi, ordered me an apartment in his own house, where I continued during my stay, and was entertained in a most hospitable manner. | Этот сановник, по имени Мьюноди, велел приготовить у себя в доме для меня комнату, где я и прожил все время моего пребывания в столице, пользуясь самым радушным гостеприимством хозяина[100]. |
| The next morning after my arrival, he took me in his chariot to see the town, which is about half the bigness of London; but the houses very strangely built, and most of them out of repair. | На другой день по моем приезде он повез меня в своей коляске осмотреть город, который приблизительно равняется половине Лондона[101]; но дома в нем построены очень странно, и многие из них полуразрушены. |
| The people in the streets walked fast, looked wild, their eyes fixed, and were generally in rags. | Прохожие на улицах куда-то мчались, имели дикий вид, глаза их были неподвижно устремлены в одну точку, и почти все они были одеты в лохмотья. |
| We passed through one of the town gates, and went about three miles into the country, where I saw many labourers working with several sorts of tools in the ground, but was not able to conjecture what they were about: neither did observe any expectation either of corn or grass, although the soil appeared to be excellent. | Миновав городские ворота, мы поехали полем, сделав около трех миль. Здесь я увидел много крестьян, работавших с помощью разнообразных орудий, но не мог разобрать, что, собственно, они делают, тем более что поля, бывшие перед моими глазами, не имели ни малейших признаков травы или хлеба, хотя почва была, по-видимому, превосходная. |
| I could not forbear admiring at these odd appearances, both in town and country; and I made bold to desire my conductor, that he would be pleased to explain to me, what could be meant by so many busy heads, hands, and faces, both in the streets and the fields, because I did not discover any good effects they produced; but, on the contrary, I never knew a soil so unhappily cultivated, houses so ill contrived and so ruinous, or a people whose countenances and habit expressed so much misery and want. | Я не мог не выразить своего удивления по поводу столь странного вида города и деревни и решил обратиться к своему спутнику с просьбой объяснить мне, что означают эти озабоченные лица, эти занятые работой руки как на улицах, так и на полях, ибо я не замечал никаких благотворных результатов, произведенных ими; напротив, мне никогда не приходилось видеть полей, хуже возделанных, домов, хуже построенных и обвалившихся, и людей, внешность и платье которых свидетельствовали бы о такой нищете и лишениях[102]. |
| This lord Munodi was a person of the first rank, and had been some years governor of Lagado; but, by a cabal of ministers, was discharged for insufficiency. | Господин Мьюноди был очень знатной особой и несколько лет состоял губернатором Лагадо, но благодаря интригам министров его отстранили от должности за неспособность. |
| However, the king treated him with tenderness, as a well-meaning man, but of a low contemptible understanding. | Тем не менее король относился к нему благосклонно, считая его человеком благомыслящим, хотя и недалекого ума. |
| When I gave that free censure of the country and its inhabitants, he made no further answer than by telling me, "that I had not been long enough among them to form a judgment; and that the different nations of the world had different customs;" with other common topics to the same purpose. | На откровенно высказанное мною мнение об этой стране и ее жителях он ограничился замечанием, что я нахожусь у них слишком короткое время для того, чтобы составить правильное суждение, стал говорить, что у различных наций существуют различные нравы и обычаи, и тому подобные общие места. |
| But, when we returned to his palace, he asked me "how I liked the building, what absurdities I observed, and what quarrel I had with the dress or looks of his domestics?" | Но, когда мы возвратились в его дворец, он спросил, как я нахожу постройку, какие несуразности замечаю я в ней и какого рода замечания есть у меня по поводу платья и внешности его слуг. |
| This he might safely do; because every thing about him was magnificent, regular, and polite. | Он мог смело задавать подобные вопросы, так как все у него было великолепно, изящно, в порядке. |
| I answered, "that his excellency's prudence, quality, and fortune, had exempted him from those defects, which folly and beggary had produced in others." | Я ответил, что мудрость, знатность и богатство его превосходительства предохранили его от недостатков его соотечественников, которые являются следствием безрассудства и нищеты. |
| He said, "if I would go with him to his country-house, about twenty miles distant, where his estate lay, there would be more leisure for this kind of conversation." | Тогда он сказал мне, что если я пожелаю отправиться с ним в его загородный дом, расположенный приблизительно в двадцати милях, в его поместье, то там у нас будет больше досуга для подобного рода бесед. |
| I told his excellency "that I was entirely at his disposal;" and accordingly we set out next morning. | Я заявил его превосходительству, что я весь к его услугам, и на следующий день утром мы отправились в путь. |
| During our journey he made me observe the several methods used by farmers in managing their lands, which to me were wholly unaccountable; for, except in some very few places, I could not discover one ear of corn or blade of grass. | По дороге Мьюноди обратил мое внимание на различные методы, применяемые фермерами при обработке земли, которые были для меня совершенно непонятны, ибо, за весьма редкими исключениями, я не мог заметить на полях ни одного колоса и ни одной былинки. |
| But, in three hours travelling, the scene was wholly altered; we came into a most beautiful country; farmers' houses, at small distances, neatly built; the fields enclosed, containing vineyards, corn-grounds, and meadows. | Но после трехчасового пути картина совершенно переменилась. Перед нами открылась прекрасная местность: аккуратно построенные фермерские домики на небольшом расстоянии друг от друга, огороженные поля, разделенные на виноградники, хлебные нивы и луга. |
| Neither do I remember to have seen a more delightful prospect. | Я давно не видел такого приятного пейзажа. |
| His excellency observed my countenance to clear up; he told me, with a sigh, "that there his estate began, and would continue the same, till we should come to his house: that his countrymen ridiculed and despised him, for managing his affairs no better, and for setting so ill an example to the kingdom; which, however, was followed by very few, such as were old, and wilful, and weak like himself." | Его превосходительство, заметя, что лицо мое проясняется, сказал мне со вздохом, что здесь начинаются его владения, которыми мы будем ехать до самого дома и которые все будут в таком же роде; что его соотечественники смеются над ним и презирают его за то, что он плохо ведет хозяйство и подает государству столь дурной пример, которому, впрочем, подражают очень немногие, такие же своенравные и хилые старики, как он сам. |
| We came at length to the house, which was indeed a noble structure, built according to the best rules of ancient architecture. | Наконец мы подъехали к дому. Это было великолепное здание, построенное по лучшим правилам старинной архитектуры. |
| The fountains, gardens, walks, avenues, and groves, were all disposed with exact judgment and taste. | Фонтаны, сады, аллеи, рощи - все было устроено очень умно и со вкусом. |
| I gave due praises to every thing I saw, whereof his excellency took not the least notice till after supper; when, there being no third companion, he told me with a very melancholy air "that he doubted he must throw down his houses in town and country, to rebuild them after the present mode; destroy all his plantations, and cast others into such a form as modern usage required, and give the same directions to all his tenants, unless he would submit to incur the censure of pride, singularity, affectation, ignorance, caprice, and perhaps increase his majesty's displeasure; that the admiration I appeared to be under would cease or diminish, when he had informed me of some particulars which, probably, I never heard of at court, the people there being too much taken up in their own speculations, to have regard to what passed here below." | Я воздал виденному заслуженную похвалу, но его превосходительство не обращал на мои слова ни малейшего внимания до конца ужина. Когда мы остались вдвоем, мой хозяин с очень грустным видом сказал мне, что часто он подумывает, не лучше ли ему срыть свои дома в городе и деревне и перестроить их по теперешней моде, уничтожить свое полевое хозяйство и завести другое, согласно новейшим требованиям, ознакомив с ними также и фермеров; в противном случае он рискует навлечь на себя упреки в гордости, оригинальничанье, кривлянье, невежестве, самодурстве и, чего доброго, увеличить неудовольствие его величества. Он выразил предположение, что восхищение мое, вероятно, остынет или ослабеет, когда он познакомит меня с вещами, о которых я вряд ли слышал при дворе, где люди слишком погружены в свои умозрения и им некогда обращать внимание на то, что делается на земле. |
| The sum of his discourse was to this effect: | Речь его сводилась к следующему. |
| "That about forty years ago, certain persons went up to Laputa, either upon business or diversion, and, after five months continuance, came back with a very little smattering in mathematics, but full of volatile spirits acquired in that airy region: that these persons, upon their return, began to dislike the management of every thing below, and fell into schemes of putting all arts, sciences, languages, and mechanics, upon a new foot. | Около сорока лет тому назад несколько жителей столицы поднялись на Лапуту - одни по делам, другие ради удовольствия, - и после пятимесячного пребывания на острове спустились обратно с весьма поверхностными познаниями в математике, но в крайне легкомысленном расположении, приобретенном в этой воздушной области. Возвратившись на землю, лица эти прониклись презрением ко всем нашим учреждениям и начали составлять проекты пересоздания науки, искусства, законов, языка и техники на новый лад. |
| To this end, they procured a royal patent for erecting an academy of projectors in Lagado; and the humour prevailed so strongly among the people, that there is not a town of any consequence in the kingdom without such an academy. | С этой целью они выхлопотали королевскую привилегию на учреждение Академии прожектеров в Лагадо. Затея эта имела такой успех, что теперь в королевстве нет ни одного сколько- нибудь значительного города, в котором бы не возникла такая академия. |
| In these colleges the professors contrive new rules and methods of agriculture and building, and new instruments, and tools for all trades and manufactures; whereby, as they undertake, one man shall do the work of ten; a palace may be built in a week, of materials so durable as to last for ever without repairing. All the fruits of the earth shall come to maturity at whatever season we think fit to choose, and increase a hundred fold more than they do at present; with innumerable other happy proposals. | В этих заведениях профессора изобретают новые методы земледелия и архитектуры и новые орудия и инструменты для всякого рода ремесел и производств, с помощью которых, как они уверяют, один человек будет исполнять работу десятерых; в течение недели можно будет воздвигнуть дворец из такого прочного материала, что он простоит вечно, не требуя никакого ремонта; все земные плоды будут созревать во всякое время года, по желанию потребителей, причем эти плоды по размерам превзойдут в сто раз те, какие мы имеем теперь... но не перечтешь всех их проектов осчастливить человечество. |
| The only inconvenience is, that none of these projects are yet brought to perfection; and in the mean time, the whole country lies miserably waste, the houses in ruins, and the people without food or clothes. | Жаль только, что ни один из этих проектов еще не доведен до конца, а между тем страна в ожидании будущих благ приведена в запустение, дома в развалинах и население голодает или ходит в лохмотьях. |
| By all which, instead of being discouraged, they are fifty times more violently bent upon prosecuting their schemes, driven equally on by hope and despair: that as for himself, being not of an enterprising spirit, he was content to go on in the old forms, to live in the houses his ancestors had built, and act as they did, in every part of life, without innovation: that some few other persons of quality and gentry had done the same, but were looked on with an eye of contempt and ill-will, as enemies to art, ignorant, and ill common-wealth's men, preferring their own ease and sloth before the general improvement of their country." | Однако все это не только не охлаждает рвения прожектеров, но еще пуще подогревает его, и их одинаково воодушевляют как надежда, так и отчаяние. Что касается самого Мьюноди, то он, не будучи человеком предприимчивым, продолжает действовать по старинке, живет в домах, построенных его предками, и во всем следует их примеру, не заводя никаких новшеств. Еще несколько человек из знати и среднего дворянства поступают так же, как и он, но на них смотрят с презрением и недоброжелательством, как на врагов науки, невежд и вредных членов общества, приносящих прогресс и благо страны в жертву своему покою и лени. |
| His lordship added, "That he would not, by any further particulars, prevent the pleasure I should certainly take in viewing the grand academy, whither he was resolved I should go." | В заключение его превосходительство сказал, что он воздерживается от сообщения мне дальнейших подробностей, не желая лишить меня удовольствия, которое я, наверное, получу при личном осмотре главной Академии, куда он решил свести меня. |
| He only desired me to observe a ruined building, upon the side of a mountain about three miles distant, of which he gave me this account: "That he had a very convenient mill within half a mile of his house, turned by a current from a large river, and sufficient for his own family, as well as a great number of his tenants; that about seven years ago, a club of those projectors came to him with proposals to destroy this mill, and build another on the side of that mountain, on the long ridge whereof a long canal must be cut, for a repository of water, to be conveyed up by pipes and engines to supply the mill, because the wind and air upon a height agitated the water, and thereby made it fitter for motion, and because the water, descending down a declivity, would turn the mill with half the current of a river whose course is more upon a level." | Он только попросил меня обратить внимание на разрушенные постройки на склоне горы, в трех милях от нас; он рассказал мне, что на расстоянии полумили от дома у него была отличная мельница, которая работала водой, отведенной из большой реки, и удовлетворяла потребности как его семьи, так и большого числа его арендаторов. Около семи лет тому назад к нему явилась компания прожектеров с предложением разрушить эту мельницу и построить новую на склоне горы, по хребту которой они собирались прорыть длинный канал в качестве водохранилища, куда вода будет подниматься при помощи труб и машин и приводить в движение мельницу, так как ветер и воздух, волнуя воду на вершине, сделают ее будто бы более текучей и при падении по склону ее понадобится для вращения мельничного колеса вдвое меньше, чем в том случае, когда она течет по почти ровной местности. |
| He said, "that being then not very well with the court, and pressed by many of his friends, he complied with the proposal; and after employing a hundred men for two years, the work miscarried, the projectors went off, laying the blame entirely upon him, railing at him ever since, and putting others upon the same experiment, with equal assurance of success, as well as equal disappointment." | Его превосходительство сказал, что, будучи в несколько натянутых отношениях с двором и уступая увещаниям друзей, он согласился привести этот проект в исполнение; после двухлетних работ, на которых было занято сто человек, предприятие развалилось, и прожектеры скрылись, свалив всю вину на него; с тех пор они постоянно издеваются над ним и подбивают других проделать такой же эксперимент, с таким же ручательством за успех и с таким же разочарованием напоследок. |
| In a few days we came back to town; and his excellency, considering the bad character he had in the academy, would not go with me himself, but recommended me to a friend of his, to bear me company thither. | Спустя несколько дней мы возвратились в город. Его превосходительство, приняв во внимание дурную репутацию, которой он пользовался в Академии, не счел удобным сопровождать меня сам, но поручил свести меня туда одному своему другу. |
| My lord was pleased to represent me as a great admirer of projects, and a person of much curiosity and easy belief; which, indeed, was not without truth; for I had myself been a sort of projector in my younger days. | Мой хозяин отрекомендовал меня как человека, увлекающегося проектами, весьма любознательного и легковерного, что, впрочем, было недалеко от истины, ибо в молодости я и сам был большим прожектером. |
| CHAPTER V. | ГЛАВА V |
| The author permitted to see the grand academy of Lagado. | Автору дозволяют осмотреть Большую Академию в Лагадо. |
| The academy largely described. | Подробное описание Академии. |
| The arts wherein the professors employ themselves. | Искусства, изучением которых занимаются профессора |
| This academy is not an entire single building, but a continuation of several houses on both sides of a street, which growing waste, was purchased and applied to that use. | Эта Академия занимает не одно отдельное здание, а два ряда заброшенных домов по обеим сторонам улицы, которые были приобретены и приспособлены для ее работ[103]. |
| I was received very kindly by the warden, and went for many days to the academy. | Я был благосклонно принят президентом и посещал Академию ежедневно в течение довольно продолжительного времени. |
| Every room has in it one or more projectors; and I believe I could not be in fewer than five hundred rooms. | Каждая комната заключала в себе одного или нескольких прожектеров, и я думаю, что побывал не менее чем в пятистах комнатах. |
| The first man I saw was of a meagre aspect, with sooty hands and face, his hair and beard long, ragged, and singed in several places. | Первый ученый, которого я посетил, был тощий человек с закопченным лицом и руками, с длинными всклокоченными и местами опаленными волосами и бородой. |
| His clothes, shirt, and skin, were all of the same colour. | Его платье, рубаха и кожа были такого же цвета. |
| He has been eight years upon a project for extracting sunbeams out of cucumbers, which were to be put in phials hermetically sealed, and let out to warm the air in raw inclement summers. | Восемь лет он разрабатывал проект извлечения из огурцов солнечных лучей, которые предполагал заключить в герметически закупоренные склянки, чтобы затем пользоваться ими для согревания воздуха в случае холодного и дождливого лета. |
| He told me, he did not doubt, that, in eight years more, he should be able to supply the governor's gardens with sunshine, at a reasonable rate: but he complained that his stock was low, and entreated me "to give him something as an encouragement to ingenuity, especially since this had been a very dear season for cucumbers." | Он выразил уверенность, что еще через восемь лет сможет поставлять солнечный свет для губернаторских садов по умеренной цене; но он жаловался, что запасы его невелики, и просил меня дать ему что- нибудь в поощрение его изобретательности, тем более что огурцы в то время года были очень дороги. |
| I made him a small present, for my lord had furnished me with money on purpose, because he knew their practice of begging from all who go to see them. | Я сделал ему маленький подарок из денег, которыми предусмотрительно снабдил меня мой хозяин, хорошо знавший привычку этих господ выпрашивать подачки у каждого, кто посещает их. |
| I went into another chamber, but was ready to hasten back, being almost overcome with a horrible stink. | Войдя в другую комнату, я чуть было не выскочил из нее вон, потому что едва не задохся от ужасного зловония. |
| My conductor pressed me forward, conjuring me in a whisper "to give no offence, which would be highly resented;" and therefore I durst not so much as stop my nose. | Однако мой спутник удержал меня, шепотом сказав, что необходимо войти, иначе мы нанесем большую обиду; таким образом, я не посмел даже заткнуть нос. |
| The projector of this cell was the most ancient student of the academy; his face and beard were of a pale yellow; his hands and clothes daubed over with filth. | Изобретатель, сидевший в этой комнате, был одним из старейших членов Академии. Лицо и борода его были бледно-желтые, а руки и платье все вымазаны нечистотами. |
| When I was presented to him, he gave me a close embrace, a compliment I could well have excused. | Когда я был ему представлен, он крепко обнял меня (любезность, без которой я отлично мог бы обойтись). |
| His employment, from his first coming into the academy, was an operation to reduce human excrement to its original food, by separating the several parts, removing the tincture which it receives from the gall, making the odour exhale, and scumming off the saliva. | С самого своего вступления в Академию он занимался превращением человеческих экскрементов в те питательные вещества, из которых они образовались, путем отделения от них некоторых составных частей, удаления окраски, сообщаемой им желчью, выпаривания зловония и выделения слюны. |
| He had a weekly allowance, from the society, of a vessel filled with human ordure, about the bigness of a Bristol barrel. | Г ород еженедельно отпускал ему посудину, наполненную человеческими нечистотами, величиной с бристольскую бочку. |
| I saw another at work to calcine ice into gunpowder; who likewise showed me a treatise he had written concerning the malleability of fire, which he intended to publish. | Там же я увидел другого ученого, занимавшегося пережиганием льда в порох. Он показал мне написанное им исследование о ковкости пламени, которое он собирался опубликовать. |
| There was a most ingenious architect, who had contrived a new method for building houses, by beginning at the roof, and working downward to the foundation; which he justified to me, by the like practice of those two prudent insects, the bee and the spider. | Там был также весьма изобретательный архитектор, придумавший новый способ постройки домов, начиная с крыши и кончая фундаментом. Он оправдывал мне этот способ ссылкой на приемы двух мудрых насекомых -пчелы и паука. |
| There was a man born blind, who had several apprentices in his own condition: their employment was to mix colours for painters, which their master taught them to distinguish by feeling and smelling. | Там был, наконец, слепорожденный, под руководством которого занималось несколько таких же слепых учеников. Их занятия состояли в смешивании для живописцев красок, каковые профессор учил их распознавать при помощи обоняния и осязания. |
| It was indeed my misfortune to find them at that time not very perfect in their lessons, and the professor himself happened to be generally mistaken. | Правда, на мое несчастье, во время моего посещения они не особенно удачно справлялись со своей задачей, да и сам профессор постоянно совершал ошибки. |
| This artist is much encouraged and esteemed by the whole fraternity. | Ученый этот пользуется большой поддержкой и уважением своих собратьев[104]. |
| In another apartment I was highly pleased with a projector who had found a device of ploughing the ground with hogs, to save the charges of ploughs, cattle, and labour. | В другой комнате мне доставил большое удовольствие прожектер, открывший способ пахать землю свиньями и избавиться таким образом от расходов на плуги, скот и рабочих. |
| The method is this: in an acre of ground you bury, at six inches distance and eight deep, a quantity of acorns, dates, chestnuts, and other mast or vegetables, whereof these animals are fondest; then you drive six hundred or more of them into the field, where, in a few days, they will root up the whole ground in search of their food, and make it fit for sowing, at the same time manuring it with their dung: it is true, upon experiment, they found the charge and trouble very great, and they had little or no crop. | Способ этот заключается в следующем: на десятине земли вы закапываете на расстоянии шести дюймов и на глубине восьми известное количество желудей, фиников, каштанов и других плодов или овощей, до которых особенно лакомы свиньи; затем вы выгоняете на это поле штук шестьсот или больше свиней, и они в течение немногих дней, в поисках пищи, взроют всю землю, сделав ее пригодной для посева и в то же время удобрив ее своим навозом. Правда, произведенный опыт показал, что такая обработка земли требует больших хлопот и расходов, а урожай дает маленький или никакой. |
| However it is not doubted, that this invention may be capable of great improvement. | Однако никто не сомневается, что это изобретение поддается большому усовершенствованию. |
| I went into another room, where the walls and ceiling were all hung round with cobwebs, except a narrow passage for the artist to go in and out. | Я вошел в следующую комнату, где стены и потолок были сплошь затянуты паутиной, за исключением узкого прохода для изобретателя. |
| At my entrance, he called aloud to me, "not to disturb his webs." | Едва я показался в дверях, как последний громко закричал, чтобы я был осторожнее и не порвал его паутины. |
| He lamented "the fatal mistake the world had been so long in, of using silkworms, while we had such plenty of domestic insects who infinitely excelled the former, because they understood how to weave, as well as spin." | Он стал жаловаться на роковую ошибку, которую совершал до сих пор мир, пользуясь работой шелковичных червей, тогда как у нас всегда под рукой множество насекомых, бесконечно превосходящих упомянутых червей, ибо они одарены качествами не только прядильщиков, но и ткачей. |
| And he proposed further, "that by employing spiders, the charge of dyeing silks should be wholly saved;" whereof I was fully convinced, when he showed me a vast number of flies most beautifully coloured, wherewith he fed his spiders, assuring us "that the webs would take a tincture from them; and as he had them of all hues, he hoped to fit everybody's fancy, as soon as he could find proper food for the flies, of certain gums, oils, and other glutinous matter, to give a strength and consistence to the threads." | Далее изобретатель указал, что утилизация пауков совершенно избавит от расходов на окраску тканей, и я вполне убедился в этом, когда он показал нам множество красивых разноцветных мух, которыми кормил пауков и цвет которых, по его уверениям, необходимо должен передаваться изготовленной пауком пряже. И так как у него были мухи всех цветов, то он надеялся удовлетворить вкусам каждого, как только ему удастся найти для мух подходящую пищу в виде камеди, масла и других клейких веществ и придать, таким образом, большую плотность и прочность нитям паутины[105]. |
| There was an astronomer, who had undertaken to place a sun-dial upon the great weathercock on the town-house, by adjusting the annual and diurnal motions of the earth and sun, so as to answer and coincide with all accidental turnings of the wind. | Там же был астроном, затеявший поместить солнечные часы на большой флюгер ратуши, выверив годовые и суточные движения земли и солнца так, чтобы они соответствовали и согласовались со всеми случайными переменами направления ветра. |
| I was complaining of a small fit of the colic, upon which my conductor led me into a room where a great physician resided, who was famous for curing that disease, by contrary operations from the same instrument. | Я пожаловался в это время на легкие колики, и мой спутник привел меня в комнату знаменитого медика, особенно прославившегося лечением этой болезни путем двух противоположных операций, производимых одним и тем же инструментом. |
| He had a large pair of bellows, with a long slender muzzle of ivory: this he conveyed eight inches up the anus, and drawing in the wind, he affirmed he could make the guts as lank as a dried bladder. | У него был большой раздувальный мех с длинным и тонким наконечником из слоновой кости. Доктор утверждал, что, вводя трубку на восемь дюймов в задний проход и втягивая ветры, он может привести кишки в такое состояние, что они станут похожи на высохший пузырь. |
| But when the disease was more stubborn and violent, he let in the muzzle while the bellows were full of wind, which he discharged into the body of the patient; then withdrew the instrument to replenish it, clapping his thumb strongly against the orifice of then fundament; and this being repeated three or four times, the adventitious wind would rush out, bringing the noxious along with it, (like water put into a pump), and the patient recovered. | Но, если болезнь более упорна и жестока, доктор вводит трубку, когда мехи наполнены воздухом, и вгоняет этот воздух в тело больного; затем он вынимает трубку, чтобы вновь наполнить мехи, плотно закрывая на это время большим пальцем заднепроходное отверстие. Эту операцию он повторяет три или четыре раза, после чего введенный в желудок воздух быстро устремляется наружу, увлекая с собой все вредные вещества (как вода из насоса), и больной выздоравливает. |
| I saw him try both experiments upon a dog, but could not discern any effect from the former. | Я видел, как он произвел оба опыта над собакой, но не заметил, чтобы первый оказал какое-нибудь действие. |
| After the latter the animal was ready to burst, and made so violent a discharge as was very offensive to me and my companion. | После второго животное страшно раздулось и едва не лопнуло, затем так обильно опорожнилось, что мне и моему спутнику стало очень противно. |
| The dog died on the spot, and we left the doctor endeavouring to recover him, by the same operation. | Собака мгновенно околела, и мы покинули доктора, прилагавшего старание вернуть ее к жизни при помощи той же операции[106]. |
| I visited many other apartments, but shall not trouble my reader with all the curiosities I observed, being studious of brevity. | Я посетил еще много других комнат, но, заботясь о краткости, не стану утруждать читателя описанием всех диковин, которые я там видел. |
| I had hitherto seen only one side of the academy, the other being appropriated to the advancers of speculative learning, of whom I shall say something, when I have mentioned one illustrious person more, who is called among them "the universal artist." | До сих пор я познакомился только с одним отделением Академии; другое же отделение было предоставлено ученым, двигавшим вперед спекулятивные науки[107]; о нем я и скажу несколько слов, предварительно упомянув еще об одном знаменитом ученом, известном здесь под именем "универсального искусника". |
| He told us "he had been thirty years employing his thoughts for the improvement of human life." | Он рассказал нам, что вот уже тридцать лет он посвящает все свои мысли улучшению человеческой жизни. |
| He had two large rooms full of wonderful curiosities, and fifty men at work. | В его распоряжении были две большие комнаты, наполненные удивительными диковинами, и пятьдесят помощников. |
| Some were condensing air into a dry tangible substance, by extracting the nitre, and letting the aqueous or fluid particles percolate; others softening marble, for pillows and pin-cushions; others petrifying the hoofs of a living horse, to preserve them from foundering. | Одни сгущали воздух в вещество сухое и осязаемое, извлекая из него селитру и процеживая водянистые и текучие его частицы; другие размягчали мрамор для подушек и подушечек для булавок; третьи приводили в окаменелое состояние копыта живой лошади, чтобы предохранить их от изнашивания. |
| The artist himself was at that time busy upon two great designs; the first, to sow land with chaff, wherein he affirmed the true seminal virtue to be contained, as he demonstrated by several experiments, which I was not skilful enough to comprehend. The other was, by a certain composition of gums, minerals, and vegetables, outwardly applied, to prevent the growth of wool upon two young lambs; and he hoped, in a reasonable time to propagate the breed of naked sheep, all over the kingdom. | Что касается самого искусника, то он занят был в то время разработкой двух великих замыслов: первый из них - обсеменение полей мякиной, в которой, по его утверждению, заключена настоящая производительная сила, что он доказывал множеством экспериментов, которые, по моему невежеству, остались для меня совершенно непонятными; а второй -приостановка роста шерсти на двух ягнятах при помощи особого прикладываемого снаружи состава из камеди, минеральных и растительных веществ; и он надеялся в недалеком будущем развести во всем королевстве породу голых овец. |
| We crossed a walk to the other part of the academy, where, as I have already said, the projectors in speculative learning resided. | После этого мы пересекли улицу и вошли в другое отделение Академии, где, как я уже сказал, заседали прожектеры в области спекулятивных наук. |
| The first professor I saw, was in a very large room, with forty pupils about him. | Первый профессор, которого я здесь увидел, помещался в огромной комнате, окруженный сорока учениками. |
| After salutation, observing me to look earnestly upon a frame, which took up the greatest part of both the length and breadth of the room, he said, "Perhaps I might wonder to see him employed in a project for improving speculative knowledge, by practical and mechanical operations. | После взаимных приветствий, заметив, что я внимательно рассматриваю раму, занимавшую большую часть комнаты, он сказал, что меня, быть может, удивит его работа над проектом усовершенствования умозрительного знания при помощи технических и механических операций[108]. |
| But the world would soon be sensible of its usefulness; and he flattered himself, that a more noble, exalted thought never sprang in any other man's head. | Но мир вскоре оценит всю полезность этого проекта; и он льстил себя уверенностью, что более возвышенная идея никогда еще не зарождалась ни в чьей голове. |
| Every one knew how laborious the usual method is of attaining to arts and sciences; whereas, by his contrivance, the most ignorant person, at a reasonable charge, and with a little bodily labour, might write books in philosophy, poetry, politics, laws, mathematics, and theology, without the least assistance from genius or study." | Каждому известно, как трудно изучать науки и искусства по общепринятой методе; между тем благодаря его изобретению самый невежественный человек с помощью умеренных затрат и небольших физических усилий может писать книги по философии, поэзии, политике, праву, математике и богословию при полном отсутствии эрудиции и таланта. |
| He then led me to the frame, about the sides, whereof all his pupils stood in ranks. | Затем он подвел меня к раме, по бокам которой рядами стояли все его ученики. |
| It was twenty feet square, placed in the middle of the room. | Рама эта имела двадцать квадратных футов и помещалась посредине комнаты. |
| The superfices was composed of several bits of wood, about the bigness of a die, but some larger than others. | Поверхность ее состояла из множества деревянных дощечек, каждая величиною в игральную кость, одни побольше, другие поменьше. |
| They were all linked together by slender wires. | Все они были сцеплены между собой тонкими проволоками. |
| These bits of wood were covered, on every square, with paper pasted on them; and on these papers were written all the words of their language, in their several moods, tenses, and declensions; but without any order. | Со всех сторон каждой дощечки приклеено было по кусочку бумаги, и на этих бумажках были написаны все слова их языка в различных наклонениях, временах и падежах, но без всякого порядка. |
| The professor then desired me "to observe; for he was going to set his engine at work." | Профессор попросил меня быть внимательнее, так как он собирался пустить в ход свою машину. |
| The pupils, at his command, took each of them hold of an iron handle, whereof there were forty fixed round the edges of the frame; and giving them a sudden turn, the whole disposition of the words was entirely changed. | По его команде каждый ученик взялся за железную рукоятку, которые в числе сорока были вставлены по краям рамы, и быстро повернул ее, после чего расположение слов совершенно изменилось. |
| He then commanded six-and-thirty of the lads, to read the several lines softly, as they appeared upon the frame; and where they found three or four words together that might make part of a sentence, they dictated to the four remaining boys, who were scribes. | Тогда профессор приказал тридцати шести ученикам медленно читать образовавшиеся строки в том порядке, в каком они разместились в раме; если случалось, что три или четыре слова составляли часть фразы, ее диктовали остальным четырем ученикам, исполнявшим роль писцов. |
| This work was repeated three or four times, and at every turn, the engine was so contrived, that the words shifted into new places, as the square bits of wood moved upside down. | Это упражнение было повторено три или четыре раза, и машина была так устроена, что после каждого оборота слова принимали все новое расположение, по мере того как квадратики переворачивались с одной стороны на другую. |
| The frame Six hours a day the young students were employed in this labour; and the professor showed me several volumes in large folio, already collected, of broken sentences, which he intended to piece together, and out of those rich materials, to give the world a complete body of all arts and sciences; which, however, might be still improved, and much expedited, if the public would raise a fund for making and employing five hundred such frames in Lagado, and oblige the managers to contribute in common their several collections. | Ученики занимались этими упражнениями по шесть часов в день, и профессор показал мне множество фолиантов, составленных из подобных отрывочных фраз; он намеревался связать их вместе и от этого богатого материала дать миру полный компендий всех искусств и наук; его работа могла бы быть, однако, облегчена и значительно ускорена, если бы удалось собрать фонд для сооружения пятисот таких станков в Лагадо и обязать руководителей объединить полученные ими коллекции. |
| He assured me "that this invention had employed all his thoughts from his youth; that he had emptied the whole vocabulary into his frame, and made the strictest computation of the general proportion there is in books between the numbers of particles, nouns, and verbs, and other parts of speech." | Он сообщил мне, что это изобретение с юных лет поглощало все его мысли, что теперь в его станок входит целый словарь и что им точнейшим образом высчитано соотношение числа частиц, имен, глаголов и других частей речи, употребляемых в наших книгах. |
| I made my humblest acknowledgment to this illustrious person, for his great communicativeness; and promised, "if ever I had the good fortune to return to my native country, that I would do him justice, as the sole inventor of this wonderful machine;" the form and contrivance of which I desired leave to delineate on paper, as in the figure here annexed. | Я принес глубочайшую благодарность этому почтенному мужу за его любезное посвящение меня в тайны своего великого изобретения и дал обещание, если мне удастся когда-нибудь вернуться на родину, воздать ему должное как единственному изобретателю этой изумительной машины, форму и устройство которой я попросил у него позволения срисовать на бумаге и прилагаю свой рисунок к настоящему изданию. |
| I told him, "although it were the custom of our learned in Europe to steal inventions from each other, who had thereby at least this advantage, that it became a controversy which was the right owner; yet I would take such caution, that he should have the honour entire, without a rival." | Я сказал ему, что в Европе хотя и существует между учеными обычай похищать друг у друга изобретения, имеющий, впрочем, ту положительную сторону, что возбуждает полемику для разрешения вопроса, кому принадлежит подлинное первенство, тем не менее я обещаю принять все меры, чтобы честь этого изобретения всецело осталась за ним и никем не оспаривалась. |
| We next went to the school of languages, where three professors sat in consultation upon improving that of their own country. | После этого мы пошли в школу языкознания, где заседали три профессора на совещании, посвященном вопросу об усовершенствовании родного языка. |
| The first project was, to shorten discourse, by cutting polysyllables into one, and leaving out verbs and participles, because, in reality, all things imaginable are but norms. | Первый проект предлагал сократить разговорную речь путем сведения многосложных слов к односложным и упразднения глаголов и причастий, так как в действительности все мыслимые вещи суть только имена[109]. |
| The other project was, a scheme for entirely abolishing all words whatsoever; and this was urged as a great advantage in point of health, as well as brevity. | Второй проект требовал полного упразднения всех слов; автор этого проекта ссылался главным образом на его пользу для здоровья и сбережение времени. |
| For it is plain, that every word we speak is, in some degree, a diminution of our lunge by corrosion, and, consequently, contributes to the shortening of our lives. | Ведь очевидно, что каждое произносимое нами слово сопряжено с некоторым изнашиванием легких и, следовательно, приводит к сокращению нашей жизни. |
| An expedient was therefore offered, "that since words are only names for things, it would be more convenient for all men to carry about them such things as were necessary to express a particular business they are to discourse on." | А так как слова суть только названия вещей, то автор проекта высказывает предположение, что для нас будет гораздо удобнее носить при себе вещи, необходимые для выражения наших мыслей и желаний. |
| And this invention would certainly have taken place, to the great ease as well as health of the subject, if the women, in conjunction with the vulgar and illiterate, had not threatened to raise a rebellion unless they might be allowed the liberty to speak with their tongues, after the manner of their forefathers; such constant irreconcilable enemies to science are the common people. | Это изобретение благодаря его большим удобствам и пользе для здоровья, по всей вероятности, получило бы широкое распространение, если бы женщины, войдя в стачку с невежественной чернью, не пригрозили поднять восстание, требуя, чтобы языку их была предоставлена полная воля, согласно старому дедовскому обычаю: так простой народ постоянно оказывается непримиримым врагом науки! |
| However, many of the most learned and wise adhere to the new scheme of expressing themselves by things; which has only this inconvenience attending it, that if a man's business be very great, and of various kinds, he must be obliged, in proportion, to carry a greater bundle of things upon his back, unless he can afford one or two strong servants to attend him. | Тем не менее многие весьма ученые и мудрые люди пользуются этим новым способом выражения своих мыслей при помощи вещей. Единственным его неудобством является то обстоятельство, что, в случае необходимости вести пространный разговор на разнообразные темы, собеседникам приходится таскать на плечах большие узлы с вещами, если средства не позволяют нанять для этого одного или двух дюжих парней. |
| I have often beheld two of those sages almost sinking under the weight of their packs, like pedlars among us, who, when they met in the street, would lay down their loads, open their sacks, and hold conversation for an hour together; then put up their implements, help each other to resume their burdens, and take their leave. | Мне часто случалось видеть двух таких мудрецов, изнемогавших под тяжестью ноши, подобно нашим торговцам вразнос. При встрече на улице они снимали с плеч мешки, открывали их и, достав оттуда необходимые вещи, вели таким образом беседу в продолжение часа; затем складывали свою утварь, помогали друг другу взваливать груз на плечи, прощались и расходились. |
| But for short conversations, a man may carry implements in his pockets, and under his arms, enough to supply him; and in his house, he cannot be at a loss. | Впрочем, для коротких и несложных разговоров можно носить все необходимое в кармане или под мышкой, а разговор, происходящий в домашней обстановке, не вызывает никаких затруднений. |
| Therefore the room where company meet who practise this art, is full of all things, ready at hand, requisite to furnish matter for this kind of artificial converse. | Поэтому комнаты, где собираются лица, применяющие этот метод, наполнены всевозможными предметами, пригодными служить материалом для таких искусственных разговоров. |
| Another great advantage proposed by this invention was, that it would serve as a universal language, to be understood in all civilised nations, whose goods and utensils are generally of the same kind, or nearly resembling, so that their uses might easily be comprehended. | Другим великим преимуществом этого изобретения является то, что им можно пользоваться как всемирным языком, понятным для всех цивилизованных наций[110], ибо мебель и домашняя утварь всюду одинакова или очень похожа, так что ее употребление легко может быть понято. |
| And thus ambassadors would be qualified to treat with foreign princes, or ministers of state, to whose tongues they were utter strangers. | Таким образом, посланники без труда могут говорить с иностранными королями или министрами, язык которых им совершенно неизвестен. |
| I was at the mathematical school, where the master taught his pupils after a method scarce imaginable to us in Europe. | Я посетил также математическую школу, где учитель преподает по такому методу, какой едва ли возможно представить себе у нас в Европе. |
| The proposition, and demonstration, were fairly written on a thin wafer, with ink composed of a cephalic tincture. | Каждая теорема с доказательством тщательно переписывается на тоненькой облатке чернилами, составленными из микстуры против головной боли. |
| This, the student was to swallow upon a fasting stomach, and for three days following, eat nothing but bread and water. | Ученик глотает облатку натощак и в течение трех следующих дней не ест ничего, кроме хлеба и воды. |
| As the wafer digested, the tincture mounted to his brain, bearing the proposition along with it. | Когда облатка переваривается, микстура поднимается в его мозг, принося с собой туда же теорему. |
| But the success has not hitherto been answerable, partly by some error in the quantum or composition, and partly by the perverseness of lads, to whom this bolus is so nauseous, that they generally steal aside, and discharge it upwards, before it can operate; neither have they been yet persuaded to use so long an abstinence, as the prescription requires. | Однако до сих пор успех этого метода незначителен, что объясняется отчасти какой-то ошибкой в определении дозы или состава микстуры, а отчасти озорством мальчишек, которым эта пилюля так противна, что они обыкновенно отходят в сторону и выплевывают ее прежде, чем она успеет оказать свое действие; к тому же до сих пор их не удалось убедить соблюдать столь продолжительное воздержание, которое требуется для этой операции. |
| CHAPTER VI. | ГЛАВА VI |
| A further account of the academy. | Продолжение описания Академии. |
| The author proposes some improvements, which are honourably received. | Автор предлагает некоторые усовершенствования, которые с благодарностью принимаются |
| In the school of political projectors, I was but ill entertained; the professors appearing, in my judgment, wholly out of their senses, which is a scene that never fails to make me melancholy. | В школе политических прожектеров я не нашел ничего занятного. Ученые там были, на мой взгляд, людьми совершенно рехнувшимися, а такое зрелище всегда наводит на меня тоску. |
| These unhappy people were proposing schemes for persuading monarchs to choose favourites upon the score of their wisdom, capacity, and virtue; of teaching ministers to consult the public good; of rewarding merit, great abilities, eminent services; of instructing princes to know their true interest, by placing it on the same foundation with that of their people; of choosing for employments persons qualified to exercise them, with many other wild, impossible chimeras, that never entered before into the heart of man to conceive; and confirmed in me the old observation, "that there is nothing so extravagant and irrational, which some philosophers have not maintained for truth." | Эти несчастные предлагали способы убедить монархов выбирать себе фаворитов из людей умных, способных и добродетельных; научить министров считаться с общественным благом, награждать людей достойных, одаренных, оказавших обществу выдающиеся услуги; учить монархов познанию их истинных интересов, которые основаны на интересах их народов; поручать должности лицам, обладающим необходимыми качествами для того, чтобы занимать их, и множество других диких и невозможных фантазий, которые никогда еще не зарождались в головах людей здравомыслящих. Таким образом, я еще раз убедился в справедливости старинного изречения, что на свете нет такой нелепости, которую бы иные философы не защищали как истину. |
| But, however, I shall so far do justice to this part of the Academy, as to acknowledge that all of them were not so visionary. | Я должен, однако, отдать справедливость этому отделению Академии и признать, что не все здесь были такими фантастами. |
| There was a most ingenious doctor, who seemed to be perfectly versed in the whole nature and system of government. | Так, я познакомился там с одним весьма остроумным доктором, который, по- видимому, в совершенстве изучил природу и механизм управления государством. |
| This illustrious person had very usefully employed his studies, in finding out effectual remedies for all diseases and corruptions to which the several kinds of public administration are subject, by the vices or infirmities of those who govern, as well as by the licentiousness of those who are to obey. | Этот знаменитый муж с большой пользой посвятил свое время нахождению радикальных лекарств от всех болезней и нравственного разложения, которым подвержены различные общественные власти благодаря порокам и слабостям правителей, с одной стороны, и распущенности управляемых - с другой. |
| For instance: whereas all writers and reasoners have agreed, that there is a strict universal resemblance between the natural and the political body; can there be any thing more evident, than that the health of both must be preserved, and the diseases cured, by the same prescriptions? | Так, например, поскольку все писатели и философы единогласно утверждают, что существует полная аналогия между естественным и политическим телом, то не яснее ли ясного, что здоровье обоих тел должно сохраняться и болезни лечиться одними и теми же средствами? |
| It is allowed, that senates and great councils are often troubled with redundant, ebullient, and other peccant humours; with many diseases of the head, and more of the heart; with strong convulsions, with grievous contractions of the nerves and sinews in both hands, but especially the right; with spleen, flatus, vertigos, and deliriums; with scrofulous tumours, full of fetid purulent matter; with sour frothy ructations: with canine appetites, and crudeness of digestion, besides many others, needless to mention. | Всеми признано, что сенаторы и члены высоких палат часто страдают многословием, запальчивостью и другими дурными наклонностями; многими болезнями головы и особенно сердца; сильными конвульсиями с мучительными сокращениями нервов и мускулов обеих рук и особенно правой; разлитием желчи, ветрами в животе, головокружением, бредом; золотушными опухолями, наполненными гнойной и зловонной материей; кислыми отрыжками, волчьим аппетитом, несварением желудка и массой других болезней, которые ни к чему перечислять. |
| This doctor therefore proposed, "that upon the meeting of the senate, certain physicians should attend it the three first days of their sitting, and at the close of each day's debate feel the pulses of every senator; after which, having maturely considered and consulted upon the nature of the several maladies, and the methods of cure, they should on the fourth day return to the senate house, attended by their apothecaries stored with proper medicines; and before the members sat, administer to each of them lenitives, aperitives, abstersives, corrosives, restringents, palliatives, laxatives, cephalalgics, icterics, apophlegmatics, acoustics, as their several cases required; and, according as these medicines should operate, repeat, alter, or omit them, at the next meeting." | Вследствие этого знаменитый доктор предлагает, чтобы во время созыва сената на первых трех его заседаниях присутствовало несколько врачей, которые, по окончании прений, щупали бы пульс у каждого сенатора; затем, по зрелом обсуждении характера каждой болезни и метода ее лечения, врачи эти должны возвратиться на четвертый день в залу заседаний в сопровождении аптекарей, снабженных необходимыми медикаментами, и, прежде чем сенаторы начнут совещание, дать каждому из них утолительного, слабительного, очищающего, разъедающего, вяжущего, облегчительного, расслабляющего, противоголовного, противожелтушного, противомокротного, противоушного, смотря по роду болезни; испытав действие лекарств, в следующее заседание врачи должны или повторить, или переменить, или перестать давать их. |
| This project could not be of any great expense to the public; and might in my poor opinion, be of much use for the despatch of business, in those countries where senates have any share in the legislative power; beget unanimity, shorten debates, open a few mouths which are now closed, and close many more which are now open; curb the petulancy of the young, and correct the positiveness of the old; rouse the stupid, and damp the pert. | Осуществление этого проекта должно обойтись недорого, и он может, по моему скромному мнению, принести много пользы для ускорения делопроизводства в тех странах, где сенат принимает какое- нибудь участие в законодательной власти; породить единодушие, сократить прения, открыть несколько ртов, теперь закрытых, и закрыть гораздо большее число открытых, обуздать пыл молодости и смягчить сухость старости, расшевелить тупых и охладить горячих. |
| Again: because it is a general complaint, that the favourites of princes are troubled with short and weak memories; the same doctor proposed, "that whoever attended a first minister, after having told his business, with the utmost brevity and in the plainest words, should, at his departure, give the said minister a tweak by the nose, or a kick in the belly, or tread on his corns, or lug him thrice by both ears, or run a pin into his breech; or pinch his arm black and blue, to prevent forgetfulness; and at every levee day, repeat the same operation, till the business were done, or absolutely refused." | Далее: так как все жалуются, что фавориты государей страдают короткой и слабой памятью, то тот же доктор предлагает каждому, получившему аудиенцию у первого министра, по изложении в самых коротких и ясных словах сущности дела, на прощание потянуть его за нос, или дать ему пинок в живот, или наступить на мозоль, или надрать ему уши, или уколоть через штаны булавкой, или ущипнуть до синяка руку и тем предотвратить министерскую забывчивость. Операцию следует повторять каждый приемный день, пока просьба не будет исполнена или не последует категорический отказ. |
| He likewise directed, "that every senator in the great council of a nation, after he had delivered his opinion, and argued in the defence of it, should be obliged to give his vote directly contrary; because if that were done, the result would infallibly terminate in the good of the public." | Он предлагает также, чтобы каждый сенатор, высказав в большом национальном совете свое мнение и приведя в его пользу доводы, подавал свой голос за прямо противоположное мнение, и ручается, что при соблюдении этого условия исход голосования всегда будет благодетелен для общества. |
| When parties in a state are violent, he offered a wonderful contrivance to reconcile them. | Если раздоры между партиями становятся ожесточенными, он рекомендует замечательное средство для их примирения. |
| The method is this: You take a hundred leaders of each party; you dispose them into couples of such whose heads are nearest of a size; then let two nice operators saw off the occiput of each couple at the same time, in such a manner that the brain may be equally divided. | Оно заключается в следующем: вы берете сотню лидеров каждой партии и разбиваете их на пары, так, чтобы головы людей, входящих в каждую пару, были приблизительно одной величины; затем пусть два искусных хирурга отпилят одновременно затылки у каждой пары таким образом, чтобы мозг разделился на две равные части. |
| Let the occiputs, thus cut off, be interchanged, applying each to the head of his opposite party-man. | Пусть будет произведен обмен срезанными затылками и каждый из них приставлен к голове политического противника. |
| It seems indeed to be a work that requires some exactness, but the professor assured us, "that if it were dexterously performed, the cure would be infallible." | Операция эта требует, по-видимому, большой тщательности, но профессор уверял нас, что если она сделана искусно, то выздоровление обеспечено. |
| For he argued thus: "that the two half brains being left to debate the matter between themselves within the space of one skull, would soon come to a good understanding, and produce that moderation, as well as regularity of thinking, so much to be wished for in the heads of those, who imagine they come into the world only to watch and govern its motion: and as to the difference of brains, in quantity or quality, among those who are directors in faction, the doctor assured us, from his own knowledge, that "it was a perfect trifle." | Он рассуждал следующим образом: две половинки головного мозга, принужденные спорить между собой в пространстве одного черепа, скоро придут к доброму согласию и породят ту умеренность и ту правильность мышления, которые так желательны для голов людей, воображающих, будто они появились на свет только для того, чтобы стоять на страже его и управлять его движениями. Что же касается качественного или количественного различия между мозгами вождей враждующих партий, то, по уверениям доктора, основанным на продолжительном опыте, это сущие пустяки. |
| I heard a very warm debate between two professors, about the most commodious and effectual ways and means of raising money, without grieving the subject. | Я присутствовал при жарком споре двух профессоров о наиболее удобных и действительных путях и способах взимания податей, так чтобы они не отягощали население. |
| The first affirmed, "the justest method would be, to lay a certain tax upon vices and folly; and the sum fixed upon every man to be rated, after the fairest manner, by a jury of his neighbours." | Один утверждал, что справедливее всего обложить известным налогом пороки и безрассудства, причем сумма обложения в каждом отдельном случае должна определяться самым беспристрастным образом жюри, составленным из соседей облагаемого. |
| The second was of an opinion directly contrary; "to tax those qualities of body and mind, for which men chiefly value themselves; the rate to be more or less, according to the degrees of excelling; the decision whereof should be left entirely to their own breast." | Другой был прямо противоположного мнения: должны быть обложены налогом те качества тела и души, за которые люди больше всего ценят себя; налог должен повышаться или понижаться, смотря по степени совершенства этих качеств, оценку которых следует всецело предоставить совести самих плательщиков. |
| The highest tax was upon men who are the greatest favourites of the other sex, and the assessments, according to the number and nature of the favours they have received; for which, they are allowed to be their own vouchers. | Наиболее высоким налогом облагаются лица, пользующиеся наибольшей благосклонностью другого пола, и ставка налога определяется соответственно количеству и природе полученных ими знаков благорасположения; причем сборщики податей должны довольствоваться их собственными показаниями. |
| Wit, valour, and politeness, were likewise proposed to be largely taxed, and collected in the same manner, by every person's giving his own word for the quantum of what he possessed. | Он предлагал также обложить высоким налогом ум, храбрость и учтивость и взимать этот налог тем же способом, то есть сам плательщик определяет степень, в какой он обладает указанными качествами. |
| But as to honour, justice, wisdom, and learning, they should not be taxed at all; because they are qualifications of so singular a kind, that no man will either allow them in his neighbour or value them in himself. | Однако честь, справедливость, мудрость и знания не подлежат обложению, потому что оценка их до такой степени субъективна, что не найдется человека, который признал бы их существование у своего ближнего или правильно оценил их в самом себе. |
| The women were proposed to be taxed according to their beauty and skill in dressing, wherein they had the same privilege with the men, to be determined by their own judgment. | Женщины, по его предложению, должны быть обложены соответственно их красоте и уменью одеваться, причем им, как и мужчинам, следует предоставить право самим расценивать себя. |
| But constancy, chastity, good sense, and good nature, were not rated, because they would not bear the charge of collecting. | Но женское постоянство, целомудрие, здравый смысл и добрый нрав не должны быть облагаемы, так как доходы от этих статей не покроют издержек по взиманию налога. |
| To keep senators in the interest of the crown, it was proposed that the members should raffle for employment; every man first taking an oath, and giving security, that he would vote for the court, whether he won or not; after which, the losers had, in their turn, the liberty of raffling upon the next vacancy. | Чтобы заставить сенаторов служить интересам короны, он предлагает распределять среди них высшие должности по жребию; причем каждый из сенаторов должен сперва присягнуть и поручиться в том, что будет голосовать в интересах двора, независимо от того, какой жребий ему выпадет; однако неудачники обладают правом снова тянуть жребий при появлении вакансии. |
| Thus, hope and expectation would be kept alive; none would complain of broken promises, but impute their disappointments wholly to fortune, whose shoulders are broader and stronger than those of a ministry. | Таким образом, у сенаторов всегда будет поддерживаться надежда на получение места; никто из них не станет жаловаться на неисполнение обещания, и неудачники будут взваливать свои неудачи на судьбу, у которой плечи шире и крепче, чем у любого министра. |
| Another professor showed me a large paper of instructions for discovering plots and conspiracies against the government. | Другой профессор показал мне обширную рукопись инструкций для открытия противоправительственных заговоров[111]. |
| He advised great statesmen to examine into the diet of all suspected persons; their times of eating; upon which side they lay in bed; with which hand they wipe their posteriors; take a strict view of their excrements, and, from the colour, the odour, the taste, the consistence, the crudeness or maturity of digestion, form a judgment of their thoughts and designs; because men are never so serious, thoughtful, and intent, as when they are at stool, which he found by frequent experiment; for, in such conjunctures, when he used, merely as a trial, to consider which was the best way of murdering the king, his ordure would have a tincture of green; but quite different, when he thought only of raising an insurrection, or burning the metropolis. | Он рекомендует государственным мужам исследовать пищу всех подозрительных лиц; разузнать, в какое время они садятся за стол; на каком боку спят, какой рукой подтираются; тщательно рассмотреть их экскременты[112] и на основании цвета, запаха, вкуса, густоты и степени переваренности составить суждение об их мыслях и намерениях: ибо люди никогда не бывают так серьезны, глубокомысленны и сосредоточенны, как в то время, когда они сидят на стульчаке, в чем он убедился на собственном опыте; в самом деле, когда, находясь в таком положении, он пробовал, просто в виде опыта, размышлять, каков наилучший способ убийства короля, то кал его приобретал зеленоватую окраску, и цвет его бывал совсем другой, когда он думал только поднять восстание или поджечь столицу. |
| The whole discourse was written with great acuteness, containing many observations, both curious and useful for politicians; but, as I conceived, not altogether complete. | Все рассуждение написано с большой проницательностью и заключает в себе много наблюдений, любопытных и полезных для политиков, хотя эти наблюдения показались мне недостаточно полными. |
| This I ventured to tell the author, and offered, if he pleased, to supply him with some additions. | Я отважился сказать это автору и предложил, если он пожелает, сделать некоторые добавления. |
| He received my proposition with more compliance than is usual among writers, especially those of the projecting species, professing "he would be glad to receive further information." | Он принял мое предложение с большей благожелательностью, чем это обычно бывает у писателей, особенно тех, которые занимаются составлением проектов, заявив, что будет рад услышать дальнейшие указания. |
| I told him, "that in the kingdom of Tribnia, [454a] by the natives called Langdon, [454b] where I had sojourned some time in my travels, the bulk of the people consist in a manner wholly of discoverers, witnesses, informers, accusers, prosecutors, evidences, swearers, together with their several subservient and subaltern instruments, all under the colours, the conduct, and the pay of ministers of state, and their deputies. | Тогда я сказал ему, что в королевстве Трибниа, называемом туземцами Лангден[113], где я пробыл некоторое время в одно из моих путешествий, большая часть населения состоит сплошь из разведчиков, свидетелей, доносчиков, обвинителей, истцов, очевидцев, присяжных, вместе с их многочисленными подручными и прислужниками, находящимися на жалованье у министров и их помощников. |
| The plots, in that kingdom, are usually the workmanship of those persons who desire to raise their own characters of profound politicians; to restore new vigour to a crazy administration; to stifle or divert general discontents; to fill their coffers with forfeitures; and raise, or sink the opinion of public credit, as either shall best answer their private advantage. | Заговоры в этом королевстве обыкновенно являются махинацией людей, желающих укрепить свою репутацию тонких политиков, вдохнуть новые силы в одряхлевшие органы власти, задушить или отвлечь общественное недовольство, наполнить свои сундуки конфискованным имуществом, укрепить или подорвать доверие к государственному кредиту, согласуя то и другое со своими личными выгодами. |
| It is first agreed and settled among them, what suspected persons shall be accused of a plot; then, effectual care is taken to secure all their letters and papers, and put the owners in chains. | Прежде всего они соглашаются и определяют промеж себя, кого из заподозренных лиц обвинить в заговоре; затем прилагаются все старания, чтобы захватить письма и бумаги таких лиц, а их собственников заковать в кандалы. |
| These papers are delivered to a set of artists, very dexterous in finding out the mysterious meanings of words, syllables, and letters: for instance, they can discover a close stool, to signify a privy council; a flock of geese, a senate; a lame dog, an invader; the plague, a standing army; a buzzard, a prime minister; the gout, a high priest; a gibbet, a secretary of state; a chamber pot, a committee of grandees; a sieve, a court lady; a broom, a revolution; a mouse-trap, an employment; a bottomless pit, a treasury; a sink, a court; a cap and bells, a favourite; a broken reed, a court of justice; an empty tun, a general; a running sore, the administration. [455] | Захваченные письма и бумаги передаются в руки специальных знатоков, больших искусников по части нахождения таинственного значения слов, слогов и букв. Так, например, они открыли, что: сидение на стульчаке означает тайное совещание; стая гусей - сенат; хромая собака -претендента; чума - постоянную армию; сарыч -первого министра; подагра - архиепископа; виселица - государственного секретаря; ночной горшок -комитет вельмож; решето - фрейлину; метла - революцию; мышеловка -государственную службу; бездонный колодезь -казначейство; помойная яма - двор; дурацкий колпак - фаворита; сломанный тростник -судебную палату; пустая бочка - генерала; гноящаяся рана - систему управления[114]. |
| "When this method fails, they have two others more effectual, which the learned among them call acrostics and anagrams. | Если этот метод оказывается недостаточным, они руководствуются двумя другими, более действительными, известными между учеными под именем акростихов и анаграмм. |
| First, they can decipher all initial letters into political meanings. | Один из этих методов позволяет им расшифровать все инициалы, согласно их политическому смыслу. |
| Thus N, shall signify a plot; B, a regiment of horse; L, a fleet at sea; or, secondly, by transposing the letters of the alphabet in any suspected paper, they can lay open the deepest designs of a discontented party. | Так, N будем означать заговор; B - кавалерийский полк; L - флот на море. Пользуясь вторым методом, заключающимся в перестановке букв подозрительного письма, можно прочитать самые затаенные мысли и узнать самые сокровенные намерения недовольной партии. |
| So, for example, if I should say, in a letter to a friend, | Например, если я в письме к другу говорю: |
| 'Our brother Tom has just got the piles,' a skilful decipherer would discover, that the same letters which compose that sentence, may be analysed into the following words, 'Resist —, a plot is brought home-The tour.' | "Наш брат Том нажил геморрой", искусный дешифровальщик из этих самых букв прочитает фразу, что заговор открыт, надо сопротивляться и т. д. |
| And this is the anagrammatic method." | Это и есть анаграмматический метод[115]. |
| The professor made me great acknowledgments for communicating these observations, and promised to make honourable mention of me in his treatise. | Профессор горячо поблагодарил меня за сообщение этих наблюдений и обещал сделать почетное упоминание обо мне в своем трактате. |
| I saw nothing in this country that could invite me to a longer continuance, and began to think of returning home to England. | Больше ничто не привлекало к себе моего внимания в этой стране, и я стал подумывать о возвращении в Англию. |
| CHAPTER VII. | ГЛАВА VII |
| The author leaves Lagado: arrives at Maldonada. | Автор оставляет Лагадо и прибывает в Мальдонаду. |
| No ship ready. | Он не попадает на корабль. |
| He takes a short voyage to Glubbdubdrib. | Совершает короткое путешествие в Глаббдобдриб. |
| His reception by the governor. | Прием, оказанный автору правителем этого острова |
| The continent, of which this kingdom is apart, extends itself, as I have reason to believe, eastward, to that unknown tract of America westward of California; and north, to the Pacific Ocean, which is not above a hundred and fifty miles from Lagado; where there is a good port, and much commerce with the great island of Luggnagg, situated to the north-west about 29 degrees north latitude, and 140 longitude. | Континент, частью которого является это королевство, простирается, как я имею основание думать, на восток по направлению к неисследованной области Америки, к западу от Калифорнии; на север он тянется по направлению к Тихому океану, который находится на расстоянии не более ста пятидесяти миль от Лагадо; здесь есть прекрасный порт, ведущий оживленную торговлю с большим островом Лаггнегг, расположенным на северо-запад под 29ь северной широты и 140ь долготы. |
| This island of Luggnagg stands south-eastward of Japan, about a hundred leagues distant. | Остров Лаггнегг лежит на юго-восток от Японии на расстоянии около ста лиг. |
| There is a strict alliance between the Japanese emperor and the king of Luggnagg; which affords frequent opportunities of sailing from one island to the other. | Японский император и король Лаггнегга живут в тесной дружбе, благодаря которой между двумя этими островами происходят частые сообщения. |
| I determined therefore to direct my course this way, in order to my return to Europe. | Поэтому я решил направить свой путь туда с целью при первом случае возвратиться в Европу. |
| I hired two mules, with a guide, to show me the way, and carry my small baggage. | Я нанял двух мулов и проводника, чтобы он указал мне дорогу и перевез мой небольшой багаж. |
| I took leave of my noble protector, who had shown me so much favour, and made me a generous present at my departure. | Простившись с моим благородным покровителем, оказавшим мне столько услуг и сделавшим богатый подарок, я отправился в путь. |
| My journey was without any accident or adventure worth relating. | Мое путешествие прошло без всяких случайностей или приключений, о которых стоило бы упомянуть. |
| When I arrived at the port of Maldonada (for so it is called) there was no ship in the harbour bound for Luggnagg, nor likely to be in some time. | Когда я прибыл в Мальдонаду (морской порт острова), там не только не было корабля, отправляющегося в Лаггнегг, но и не предвиделось в близком будущем. |
| The town is about as large as Portsmouth. | Город этот величиной с Портсмут. |
| I soon fell into some acquaintance, and was very hospitably received. | Вскоре я завел некоторые знакомства и был принят весьма гостеприимно. |
| A gentleman of distinction said to me, "that since the ships bound for Luggnagg could not be ready in less than a month, it might be no disagreeable amusement for me to take a trip to the little island of Glubbdubdrib, about five leagues off to the south-west." | Один знатный господин сказал мне, что так как корабль, идущий в Лаггнегг, будет готов к отплытию не ранее, чем через месяц, то мне, может быть, доставит некоторое удовольствие экскурсия на островок Глаббдобдриб, лежащий в пяти лигах к юго-западу. |
| He offered himself and a friend to accompany me, and that I should be provided with a small convenient bark for the voyage. | Он предложил сопровождать меня вместе со своим другом и достать мне для этой поездки небольшой удобный баркас. |
| Glubbdubdrib, as nearly as I can interpret the word, signifies the island of sorcerers or magicians. | Слово "Глаббдобдриб", насколько для меня понятен его смысл, означает "остров чародеев" или "волшебников". |
| It is about one third as large as the Isle of Wight, and extremely fruitful: it is governed by the head of a certain tribe, who are all magicians. | Он равняется одной трети острова Уайта и очень плодороден. Им управляет глава племени, сплошь состоящего из волшебников. |
| This tribe marries only among each other, and the eldest in succession is prince or governor. | Жители этого острова вступают в браки только между собою, и старейший в роде является монархом или правителем. |
| He has a noble palace, and a park of about three thousand acres, surrounded by a wall of hewn stone twenty feet high. | У него великолепный дворец с огромным парком в три тысячи акров, окруженным каменной стеной в двадцать футов вышины. |
| In this park are several small enclosures for cattle, corn, and gardening. | В этом парке есть несколько огороженных мест для скотоводства, хлебопашества и садоводства. |
| The governor and his family are served and attended by domestics of a kind somewhat unusual. | Слуги этого правителя и его семьи имеют несколько необычный вид. |
| By his skill in necromancy he has a power of calling whom he pleases from the dead, and commanding their service for twenty-four hours, but no longer; nor can he call the same persons up again in less than three months, except upon very extraordinary occasions. | Благодаря хорошему знанию некромантии правитель обладает силой вызывать по своему желанию мертвых и заставлять их служить себе в течение двадцати четырех часов, но не дольше; равным образом, он не может вызывать одно и то же лицо чаще чем раз в три месяца, кроме каких-нибудь чрезвычайных случаев. |
| When we arrived at the island, which was about eleven in the morning, one of the gentlemen who accompanied me went to the governor, and desired admittance for a stranger, who came on purpose to have the honour of attending on his highness. | Когда мы прибыли на остров, было около одиннадцати часов утра; один из моих спутников отправился к правителю испросить у него аудиенцию для иностранца, который явился на остров в надежде удостоиться высокой чести быть принятым его высочеством. |
| This was immediately granted, and we all three entered the gate of the palace between two rows of guards, armed and dressed after a very antic manner, and with something in their countenances that made my flesh creep with a horror I cannot express. | Правитель немедленно дал свое согласие, и мы все трое вошли в дворцовые ворота между двумя рядами стражи, вооруженной и одетой по весьма старинной моде; на лицах у нее было нечто такое, что наполнило меня невыразимым ужасом. |
| We passed through several apartments, between servants of the same sort, ranked on each side as before, till we came to the chamber of presence; where, after three profound obeisances, and a few general questions, we were permitted to sit on three stools, near the lowest step of his highness's throne. | Мы миновали несколько комнат между двумя рядами таких же слуг и пришли в аудиенц-залу, где, после трех глубоких поклонов и нескольких общих вопросов, нам было разрешено сесть на три табурета у нижней ступеньки трона его высочества. |
| He understood the language of Balnibarbi, although it was different from that of this island. | Правитель понимал язык Бальнибарби, хотя он отличается от местного наречия. |
| He desired me to give him some account of my travels; and, to let me see that I should be treated without ceremony, he dismissed all his attendants with a turn of his finger; at which, to my great astonishment, they vanished in an instant, like visions in a dream when we awake on a sudden. | Он попросил меня сообщить о моих путешествиях и, желая показать, что со мной будут обращаться запросто, дал знак присутствующим удалиться, после чего, к моему величайшему изумлению, они мгновенно исчезли, как исчезает сновидение, когда мы внезапно просыпаемся. |
| I could not recover myself in some time, till the governor assured me, "that I should receive no hurt:" and observing my two companions to be under no concern, who had been often entertained in the same manner, I began to take courage, and related to his highness a short history of my several adventures; yet not without some hesitation, and frequently looking behind me to the place where I had seen those domestic spectres. | Некоторое время я не мог прийти в себя, пока правитель не уверил меня, что я нахожусь здесь в полной безопасности. Видя спокойствие на лицах моих двух спутников, привыкших к подобного рода приемам, я понемногу оправился и вкратце рассказал его высочеству некоторые из моих приключений; но я не мог окончательно подавить своего волнения и часто оглядывался назад, чтобы взглянуть на те места, где стояли исчезнувшие слуги-призраки. |
| I had the honour to dine with the governor, where a new set of ghosts served up the meat, and waited at table. | Я удостоился чести обедать вместе с правителем, причем новый отряд привидений подавал кушанья и прислуживал за столом. |
| I now observed myself to be less terrified than I had been in the morning. | Однако теперь все это не так пугало меня, как утром. |
| I stayed till sunset, but humbly desired his highness to excuse me for not accepting his invitation of lodging in the palace. | Я оставался во дворце до захода солнца, но почтительно попросил его высочество извинить меня за то, что я не могу принять его приглашение остановиться во дворце. |
| My two friends and I lay at a private house in the town adjoining, which is the capital of this little island; and the next morning we returned to pay our duty to the governor, as he was pleased to command us. | Вместе со своими друзьями я переночевал на частной квартире в городе, являющемся столицей этого островка, и на другой день утром мы снова отправились к правителю засвидетельствовать ему свое почтение и предоставить себя в его распоряжение. |
| After this manner we continued in the island for ten days, most part of every day with the governor, and at night in our lodging. | Так мы провели на острове десять дней, оставаясь большую часть дня у правителя и ночуя на городской квартире. |
| I soon grew so familiarized to the sight of spirits, that after the third or fourth time they gave me no emotion at all: or, if I had any apprehensions left, my curiosity prevailed over them. | Скоро я до такой степени свыкся с обществом теней и духов, что на третий или четвертый день они уже совсем не волновали меня, или, по крайней мере, если у меня и осталось немного страха, то любопытство превозмогло его. |
| For his highness the governor ordered me "to call up whatever persons I would choose to name, and in whatever numbers, among all the dead from the beginning of the world to the present time, and command them to answer any questions I should think fit to ask; with this condition, that my questions must be confined within the compass of the times they lived in. | Видя это, его высочество правитель предложил мне назвать имена каких мне вздумается лиц и в каком угодно числе среди всех умерших от начала мира и до настоящего времени и задать им какие угодно вопросы, лишь бы только они касались событий при их жизни. |
| And one thing I might depend upon, that they would certainly tell me the truth, for lying was a talent of no use in the lower world." | И я, во всяком случае, могу быть уверен, что услышу только правду, так как ложь есть искусство, совершенно бесполезное на том свете. |
| I made my humble acknowledgments to his highness for so great a favour. | Я почтительно выразил его высочеству свою признательность за такую высокую милость. |
| We were in a chamber, from whence there was a fair prospect into the park. And because my first inclination was to be entertained with scenes of pomp and magnificence, I desired to see Alexander the Great at the head of his army, just after the battle of Arbela: which, upon a motion of the governor's finger, immediately appeared in a large field, under the window where we stood. | В это время мы находились в комнате, откуда открывался красивый вид на парк, и так как мне хотелось сперва увидеть сцены торжественные и величественные, то я попросил показать Александра Великого во главе его армии, тотчас после битвы под Арбелой И вот, по мановению пальца правителя, он немедленно появился передо мной на широком поле под окном, у которого мы стояли. |
| Alexander was called up into the room: it was with great difficulty that I understood his Greek, and had but little of my own. | Александр был приглашен в комнату; с большими затруднениями я разбирал его речь на древнегреческом языке, с своей стороны он тоже плохо понимал меня. |
| He assured me upon his honour "that he was not poisoned, but died of a bad fever by excessive drinking." | Он поклялся мне, что не был отравлен, а умер от лихорадки благодаря неумеренному пьянству[116]. |
| Next, I saw Hannibal passing the Alps, who told me "he had not a drop of vinegar in his camp." | Затем я увидел Ганнибала во время его перехода через Альпы, который объявил мне, что у него в лагере не было ни капли уксуса[117]. |
| I saw Caesar and Pompey at the head of their troops, just ready to engage. | Я видел Цезаря и Помпея во главе их войск, готовых вступить в сражение[118]. |
| I saw the former, in his last great triumph. | Я видел также Цезаря во время его последнего триумфа[119]. |
| I desired that the senate of Rome might appear before me, in one large chamber, and an assembly of somewhat a later age in counterview, in another. | Затем я попросил вызвать римский сенат в одной большой комнате и для сравнения с ним современный парламент в другой. |
| The first seemed to be an assembly of heroes and demigods; the other, a knot of pedlars, pick-pockets, highwayman, and bullies. | Первый казался собранием героев и полубогов, второй - сборищем разносчиков, карманных воришек, грабителей и буянов. |
| The governor, at my request, gave the sign for Caesar and Brutus to advance towards us. | По моей просьбе правитель сделал знак Цезарю и Бруту приблизиться к нам. |
| I was struck with a profound veneration at the sight of Brutus, and could easily discover the most consummate virtue, the greatest intrepidity and firmness of mind, the truest love of his country, and general benevolence for mankind, in every lineament of his countenance. | При виде Брута я проникся глубоким благоговением: в каждой черте его лица нетрудно было увидеть самую совершенную добродетель, величайшее бесстрастие и твердость духа, преданнейшую любовь к родине и благожелательность к людям[120]. |
| I observed, with much pleasure, that these two persons were in good intelligence with each other; and Caesar freely confessed to me, "that the greatest actions of his own life were not equal, by many degrees, to the glory of taking it away." | С большим удовольствием я убедился, что оба эти человека находятся в отличных отношениях друг с другом, и Цезарь откровенно признался мне, что величайшие подвиги, совершенные им в течение жизни, далеко не могут сравниться со славой того кто отнял у него эту жизнь. |
| I had the honour to have much conversation with Brutus; and was told, "that his ancestor Junius, Socrates, Epaminondas, Cato the younger, Sir Thomas More, and himself were perpetually together:" a sextumvirate, to which all the ages of the world cannot add a seventh. | Я удостоился чести вести долгую беседу с Брутом, в которой он между прочим сообщил мне, что его предок Юний, Сократ, Эпаминонд, Катон-младший, сэр Томас Мор и он сам всегда находятся вместе - секстумвират, к которому вся история человечества не в состоянии прибавить седьмого члена[121]. |
| It would be tedious to trouble the reader with relating what vast numbers of illustrious persons were called up to gratify that insatiable desire I had to see the world in every period of antiquity placed before me. | Я утомил бы читателя перечислением всех знаменитых людей, вызванных правителем для удовлетворения моего ненасытного желания видеть мир во все эпохи его древней истории. |
| I chiefly fed mine eyes with beholding the destroyers of tyrants and usurpers, and the restorers of liberty to oppressed and injured nations. | Больше всего я наслаждался лицезрением людей, истреблявших тиранов и узурпаторов и восстанавливавших свободу и попранные права угнетенных народов. |
| But it is impossible to express the satisfaction I received in my own mind, after such a manner as to make it a suitable entertainment to the reader. | Но я не способен передать волновавшие меня чувства в такой форме, чтобы они заинтересовали читателя. |
| CHAPTER VIII. | ГЛАВА VIII |
| A further account of Glubbdubdrib. | Продолжение описания Глаббдобдриба. |
| Ancient and modern history corrected. | Поправки к древней и новой истории |
| Having a desire to see those ancients who were most renowned for wit and learning, I set apart one day on purpose. | Желая увидеть мужей древности, наиболее прославившихся умом и познаниями, я посвятил этому особый день. |
| I proposed that Homer and Aristotle might appear at the head of all their commentators; but these were so numerous, that some hundreds were forced to attend in the court, and outward rooms of the palace. | Мне пришло на мысль вызвать Гомера и Аристотеля во главе всех их комментаторов; но последних оказалось так много, что несколько сот их принуждены были подождать на дворе и в других комнатах дворца. |
| I knew, and could distinguish those two heroes, at first sight, not only from the crowd, but from each other. | С первого же взгляда я узнал этих двух героев и не только отличил их от толпы, но и друг от друга. |
| Homer was the taller and comelier person of the two, walked very erect for one of his age, and his eyes were the most quick and piercing I ever beheld. | Гомер был красивее и выше Аристотеля, держался очень прямо для своего возраста, и глаза у него были необыкновенно живые и проницательные. |
| Aristotle stooped much, and made use of a staff. His visage was meagre, his hair lank and thin, and his voice hollow. | Аристотель был сильно сгорблен и опирался на палку; у него были худощавое лицо, прямые редкие волосы и глухой голос. |
| I soon discovered that both of them were perfect strangers to the rest of the company, and had never seen or heard of them before; and I had a whisper from a ghost who shall be nameless, "that these commentators always kept in the most distant quarters from their principals, in the lower world, through a consciousness of shame and guilt, because they had so horribly misrepresented the meaning of those authors to posterity." | Я скоро заметил, что оба великих мужа совершенно чужды остальной компании, никогда этих людей не видали и ничего о них не слышали. Один из призраков, имени которого я не назову, шепнул мне на ухо, что на том свете все эти комментаторы держатся на весьма почтительном расстоянии от своих принципалов благодаря чувству стыда и сознанию своей виновности в чудовищном искажении для потомства смысла произведений этих авторов. |
| I introduced Didymus and Eustathius to Homer, and prevailed on him to treat them better than perhaps they deserved, for he soon found they wanted a genius to enter into the spirit of a poet. | Я познакомил Дидима и Евстафия с Гомером и убедил его отнестись к ним лучше, чем, может быть, они заслужили, ибо он скоро обнаружил, что оба комментатора слишком бездарны и не способны проникнуть в дух поэта. |
| But Aristotle was out of all patience with the account I gave him of Scotus and Ramus, as I presented them to him; and he asked them, "whether the rest of the tribe were as great dunces as themselves?" | Но Аристотель потерял всякое терпение, когда я представил ему Скотта и Рамуса и стал излагать ему их взгляды; он спросил их, неужели и все остальное племя комментаторов состоит из таких же олухов, как они[122]. |
| I then desired the governor to call up Descartes and Gassendi, with whom I prevailed to explain their systems to Aristotle. | Затем я попросил правителя вызвать Декарта и Г ассенди, которым предложил изложить Аристотелю их системы[123]. |
| This great philosopher freely acknowledged his own mistakes in natural philosophy, because he proceeded in many things upon conjecture, as all men must do; and he found that Gassendi, who had made the doctrine of Epicurus as palatable as he could, and the vortices of Descartes, were equally to be exploded. | Этот великий философ откровенно признал свои ошибки в естественной философии, потому что во многих случаях его рассуждения были основаны на догадках, как это приходится делать всем людям; и он высказал предположение, что Гассенди, подновивший по мере сил учение Эпикура, и Декарт с его теорией вихрей будут одинаково отвергнуты потомством. |
| He predicted the same fate to attraction, whereof the present learned are such zealous asserters. | Он предсказал ту же участь теории тяготения, которую с таким рвением отстаивают современные ученые. |
| He said, "that new systems of nature were but new fashions, which would vary in every age; and even those, who pretend to demonstrate them from mathematical principles, would flourish but a short period of time, and be out of vogue when that was determined." | При этом он заметил, что новые системы природы, подобно новой моде, меняются с каждым поколением и что даже философы, которые пытаются доказать их математическим методом, успевают в этом ненадолго и выходят из моды в назначенные судьбой сроки. |
| I spent five days in conversing with many others of the ancient learned. | В продолжение пяти дней я вел беседы также и со многими другими учеными древнего мира. |
| I saw most of the first Roman emperors. | Я видел большинство римских императоров. |
| I prevailed on the governor to call up Heliogabalus's cooks to dress us a dinner, but they could not show us much of their skill, for want of materials. | Я стал упрашивать правителя вызвать поваров Гелиогабала[124], чтобы они приготовили для нас обед, но за недостатком материалов они не могли показать нам как следует свое искусство. |
| A helot of Agesilaus made us a dish of Spartan broth, but I was not able to get down a second spoonful. | Один илот Агесилая[125] сварил нам спартанскую похлебку, но, отведав ее, я не мог проглотить второй ложки. |
| The two gentlemen, who conducted me to the island, were pressed by their private affairs to return in three days, which I employed in seeing some of the modern dead, who had made the greatest figure, for two or three hundred years past, in our own and other countries of Europe; and having been always a great admirer of old illustrious families, I desired the governor would call up a dozen or two of kings, with their ancestors in order for eight or nine generations. | Сопровождавшие меня на остров два джентльмена принуждены были вернуться по делам домой на три дня. Это время я употребил на свидания с великими людьми, умершими в течение двух или трех последних столетий, славными в моем отечестве или в других европейских странах. Будучи всегда большим поклонником древних знаменитых родов, я попросил правителя вызвать дюжину или две королей с их предками, в количестве восьми или девяти поколений. |
| But my disappointment was grievous and unexpected. | Но меня постигло мучительное и неожиданное разочарование. |
| For, instead of a long train with royal diadems, I saw in one family two fiddlers, three spruce courtiers, and an Italian prelate. In another, a barber, an abbot, and two cardinals. | Вместо величественного ряда венценосных особ я увидел в одной династии двух скрипачей, трех ловких царедворцев и одного итальянского прелата; в другой - цирюльника, аббата и двух кардиналов. |
| I have too great a veneration for crowned heads, to dwell any longer on so nice a subject. | Но я питаю слишком глубокое почтение к коронованным головам, чтобы останавливаться дольше на этом щекотливом предмете. |
| But as to counts, marquises, dukes, earls, and the like, I was not so scrupulous. And I confess, it was not without some pleasure, that I found myself able to trace the particular features, by which certain families are distinguished, up to their originals. | Что же касается графов, маркизов, герцогов и тому подобных людей, то с ними я не был так щепетилен и, признаюсь, не без удовольствия прослеживал до первоисточника своеобразные черточки, которыми отличаются некоторые знатные роды. |
| I could plainly discover whence one family derives a long chin; why a second has abounded with knaves for two generations, and fools for two more; why a third happened to be crack-brained, and a fourth to be sharpers; whence it came, what Polydore Virgil says of a certain great house, Nec vir fortis, nec foemina casta; how cruelty, falsehood, and cowardice, grew to be characteristics by which certain families are distinguished as much as by their coats of arms; who first brought the pox into a noble house, which has lineally descended scrofulous tumours to their posterity. | Я без труда мог открыть, откуда в одном роду происходит длинный подбородок; почему другой род в двух поколениях изобилует мошенниками, а в двух следующих дураками; почему третий состоит из помешанных, а четвертый из плутов; чем объясняются слова, сказанные Полидором Вергилием[126] по поводу одного знатного рода: "Nec vir fortis, nec foemina casta" [Не было ни мужа доблестного, ни жены целомудренной (лат.).], каким образом жестокость, лживость и трусость стали характерными чертами некоторых родов отличающими их так же ясно, как фамильные гербы; кто первый занес в тот или другой благородный род сифилис, перешедший в следующие поколения в форме золотушных опухолей. |
| Neither could I wonder at all this, when I saw such an interruption of lineages, by pages, lackeys, valets, coachmen, gamesters, fiddlers, players, captains, and pickpockets. | Все это перестало меня поражать, когда я увидел столько нарушений родословных линий пажами, лакеями кучерами, игроками, скрипачами, комедиантами, военными и карманными воришками. |
| I was chiefly disgusted with modern history. | Особенно сильное отвращение почувствовал я к новой истории. |
| For having strictly examined all the persons of greatest name in the courts of princes, for a hundred years past, I found how the world had been misled by prostitute writers, to ascribe the greatest exploits in war, to cowards; the wisest counsel, to fools; sincerity, to flatterers; Roman virtue, to betrayers of their country; piety, to atheists; chastity, to sodomites; truth, to informers: how many innocent and excellent persons had been condemned to death or banishment by the practising of great ministers upon the corruption of judges, and the malice of factions: how many villains had been exalted to the highest places of trust, power, dignity, and profit: how great a share in the motions and events of courts, councils, and senates might be challenged by bawds, whores, pimps, parasites, and buffoons. | И в самом деле, тщательно рассмотрев людей, которые в течение прошедшего столетия пользовались громкой славой при дворах королей, я понял, в каком заблуждении держат мир продажные писаки, приписывая величайшие военные подвиги трусам, мудрые советы дуракам, искренность льстецам, римскую доблесть изменникам отечеству, набожность безбожникам, целомудрие содомитам, правдивость доносчикам. Я узнал, сколько невинных превосходных людей было приговорено к смерти или изгнанию благодаря проискам могущественных министров, подкупавших судей, и партийной злобе; сколько подлецов возводилось на высокие должности, облекалось доверием, властью, почетом и осыпалось материальными благами; какое огромное участие принимали в решениях дворов, государственных советов и сенатов сводники, проститутки, паразиты и шуты. |
| How low an opinion I had of human wisdom and integrity, when I was truly informed of the springs and motives of great enterprises and revolutions in the world, and of the contemptible accidents to which they owed their success. | Какое невысокое составилось у меня мнение о человеческой мудрости и честности, когда я получил правильные сведения о пружинах и мотивах великих мировых событий и революций и о тех ничтожных случайностях, которым они обязаны своим успехом. |
| Here I discovered the roguery and ignorance of those who pretend to write anecdotes, or secret history; who send so many kings to their graves with a cup of poison; will repeat the discourse between a prince and chief minister, where no witness was by; unlock the thoughts and cabinets of ambassadors and secretaries of state; and have the perpetual misfortune to be mistaken. | Там я открыл недобросовестность и невежество тех, кто берется писать анекдоты или секретную историю; кто отправляет стольких королей в могилу, поднося им кубок с ядом; кто пересказывает происходившие без свидетелей разговоры государя с первым министром; кто открывает мысли и ящики посланников и государственных секретарей, но, к несчастью, постоянно при этом ошибается. |
| Here I discovered the true causes of many great events that have surprised the world; how a whore can govern the back-stairs, the back-stairs a council, and the council a senate. | Там узнал я истинные причины многих великих событий, поразивших мир; увидел, как непотребная женщина может управлять задней лестницей, задняя лестница советом министров, а совет министров сенатом. |
| A general confessed, in my presence, "that he got a victory purely by the force of cowardice and ill conduct;" and an admiral, "that, for want of proper intelligence, he beat the enemy, to whom he intended to betray the fleet." | Один генерал сознался в моем присутствии, что он одержал победу единственно благодаря своей трусости и дурному командованию, а один адмирал открыл, что он победил неприятеля вследствие плохой осведомленности, тогда как собирался сдать ему свой флот[127]. |
| Three kings protested to me, "that in their whole reigns they never did once prefer any person of merit, unless by mistake, or treachery of some minister in whom they confided; neither would they do it if they were to live again:" and they showed, with great strength of reason, "that the royal throne could not be supported without corruption, because that positive, confident, restiff temper, which virtue infused into a man, was a perpetual clog to public business." | Три короля объявили мне, что за все их царствование они ни разу не назначили на государственные должности ни одного достойного человека[128], разве что по ошибке или вследствие предательства какого-нибудь министра, которому они доверились, но они ручались, что подобная ошибка не повторилась бы, если бы им пришлось царствовать снова; и с большой убедительностью они доказали мне, что без развращенности нравов невозможно удержать королевский трон, потому что положительный, смелый, настойчивый характер, который создается у человека добродетелью, является постоянной помехой в государственной деятельности. |
| I had the curiosity to inquire in a particular manner, by what methods great numbers had procured to themselves high titles of honour, and prodigious estates; and I confined my inquiry to a very modern period: however, without grating upon present times, because I would be sure to give no offence even to foreigners (for I hope the reader need not be told, that I do not in the least intend my own country, in what I say upon this occasion,) a great number of persons concerned were called up; and, upon a very slight examination, discovered such a scene of infamy, that I cannot reflect upon it without some seriousness. | Я любопытствовал получить точные сведения, каким способом масса людей добыла знатные титулы и огромные богатства. Я ограничил свои исследования самой недавней эпохой, не касаясь, впрочем, настоящего времени, из страха причинить обиду хотя бы иноземцам (ибо, я надеюсь, читателю нет надобности говорить, что все сказанное мной по этому поводу не имеет ни малейшего касательства к моей родине). По моей просьбе вызвано было множество интересовавших меня лиц, и после самых поверхностных расспросов передо мной раскрылась такая картина бесчестья, что я не могу спокойно вспоминать об этом. |
| Perjury, oppression, subornation, fraud, pandarism, and the like infirmities, were among the most excusable arts they had to mention; and for these I gave, as it was reasonable, great allowance. | Вероломство, угнетение, подкуп, обман, сводничество и тому подобные немощи были еще самыми простительными средствами из упомянутых ими, и потому, как требовало того благоразумие, я отнесся к ним весьма снисходительно. |
| But when some confessed they owed their greatness and wealth to sodomy, or incest; others, to the prostituting of their own wives and daughters; others, to the betraying of their country or their prince; some, to poisoning; more to the perverting of justice, in order to destroy the innocent, I hope I may be pardoned, if these discoveries inclined me a little to abate of that profound veneration, which I am naturally apt to pay to persons of high rank, who ought to be treated with the utmost respect due to their sublime dignity, by us their inferiors. | Но когда одни из них сознались, что своим величием и богатством они обязаны содомии и кровосмешению, другие - торговле своими женами и дочерьми; третьи - измене своему отечеству или государю, четвертые - отраве, а большая часть - нарушению правосудия с целью погубить невинного, - то эти открытия, - я надеюсь, мне простят это, - побудили меня несколько умерить чувство глубокого почтения, которым я от природы проникнут к высокопоставленным особам, как и подобает маленькому человеку по отношению к лицам, наделенным высокими достоинствами. |
| I had often read of some great services done to princes and states, and desired to see the persons by whom those services were performed. | Часто мне приходилось читать о великих услугах, оказанных монархам и отечеству, и я исполнился желанием увидеть людей, которыми эти услуги были оказаны. |
| Upon inquiry I was told, "that their names were to be found on no record, except a few of them, whom history has represented as the vilest of rogues and traitors." | Однако мне ответили, что имена их невозможно найти в архивах, за исключением немногих, которых история изобразила отъявленнейшими мошенниками и предателями. |
| As to the rest, I had never once heard of them. | Об остальных мне никогда не приходилось слышать ни слова. |
| They all appeared with dejected looks, and in the meanest habit; most of them telling me, "they died in poverty and disgrace, and the rest on a scaffold or a gibbet." | Все они появились передо мной с удрученным видом и в очень худом платье, заявляя в большинстве случаев, что умерли от нищеты и немилости, иногда даже на эшафоте или на виселице. |
| Among others, there was one person, whose case appeared a little singular. | Среди них находился человек, судьба которого показалась мне исключительной. |
| He had a youth about eighteen years old standing by his side. | Подле него стоял восемнадцатилетний юноша. |
| He told me, "he had for many years been commander of a ship; and in the sea fight at Actium had the good fortune to break through the enemy's great line of battle, sink three of their capital ships, and take a fourth, which was the sole cause of Antony's flight, and of the victory that ensued; that the youth standing by him, his only son, was killed in the action." | Человек этот сказал мне, что много лет он командовал кораблем, и в морском сражении при Акциуме[129] счастливая судьба помогла ему пробиться сквозь ряды неприятельского флота и потопить три первоклассных неприятельских корабля, а четвертый захватить в плен, что было единственной причиной бегства Антония и последовавшей затем победы; юноша же, стоявший подле него, был его единственный сын, убитый в этом сражении. |
| He added, "that upon the confidence of some merit, the war being at an end, he went to Rome, and solicited at the court of Augustus to be preferred to a greater ship, whose commander had been killed; but, without any regard to his pretensions, it was given to a boy who had never seen the sea, the son of Libertina, who waited on one of the emperor's mistresses. | Он прибавил, что в сознании своих заслуг он явился по окончании войны в Рим ко двору Августа с просьбой назначить его командиром большого корабля, капитан которого был убит; но ходатайство его было оставлено без внимания, и командование кораблем было поручено юноше, никогда не видевшему моря, сыну либертины[130], служанки одной из любовниц императора. |
| Returning back to his own vessel, he was charged with neglect of duty, and the ship given to a favourite page of Publicola, the vice-admiral; whereupon he retired to a poor farm at a great distance from Rome, and there ended his life." | По возвращении на свой корабль достойный человек был обвинен в нерадивом исполнении служебных обязанностей, и его судно передано одному пажу, фавориту вице-адмирала Публиколы[131]; после этого он удалился на бедную ферму, вдали от Рима, где и окончил свою жизнь. |
| I was so curious to know the truth of this story, that I desired Agrippa might be called, who was admiral in that fight. | Мне так хотелось узнать, насколько справедлива эта история, что я попросил вызвать Агриппу[132], который командовал римским флотом в сражении при Акциуме. |
| He appeared, and confirmed the whole account: but with much more advantage to the captain, whose modesty had extenuated or concealed a great part of his merit. | Явившийся Агриппа подтвердил справедливость рассказа и добавил к нему много подробностей в пользу капитана, из скромности преуменьшившего или утаившего большую часть своих заслуг в этом деле. |
| I was surprised to find corruption grown so high and so quick in that empire, by the force of luxury so lately introduced; which made me less wonder at many parallel cases in other countries, where vices of all kinds have reigned so much longer, and where the whole praise, as well as pillage, has been engrossed by the chief commander, who perhaps had the least title to either. | Я был поражен глубиной и быстротой роста развращенности этой империи, обусловленными поздно проникшей в нее роскошью. Вследствие этого на меня не произвели уже такого впечатления подобные явления в других странах, где всевозможные пороки царили гораздо дольше и где вся слава и вся добыча издавна присвоены главнокомандующими, которые, быть может, меньше всего имеют право и на то и на другое. |
| As every person called up made exactly the same appearance he had done in the world, it gave me melancholy reflections to observe how much the race of human kind was degenerated among us within these hundred years past; how the pox, under all its consequences and denominations had altered every lineament of an English countenance; shortened the size of bodies, unbraced the nerves, relaxed the sinews and muscles, introduced a sallow complexion, and rendered the flesh loose and rancid. | Так как все вызываемые с того света люди сохранили в мельчайших подробностях внешность, которую они имели при жизни, то я наполнился мрачными мыслями при виде вырождения человечества за последнее столетие; насколько венерические болезни со всеми их последствиями и наименованиями изменили черты лица англичанина, уменьшили рост, расслабили нервы, размягчили сухожилия и мускулы, прогнали румянец, сделали все тело дряблым и протухшим. |
| I descended so low, as to desire some English yeoman of the old stamp might be summoned to appear; once so famous for the simplicity of their manners, diet, and dress; for justice in their dealings; for their true spirit of liberty; for their valour, and love of their country. | Я опустился до того, что попросил вызвать английских поселян старого закала[133], некогда столь славных простото нравов, пищи и одежды, справедливостью своих поступков, подлинным свободолюбием, храбростью и любовью к отечеству. |
| Neither could I be wholly unmoved, after comparing the living with the dead, when I considered how all these pure native virtues were prostituted for a piece of money by their grand-children; who, in selling their votes and managing at elections, have acquired every vice and corruption that can possibly be learned in a court. | Сравнив живых с покойниками, я не мог остаться равнодушным при виде того, как все эти чистые отечественные добродетели опозорены из-за мелких денежных подачек их внуками, которые, продавая свои голоса и орудуя на выборах в парламент, приобрели все пороки и развращенность, каким только можно научиться при дворе. |
| CHAPTER IX. | ГЛАВА IX |
| The author returns to Maldonada. Sails to the kingdom of Luggnagg. | Автор возвращается в Мальдонаду и отплывает в королевство Лаггнегг. |
| The author confined. He is sent for to court. | Его арестовывают и отправляют во дворец. |
| The manner of his admittance. | Прием, оказанный ему во дворце. |
| The king's great lenity to his subjects. | Милостливое отношение короля к своим подданным |
| The day of our departure being come, I took leave of his highness, the Governor of Glubbdubdrib, and returned with my two companions to Maldonada, where, after a fortnight's waiting, a ship was ready to sail for Luggnagg. | Когда наступил день нашего отъезда, я простился с его высочеством правителем Глаббдобдриба и возвратился с двумя моими спутниками в Мальдонаду, где после двухнедельного ожидания один корабль приготовился к отплытию в Лаггнегг. |
| The two gentlemen, and some others, were so generous and kind as to furnish me with provisions, and see me on board. | Два моих друга и еще несколько лиц были настолько любезны, что снабдили меня провизией и проводили на корабль. |
| I was a month in this voyage. | Я провел в дороге месяц. |
| We had one violent storm, and were under a necessity of steering westward to get into the trade wind, which holds for above sixty leagues. | Мы перенесли сильную бурю и вынуждены были взять курс на запад, чтобы достигнуть области пассатных ветров, дующих здесь на пространстве около шестидесяти лиг. |
| On the 21st of April, 1708, we sailed into the river of Clumegnig, which is a seaport town, at the south-east point of Luggnagg. | 21 апреля 1708 года[134] мы вошли в реку Клюмегниг, устье которой служит морским портом, расположенным на юго-восточной оконечности Лаггнегга. |
| We cast anchor within a league of the town, and made a signal for a pilot. | Мы бросили якорь на расстоянии одной лиги от города и потребовали сигналом лоцмана. |
| Two of them came on board in less than half an hour, by whom we were guided between certain shoals and rocks, which are very dangerous in the passage, to a large basin, where a fleet may ride in safety within a cable's length of the town-wall. | Менее чем через полчаса к нам на борт взошли два лоцмана и провели нас между рифами и скалами по очень опасному проходу в большую бухту, где корабли могли стоять в совершенной безопасности на расстоянии одного кабельтова от городской стены. |
| Some of our sailors, whether out of treachery or inadvertence, had informed the pilots "that I was a stranger, and great traveller;" whereof these gave notice to a custom-house officer, by whom I was examined very strictly upon my landing. | Некоторые из наших матросов, со злым ли умыслом или по оплошности, рассказали лоцманам, что у них на корабле есть иностранец, знаменитый путешественник. Последние сообщили об этом таможенному чиновнику, который подверг меня тщательному досмотру, когда я вышел на берег. |
| This officer spoke to me in the language of Balnibarbi, which, by the force of much commerce, is generally understood in that town, especially by seamen and those employed in the customs. | Он говорил со мной на языке бальнибарби, который благодаря оживленной торговле хорошо известен в этом городе, особенно между моряками и служащими в таможне. |
| I gave him a short account of some particulars, and made my story as plausible and consistent as I could; but I thought it necessary to disguise my country, and call myself a Hollander; because my intentions were for Japan, and I knew the Dutch were the only Europeans permitted to enter into that kingdom. | Я вкратце рассказал ему некоторые из моих приключений, стараясь придать рассказу возможно больше правдоподобия и связности. Однако я счел необходимым скрыть мою национальность и назвался голландцем, так как у меня было намерение отправиться в Японию, куда, как известно, из всех европейцев открыт доступ только голландцам[135]. |
| I therefore told the officer, "that having been shipwrecked on the coast of Balnibarbi, and cast on a rock, I was received up into Laputa, or the flying island (of which he had often heard), and was now endeavouring to get to Japan, whence I might find a convenience of returning to my own country." | Поэтому я сказал таможенному чиновнику, что, потерпев кораблекрушение у берегов Бальнибарби и будучи выброшен на скалу, я был поднят на Лапуту, или Летучий Остров (о котором таможеннику часто приходилось слышать), а теперь пытаюсь добраться до Японии, откуда мне может представиться случай возвратиться на родину. |
| The officer said, "I must be confined till he could receive orders from court, for which he would write immediately, and hoped to receive an answer in a fortnight." | Чиновник ответил мне, что он должен меня арестовать до получения распоряжений от двора, куда он напишет немедленно, и надеется получить ответ в течение двух недель. |
| I was carried to a convenient lodging with a sentry placed at the door; however, I had the liberty of a large garden, and was treated with humanity enough, being maintained all the time at the king's charge. | Мне отвели удобное помещение, у входа в которое был поставлен часовой. Однако я мог свободно гулять по большому саду; обращались со мною довольно хорошо, и содержался я все время на счет короля. |
| I was invited by several persons, chiefly out of curiosity, because it was reported that I came from countries very remote, of which they had never heard. | Множество людей посещали меня, главным образом из любопытства, ибо разнесся слух, что я прибыл из весьма отдаленных стран, о существовании которых здесь никто не слышал. |
| I hired a young man, who came in the same ship, to be an interpreter; he was a native of Luggnagg, but had lived some years at Maldonada, and was a perfect master of both languages. | Я пригласил переводчиком одного молодого человека, прибывшего вместе со мною на корабле; он был уроженец Лаггнегга, но несколько лет прожил в Мальдонаде и в совершенстве владел обоими языками. |
| By his assistance, I was able to hold a conversation with those who came to visit me; but this consisted only of their questions, and my answers. | При его помощи я мог разговаривать с посетителями, но разговор этот состоял лишь из их вопросов и моих ответов. |
| The despatch came from court about the time we expected. | Письмо из дворца было получено к ожидаемому сроку. |
| It contained a warrant for conducting me and my retinue to Traldragdubh, or Trildrogdrib (for it is pronounced both ways as near as I can remember), by a party of ten horse. | В нем содержался приказ привезти меня со свитой, под конвоем десяти человек, в Тральдрегдаб, или Трильдрогдриб (насколько я помню, это слово произносится двояко). |
| All my retinue was that poor lad for an interpreter, whom I persuaded into my service, and, at my humble request, we had each of us a mule to ride on. | Вся моя свита состояла их упомянутого бедного юноши-переводчика, которого я уговорил поступить ко мне на службу; по моей почтительной просьбе каждому из нас дали по мулу. |
| A messenger was despatched half a day's journey before us, to give the king notice of my approach, and to desire, "that his majesty would please to appoint a day and hour, when it would by his gracious pleasure that I might have the honour to lick the dust before his footstool." | За полдня до нашего отъезда был послан гонец с донесением королю о моем скором прибытии и просьбой, чтобы его величество назначил день и час, когда он милостиво соизволит удостоить меня чести лизать пыль у подножия его трона. |
| This is the court style, and I found it to be more than matter of form: for, upon my admittance two days after my arrival, I was commanded to crawl upon my belly, and lick the floor as I advanced; but, on account of my being a stranger, care was taken to have it made so clean, that the dust was not offensive. | Таков стиль здешнего двора, и я убедился на опыте, что это не иносказание. В самом деле, когда через два дня по моем прибытии я получил аудиенцию, то мне приказали ползти на брюхе и лизать пол по дороге к трону; впрочем, из уважения ко мне, как иностранцу, пол был так чисто выметен, что пыли на нем осталось немного. |
| However, this was a peculiar grace, not allowed to any but persons of the highest rank, when they desire an admittance. | Это была исключительная милость, оказываемая лишь самым высоким сановникам, когда они испрашивают аудиенцию. |
| Nay, sometimes the floor is strewed with dust on purpose, when the person to be admitted happens to have powerful enemies at court; and I have seen a great lord with his mouth so crammed, that when he had crept to the proper distance from the throne; he was not able to speak a word. | Больше того: пол иногда нарочно посыпают пылью, если лицо, удостоившееся высочайшей аудиенции, имеет много могущественных врагов при дворе. Мне самому случилось раз видеть одного важного сановника, у которого рот до такой степени был набит пылью, что, подползя к трону на надлежащее расстояние, он неспособен был вымолвить ни слова. |
| Neither is there any remedy; because it is capital for those, who receive an audience to spit or wipe their mouths in his majesty's presence. | И ничем от этого не избавиться, так как плевать и вытирать рот во время аудиенции в присутствии его величества считается тяжким преступлением. |
| There is indeed another custom, which I cannot altogether approve of: when the king has a mind to put any of his nobles to death in a gentle indulgent manner, he commands the floor to be strewed with a certain brown powder of a deadly composition, which being licked up, infallibly kills him in twenty-four hours. | При этом дворе существует еще один обычай, к которому я отношусь с крайним неодобрением. Когда король желает мягким и милостивым образом казнить кого-нибудь из сановников, он повелевает посыпать пол особым ядовитым коричневым порошком, полизав который, приговоренный умирает в течение двадцати четырех часов. |
| But in justice to this prince's great clemency, and the care he has of his subjects' lives (wherein it were much to be wished that the Monarchs of Europe would imitate him), it must be mentioned for his honour, that strict orders are given to have the infected parts of the floor well washed after every such execution, which, if his domestics neglect, they are in danger of incurring his royal displeasure. | Впрочем, следует отдать должное великому милосердию этого монарха и его попечению о жизни подданных (в этом отношении европейским монархам не мешало бы подражать ему) и к чести его сказать, что после каждой такой казни отдает строгий приказ начисто вымыть пол в аудиенц-зале, и в случае небрежного исполнения этого приказа слугам угрожает опасность навлечь на себя немилость монарха. |
| I myself heard him give directions, that one of his pages should be whipped, whose turn it was to give notice about washing the floor after an execution, but maliciously had omitted it; by which neglect a young lord of great hopes, coming to an audience, was unfortunately poisoned, although the king at that time had no design against his life. | Я сам слышал, как его величество давал распоряжение отстегать плетьми одного пажа за то, что тот, несмотря на свою очередь, злонамеренно пренебрег своей обязанностью и не позаботился об очистке пола после казни; благодаря этой небрежности был отравлен явившийся на аудиенцию молодой, подававший большие надежды вельможа, хотя король в то время вовсе не имел намерения лишить его жизни. |
| But this good prince was so gracious as to forgive the poor page his whipping, upon promise that he would do so no more, without special orders. | Однако добрый монарх был настолько милостив, что освободил пажа от порки, после того как тот пообещал, что больше не будет так поступать без специального распоряжения короля. |
| To return from this digression. When I had crept within four yards of the throne, I raised myself gently upon my knees, and then striking my forehead seven times against the ground, I pronounced the following words, as they had been taught me the night before, Inckpling gloffthrobb squut serummblhiop mlashnalt zwin tnodbalkuffh slhiophad gurdlubh asht. | Возвратимся, однако, к нашему повествованию: когда я дополз ярда на четыре до трона, я осторожно стал на колени и, стукнув семь раз лбом о пол, произнес следующие слова, заученные мною накануне: "Икплинг глоффзсроб сквутсеромм блиоп мляшнальт звин тнодбокеф слиофед гардлеб ашт!" |
| This is the compliment, established by the laws of the land, for all persons admitted to the king's presence. | Это приветствие установлено законами страны для всех лиц, допущенных к королевской аудиенции. |
| It may be rendered into English thus: | Перевести его можно так: |
| "May your celestial majesty outlive the sun, eleven moons and a half!" | "Да переживет ваше небесное величество солнце на одиннадцать с половиною лун!" |
| To this the king returned some answer, which, although I could not understand, yet I replied as I had been directed: Fluft drin yalerick dwuldom prastrad mirpush, which properly signifies, | Выслушав приветствие, король задал мне вопрос, которого я хотя и не понял, но ответил ему, как меня научили: "Флофт дрин клерик дуольдам прастред мирпуш", что означает: |
| "My tongue is in the mouth of my friend;" and by this expression was meant, that I desired leave to bring my interpreter; whereupon the young man already mentioned was accordingly introduced, by whose intervention I answered as many questions as his majesty could put in above an hour. | "Язык мой во рту моего друга". Этими словами я давал понять, что прошу обратиться к услугам моего переводчика. Тогда был введен уже упомянутый мной молодой человек, и с его помощью я отвечал на все вопросы, которые его величеству было угодно задавать мне в течение более часа. |
| I spoke in the Balnibarbian tongue, and my interpreter delivered my meaning in that of Luggnagg. | Я говорил на бальнибарбийском языке, а переводчик передавал все сказанное мною по-лаггнежски. |
| The king was much delighted with my company, and ordered his bliffmarklub, or high-chamberlain, to appoint a lodging in the court for me and my interpreter; with a daily allowance for my table, and a large purse of gold for my common expenses. | Я очень понравился королю, и он приказал своему блиффмарклубу, то есть обер-гофмейстеру, отвести во дворце помещение для меня и моего переводчика, назначив мне довольствие и предоставив кошелек с золотом на прочие расходы. |
| I staid three months in this country, out of perfect obedience to his majesty; who was pleased highly to favour me, and made me very honourable offers. | Я прожил в этой стране три месяца, повинуясь желанию его величества, который изволил осыпать меня высокими милостями и делал мне очень лестные предложения. |
| But I thought it more consistent with prudence and justice to pass the remainder of my days with my wife and family. | Но я счел более благоразумным и справедливым провести остаток дней моих с женою и детьми. |
| CHAPTER X. | ГЛАВА X |
| The Luggnaggians commended. | Похвальное слово лаггнежцам. |
| A particular description of the Struldbrugs, with many conversations between the author and some eminent persons upon that subject. | Подробное описание струльдбругов со включением многочисленных бесед автора по этому поводу с некоторыми выдающимися людьми |
| The Luggnaggians are a polite and generous people; and although they are not without some share of that pride which is peculiar to all Eastern countries, yet they show themselves courteous to strangers, especially such who are countenanced by the court. | Лаггнежцы - обходительный и великодушный народ. Хотя они не лишены некоторой гордости, свойственной всем восточным народам, тем не менее они очень любезны с иностранцами, особенно с теми, кто пользуется расположением двора. |
| I had many acquaintance, and among persons of the best fashion; and being always attended by my interpreter, the conversation we had was not disagreeable. | Я сделал много знакомств среди людей самого высшего общества и при посредстве переводчика вел с ними не лишенные приятности беседы. |
| One day, in much good company, I was asked by a person of quality, "whether I had seen any of their struldbrugs, or immortals?" | Однажды, когда я находился в избранном обществе, мне был задан вопрос: видел ли я кого-нибудь из струльдбругов, или бессмертных? |
| I said, "I had not;" and desired he would explain to me "what he meant by such an appellation, applied to a mortal creature." | Я отвечал отрицательно и попросил объяснить мне, что может означать это слово в приложении к смертным существам. |
| He told me "that sometimes, though very rarely, a child happened to be born in a family, with a red circular spot in the forehead, directly over the left eyebrow, which was an infallible mark that it should never die." | Мой собеседник сказал мне, что время от времени, впрочем, очень редко, у кого-нибудь из лаггнежцев рождается ребенок с круглым красным пятнышком на лбу, как раз над левой бровью; это служит верным признаком, что такой ребенок никогда не умрет. |
| The spot, as he described it, "was about the compass of a silver threepence, but in the course of time grew larger, and changed its colour; for at twelve years old it became green, so continued till five and twenty, then turned to a deep blue: at five and forty it grew coal black, and as large as an English shilling; but never admitted any further alteration." | Пятнышко, как он описал его, имеет сначала величину серебряной монеты в три пенса, но с течением времени разрастается и меняет свой цвет; в двадцать лет оно делается зеленым и остается таким до двадцати пяти, затем цвет его переходит в темно-синий; в сорок пять лет пятно становится черным, как уголь, и увеличивается до размеров английского шиллинга, после чего не подвергается дальнейшим изменениям. |
| He said, "these births were so rare, that he did not believe there could be above eleven hundred struldbrugs, of both sexes, in the whole kingdom; of which he computed about fifty in the metropolis, and, among the rest, a young girl born; about three years ago: that these productions were not peculiar to any family, but a mere effect of chance; and the children of the struldbrugs themselves were equally mortal with the rest of the people." | Дети с пятнышком рождаются, впрочем, так редко, что, по мнению моего собеседника, во всем королевстве не наберется больше тысячи ста струльдбругов обоего пола; до пятидесяти человек живет в столице, и среди них есть девочка, родившаяся около трех лет тому назад. Рождение таких детей не составляет принадлежности определенных семей, но является чистой случайностью, так что даже дети струльдбругов смертны, как и все люди. |
| I freely own myself to have been struck with inexpressible delight, upon hearing this account: and the person who gave it me happening to understand the Balnibarbian language, which I spoke very well, I could not forbear breaking out into expressions, perhaps a little too extravagant. | Признаюсь откровенно, этот рассказ привел меня в неописуемый восторг; и так как мой собеседник понимал язык бальнибарби, на котором я очень хорошо говорил, то я не мог сдержать свои чувства, выразив их, быть может, чересчур пылко. |
| I cried out, as in a rapture, | В восхищении я воскликнул: |
| "Happy nation, where every child hath at least a chance for being immortal! | "Счастливая нация, где каждый рождающийся ребенок имеет шанс стать бессмертным! |
| Happy people, who enjoy so many living examples of ancient virtue, and have masters ready to instruct them in the wisdom of all former ages! but happiest, beyond all comparison, are those excellent struldbrugs, who, being born exempt from that universal calamity of human nature, have their minds free and disengaged, without the weight and depression of spirits caused by the continual apprehensions of death!" | Счастливый народ, имеющий столько живых примеров добродетелей предков и стольких наставников, способных научить мудрости, добытой опытом всех прежних поколений! Но стократ счастливы несравненные струльдбруги, самой природой изъятые от подчинения общему бедствию человеческого рода, а потому обладающие умами, независимыми и свободными от подавленности и угнетенности, причиняемыми постоянным страхом смерти!" |
| I discovered my admiration that I had not observed any of these illustrious persons at court; the black spot on the forehead being so remarkable a distinction, that I could not have easily overlooked it: and it was impossible that his majesty, a most judicious prince, should not provide himself with a good number of such wise and able counsellors. | Я выразил удивление, что не встретил при дворе ни одного из этих славных бессмертных; черное пятно на лбу - настолько бросающаяся в глаза примета, что я не мог бы не обратить на нее внимания; между тем невозможно допустить, чтобы его величество, рассудительнейший монарх, не окружил себя столь мудрыми и опытными советниками. |
| Yet perhaps the virtue of those reverend sages was too strict for the corrupt and libertine manners of a court: and we often find by experience, that young men are too opinionated and volatile to be guided by the sober dictates of their seniors. | Разве что добродетель этих почтенных мудрецов слишком сурова для испорченных и распущенных придворных нравов; ведь мы часто познаем на опыте, с каким упрямством и легкомыслием молодежь не хочет слушаться трезвых советов старших. |
| However, since the king was pleased to allow me access to his royal person, I was resolved, upon the very first occasion, to deliver my opinion to him on this matter freely and at large, by the help of my interpreter; and whether he would please to take my advice or not, yet in one thing I was determined, that his majesty having frequently offered me an establishment in this country, I would, with great thankfulness, accept the favour, and pass my life here in the conversation of those superior beings the struldbrugs, if they would please to admit me." | Как бы то ни было, если его величество соизволило предоставить мне свободный доступ к его особе, я воспользуюсь первым удобным случаем и при помощи переводчика подробно и свободно выскажу ему мое мнение по этому поводу. Однако, угодно ли ему будет последовать моему совету или нет, сам я, во всяком случае, с глубочайшей благодарностью приму неоднократно высказанное его величеством милостивое предложение поселиться в его государстве и проведу всю свою жизнь в беседах со струльдбругами, этими высшими существами, если только им угодно будет допустить меня в свое общество. |
| The gentleman to whom I addressed my discourse, because (as I have already observed) he spoke the language of Balnibarbi, said to me, with a sort of a smile which usually arises from pity to the ignorant, "that he was glad of any occasion to keep me among them, and desired my permission to explain to the company what I had spoke." | Человек, к которому я обратился с этой речью, потому что (как я уже заметил) он говорил на бальнибарбийском языке, взглянув на меня с той улыбкой, какая обычно вызывается жалостью к простаку, сказал, что он рад всякому предлогу удержать меня в стране и просит моего позволения перевести всем присутствующим то, что мной было только что сказано. |
| He did so, and they talked together for some time in their own language, whereof I understood not a syllable, neither could I observe by their countenances, what impression my discourse had made on them. | Закончив свой перевод, он в течение некоторого времени разговаривал с ними на местном языке, которого я совершенно не понимал; точно так же я не мог догадаться по выражению их лиц, какое впечатление произвела на них моя речь. |
| After a short silence, the same person told me, "that his friends and mine (so he thought fit to express himself) were very much pleased with the judicious remarks I had made on the great happiness and advantages of immortal life, and they were desirous to know, in a particular manner, what scheme of living I should have formed to myself, if it had fallen to my lot to have been born a struldbrug." | После непродолжительного молчания мой собеседник сказал мне, что его и мои друзья (так он счел удобным выразиться) восхищены моими тонкими замечаниями по поводу великого счастья и преимуществ бессмертной жизни и что они очень желали бы знать, какой образ жизни я избрал бы себе, если бы волей судьбы я родился струльдбругом. |
| I answered, "it was easy to be eloquent on so copious and delightful a subject, especially to me, who had been often apt to amuse myself with visions of what I should do, if I were a king, a general, or a great lord: and upon this very case, I had frequently run over the whole system how I should employ myself, and pass the time, if I were sure to live for ever. | Я отвечал, что нетрудно быть красноречивым на столь богатую и увлекательную тему, особенно мне, так часто тешившему себя мечтами о том, как бы я устроил свою жизнь, если бы был королем, генералом или видным сановником; что же касается бессмертия, то я нередко до мелочей обдумывал, как бы я распорядился собой и проводил время, если бы обладал уверенностью, что буду жить вечно. |
| "That, if it had been my good fortune to come into the world a struldbrug, as soon as I could discover my own happiness, by understanding the difference between life and death, I would first resolve, by all arts and methods, whatsoever, to procure myself riches. | Итак, если бы мне суждено было родиться на свет струльдбругом, то, едва только научившись различать между жизнью и смертью и познав, таким образом, мое счастье, я бы прежде всего решил всеми способами и средствами добыть себе богатство. |
| In the pursuit of which, by thrift and management, I might reasonably expect, in about two hundred years, to be the wealthiest man in the kingdom. | Преследуя эту цель при помощи бережливости и умеренности, я с полным основанием мог бы рассчитывать лет через двести стать первым богачом в королевстве. |
| In the second place, I would, from my earliest youth, apply myself to the study of arts and sciences, by which I should arrive in time to excel all others in learning. | Далее, с самой ранней юности я предался бы изучению наук и искусств и таким образом со временем затмил бы всех своей ученостью. |
| Lastly, I would carefully record every action and event of consequence, that happened in the public, impartially draw the characters of the several successions of princes and great ministers of state, with my own observations on every point. | Наконец, я вел бы тщательную летопись всех выдающихся общественных событий и беспристрастно зарисовывал бы характеры сменяющих друг друга монархов и выдающихся государственных деятелей, сопровождая эти записи своими размышлениями и наблюдениями. |
| I would exactly set down the several changes in customs, language, fashions of dress, diet, and diversions. | Я бы аккуратно заносил в эту летопись все изменения в обычаях, в языке, в покрое одежды, в пище и в развлечениях. |
| By all which acquirements, I should be a living treasure of knowledge and wisdom, and certainly become the oracle of the nation. | Благодаря своим знаниям и наблюдениям я стал бы живым кладезем премудрости и настоящим оракулом своего народа. |
| "I would never marry after threescore, but live in a hospitable manner, yet still on the saving side. | После шестидесяти лет я перестал бы мечтать о женитьбе, но был бы гостеприимен, оставаясь по-прежнему бережливым. |
| I would entertain myself in forming and directing the minds of hopeful young men, by convincing them, from my own remembrance, experience, and observation, fortified by numerous examples, of the usefulness of virtue in public and private life. | Я занялся бы формированием умов подающих надежды юношей, убеждая их на основании моих воспоминаний, опыта и наблюдений, подкрепленных бесчисленными примерами, сколь полезна добродетель в общественной и личной жизни. |
| But my choice and constant companions should be a set of my own immortal brotherhood; among whom, I would elect a dozen from the most ancient, down to my own contemporaries. | Но самыми лучшими и постоянными моими друзьями и собеседниками были бы мои собратья по бессмертию, между которыми я бы избрал человек двенадцать, начиная от самых глубоких стариков и кончая своими сверстниками. |
| Where any of these wanted fortunes, I would provide them with convenient lodges round my own estate, and have some of them always at my table; only mingling a few of the most valuable among you mortals, whom length of time would harden me to lose with little or no reluctance, and treat your posterity after the same manner; just as a man diverts himself with the annual succession of pinks and tulips in his garden, without regretting the loss of those which withered the preceding year. | Если бы между ними оказались нуждающиеся, я отвел бы им удобные жилища вокруг моего поместья и всегда приглашал бы некоторых из них к своему столу, присоединяя к ним небольшое число наиболее выдающихся смертных; с течением времени я привык бы относиться равнодушно к смерти друзей и не без удовольствия смотрел бы на их потомков, вроде того как мы любуемся ежегодной сменой гвоздик и тюльпанов в нашем саду, нисколько не сокрушаясь о тех, что увяли в прошлое лето. |
| "These struldbrugs and I would mutually communicate our observations and memorials, through the course of time; remark the several gradations by which corruption steals into the world, and oppose it in every step, by giving perpetual warning and instruction to mankind; which, added to the strong influence of our own example, would probably prevent that continual degeneracy of human nature so justly complained of in all ages. | Мы, струльдбруги, будем обмениваться друг с другом собранными нами в течение веков наблюдениями и воспоминаниями, отмечать все степени проникновения в мир разврата и бороться с ним на каждом шагу нашими предостережениями и наставлениями, каковые, в соединении с могущественным влиянием нашего личного примера, может быть, предотвратят непрестанное вырождение человечества, вызывавшее испокон веков столь справедливые сокрушения. |
| "Add to this, the pleasure of seeing the various revolutions of states and empires; the changes in the lower and upper world; ancient cities in ruins, and obscure villages become the seats of kings; famous rivers lessening into shallow brooks; the ocean leaving one coast dry, and overwhelming another; the discovery of many countries yet unknown; barbarity overrunning the politest nations, and the most barbarous become civilized. | Ко всему этому прибавьте удовольствие быть свидетелем различных переворотов в державах и империях, удовольствие видеть перемены во всех слоях общества от высших до низших; древние города в развалинах; безвестные деревушки, ставшие резиденцией королей; знаменитые реки, высохшие в ручейки; океан, обнажающий один берег и наводняющий другой; открытие многих неизвестных еще стран; погружение в варварство культурнейших народов и приобщение к культуре народов самых варварских. |
| I should then see the discovery of the longitude, the perpetual motion, the universal medicine, and many other great inventions, brought to the utmost perfection. | Я был бы, вероятно, свидетелем многих великих открытий, например, непрерывного движения, универсального лекарства и определения долготы. |
| "What wonderful discoveries should we make in astronomy, by outliving and confirming our own predictions; by observing the progress and return of comets, with the changes of motion in the sun, moon, and stars!" | Каких только чудесных открытий мы не сделали бы тогда в астрономии, обладая возможностью самолично проверять правильность наших собственных предсказаний, наблюдать появление и возвращение комет и все перемены в движениях солнца, луны и звезд! |
| I enlarged upon many other topics, which the natural desire of endless life, and sublunary happiness, could easily furnish me with. | Я распространился также на множество других тем, которые в изобилии были доставлены мне естественным желанием бесконечной жизни и подлунного счастия. |
| When I had ended, and the sum of my discourse had been interpreted, as before, to the rest of the company, there was a good deal of talk among them in the language of the country, not without some laughter at my expense. | Когда я кончил и содержание моей речи было переведено тем из присутствующих, которые не понимали ее, лаггнежцы начали оживленно разговаривать между собой на местном языке, по временам с насмешкой поглядывая на меня. |
| At last, the same gentleman who had been my interpreter, said, "he was desired by the rest to set me right in a few mistakes, which I had fallen into through the common imbecility of human nature, and upon that allowance was less answerable for them. That this breed of struldbrugs was peculiar to their country, for there were no such people either in Balnibarbi or Japan, where he had the honour to be ambassador from his majesty, and found the natives in both those kingdoms very hard to believe that the fact was possible: and it appeared from my astonishment when he first mentioned the matter to me, that I received it as a thing wholly new, and scarcely to be credited. | Наконец господин, служивший мне переводчиком, сказал, что все просят его вывести меня из заблуждений, в которые я впал вследствие слабоумия, свойственного человеческой природе вообще, что до некоторой степени извиняет меня; тем более что порода струльдбругов составляет исключительную особенность их страны, ибо подобных людей нельзя встретить ни в Бальнибарби, ни в Японии, где он имел честь быть посланником его величества и где к его рассказу о существовании этого замечательного явления отнеслись с большим недоверием; да и мое удивление, когда он в первый раз упомянул мне о бессмертных, ясно свидетельствует, насколько новым был для меня этот факт и с каким трудом я верил своим ушам. |
| That in the two kingdoms above mentioned, where, during his residence, he had conversed very much, he observed long life to be the universal desire and wish of mankind. That whoever had one foot in the grave was sure to hold back the other as strongly as he could. | Во время своего пребывания в обоих названных королевствах он вел долгие беседы с местными жителями и сделал наблюдение, что долголетие является общим желанием, заветнейшей мечтой всех людей, и что всякий стоящий одной ногой в могиле старается как можно прочнее утвердить свою другую ногу на земле. |
| That the oldest had still hopes of living one day longer, and looked on death as the greatest evil, from which nature always prompted him to retreat. Only in this island of Luggnagg the appetite for living was not so eager, from the continual example of the struldbrugs before their eyes. | Самые дряхлые старики дорожат каждым лишним днем жизни и смотрят на смерть как на величайшее зло, от которого природа всегда побуждает бежать подальше; только здесь, на острове Лаггнегге, нет этой бешеной жажды жизни, ибо у всех перед глазами пример долголетия - струльдбруги. |
| "That the system of living contrived by me, was unreasonable and unjust; because it supposed a perpetuity of youth, health, and vigour, which no man could be so foolish to hope, however extravagant he may be in his wishes. | Придуманный мной образ жизни безрассуден и нелеп, потому что предполагает вечную молодость, здоровье и силу, на что не вправе надеяться ни один человек, как бы ни были необузданны его желания. |
| That the question therefore was not, whether a man would choose to be always in the prime of youth, attended with prosperity and health; but how he would pass a perpetual life under all the usual disadvantages which old age brings along with it. | Вопрос, стало быть, не в том, предпочтет ли человек сохранить навсегда свежесть молодости и ее спутников - силу и здоровье, а в том, как он проведет бесконечную жизнь, подверженную всем невзгодам, которые приносит с собой старость. |
| For although few men will avow their desires of being immortal, upon such hard conditions, yet in the two kingdoms before mentioned, of Balnibarbi and Japan, he observed that every man desired to put off death some time longer, let it approach ever so late: and he rarely heard of any man who died willingly, except he were incited by the extremity of grief or torture. | Ибо, хотя немного людей изъявят желание остаться бессмертными на таких тяжелых условиях, все же собеседник мой заметил, что в обоих упомянутых королевствах, то есть в Бальнибарби и в Японии, каждый старается по возможности отдалить от себя смерть, в каком бы преклонном возрасте она ни приходила; и ему редко приходилось слышать о людях, добровольно лишавших себя жизни, разве что их побуждали к этому нестерпимые физические страдания или большое горе. |
| And he appealed to me, whether in those countries I had travelled, as well as my own, I had not observed the same general disposition." | И он спросил меня, не наблюдается ли то же самое явление и в моем отечестве, а также в тех странах, которые привелось посетить мне во время моих путешествий. |
| After this preface, he gave me a particular account of the struldbrugs among them. | После этого предисловия он сделал мне подробное описание живущих среди них струльдбругов. |
| He said, "they commonly acted like mortals till about thirty years old; after which, by degrees, they grew melancholy and dejected, increasing in both till they came to fourscore. | Он сказал, что почти до тридцатилетнего возраста они ничем не отличаются от остальных людей; затем становятся мало-помалу мрачными и угрюмыми, и меланхолия их растет до восьмидесяти лет. |
| This he learned from their own confession: for otherwise, there not being above two or three of that species born in an age, they were too few to form a general observation by. | Это он узнал из их признаний; так как их рождается не больше двух или трех в столетие, то они слишком малочисленны для того, чтобы можно было прийти к прочному выводу на основании общих наблюдений над ними. |
| When they came to fourscore years, which is reckoned the extremity of living in this country, they had not only all the follies and infirmities of other old men, but many more which arose from the dreadful prospect of never dying. | По достижении восьмидесятилетнего возраста, который здесь считается пределом человеческой жизни, они не только подвергаются всем недугам и слабостям, свойственным прочим старикам, но бывают еще подавлены страшной перспективой влачить такое существование вечно. |
| They were not only opinionative, peevish, covetous, morose, vain, talkative, but incapable of friendship, and dead to all natural affection, which never descended below their grandchildren. | Струльдбруги не только упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и болтливы, но они не способны также к дружбе и лишены естественных добрых чувств, которые у них не простираются дальше чем на внуков. |
| Envy and impotent desires are their prevailing passions. But those objects against which their envy seems principally directed, are the vices of the younger sort and the deaths of the old. | Зависть и немощные желания непрестанно снедают их, причем главными предметами зависти являются у них, по-видимому, пороки молодости и смерть стариков. |
| By reflecting on the former, they find themselves cut off from all possibility of pleasure; and whenever they see a funeral, they lament and repine that others have gone to a harbour of rest to which they themselves never can hope to arrive. | Размышляя над первыми, они с горечью сознают, что для них совершенно отрезана всякая возможность наслаждения; а при виде похорон ропщут и жалуются, что для них нет надежды достигнуть тихой пристани, в которой находят покой другие. |
| They have no remembrance of anything but what they learned and observed in their youth and middle-age, and even that is very imperfect; and for the truth or particulars of any fact, it is safer to depend on common tradition, than upon their best recollections. | В их памяти хранится лишь усвоенное и воспринятое в юности или в зрелом возрасте, да и то в очень несовершенном виде, так что при проверке подлинности какого- нибудь события или осведомлении о его подробностях надежнее полагаться на устные предания, чем на самые ясные их воспоминания. |
| The least miserable among them appear to be those who turn to dotage, and entirely lose their memories; these meet with more pity and assistance, because they want many bad qualities which abound in others. | Наименее несчастными среди них являются впавшие в детство и совершенно потерявшие память; они внушают к себе больше жалости и участия, потому что лишены множества дурных качеств, которые изобилуют у остальных бессмертных. |
| "If a struldbrug happen to marry one of his own kind, the marriage is dissolved of course, by the courtesy of the kingdom, as soon as the younger of the two comes to be fourscore; for the law thinks it a reasonable indulgence, that those who are condemned, without any fault of their own, to a perpetual continuance in the world, should not have their misery doubled by the load of a wife. | Если случится, что струльдбруг женится на женщине, подобно ему обреченной на бессмертие, то этот брак, благодаря снисходительности законов королевства, расторгается, лишь только младший из супругов достигает восьмидесятилетнего возраста. Ибо закон считает неразумной жестокостью отягчать бедственную участь безвинно осужденных на вечную жизнь бременем вечной жены. |
| "As soon as they have completed the term of eighty years, they are looked on as dead in law; their heirs immediately succeed to their estates; only a small pittance is reserved for their support; and the poor ones are maintained at the public charge. | Как только струльдбругам исполняется восемьдесят лет, для них наступает гражданская смерть; наследники немедленно получают их имущество; лишь небольшой паек оставляется для их пропитания, бедные же содержатся на общественный счет. |
| After that period, they are held incapable of any employment of trust or profit; they cannot purchase lands, or take leases; neither are they allowed to be witnesses in any cause, either civil or criminal, not even for the decision of meers and bounds. | По достижении этого возраста они считаются неспособными к занятию должностей, соединенных с доверием или доходами; они не могут ни покупать, ни брать в аренду землю, им не разрешается выступать свидетелями ни по уголовным, ни по гражданским делам, ни даже по тяжбам из-за границ земельных владений. |
| "At ninety, they lose their teeth and hair; they have at that age no distinction of taste, but eat and drink whatever they can get, without relish or appetite. | В девяносто лет у струльдбругов выпадают зубы и волосы; в этом возрасте они перестают различать вкус пищи, но едят и пьют все, что попадается под руку, без всякого удовольствия и аппетита. |
| The diseases they were subject to still continue, without increasing or diminishing. | Болезни, которым они подвержены, продолжаются без усиления и ослабления. |
| In talking, they forget the common appellation of things, and the names of persons, even of those who are their nearest friends and relations. | В разговоре они забывают названия самых обыденных вещей и имена лиц, даже своих ближайших друзей и родственников. |
| For the same reason, they never can amuse themselves with reading, because their memory will not serve to carry them from the beginning of a sentence to the end; and by this defect, they are deprived of the only entertainment whereof they might otherwise be capable. | Вследствие этого они не способны развлекаться чтением, так как их память не удерживает начала фразы, когда они доходят до ее конца; таким образом, они лишены единственного доступного им развлечения. |
| "The language of this country being always upon the flux, the struldbrugs of one age do not understand those of another; neither are they able, after two hundred years, to hold any conversation (farther than by a few general words) with their neighbours the mortals; and thus they lie under the disadvantage of living like foreigners in their own country." | Так как язык этой страны постоянно изменяется, то струльдбруги, родившиеся в одном столетии, с трудом понимают язык людей, родившихся в другом, а после двухсот лет вообще не способны вести разговор (кроме небольшого количества фраз, состоящих из общих слов) с окружающими их смертными, и, таким образом, они подвержены печальной участи чувствовать себя иностранцами в своем отечестве. |
| This was the account given me of the struldbrugs, as near as I can remember. | Вот какое описание струльдбругов было сделано мне, и я думаю, что передаю его совершенно точно. |
| I afterwards saw five or six of different ages, the youngest not above two hundred years old, who were brought to me at several times by some of my friends; but although they were told, "that I was a great traveller, and had seen all the world," they had not the least curiosity to ask me a question; only desired | Позднее я собственными глазами увидел пять или шесть струльдбругов различного возраста, и самым молодым из них было не больше двухсот лет; мои друзья, приводившие их ко мне несколько раз, хотя и говорили им, что я великий путешественник и видел весь свет, однако струльдбруги не полюбопытствовали задать мне ни одного вопроса: они просили меня только дать им сломскудаск, то есть подарок на память. |
| "I would give them slumskudask," or a token of remembrance; which is a modest way of begging, to avoid the law, that strictly forbids it, because they are provided for by the public, although indeed with a very scanty allowance. | Это благовидный способ выпрашивания милостыни в обход закона, строго запрещающего струльдбругам нищенство, так как они содержатся на общественный счет, хотя, надо сказать правду, очень скудно. |
| They are despised and hated by all sorts of people. | Струльдбругов все ненавидят и презирают. |
| When one of them is born, it is reckoned ominous, and their birth is recorded very particularly so that you may know their age by consulting the register, which, however, has not been kept above a thousand years past, or at least has been destroyed by time or public disturbances. | Рождение каждого из них служит дурным предзнаменованием и записывается с большой аккуратностью; так что возраст каждого можно узнать, справившись в государственных архивах, которые, впрочем, не восходят дальше тысячи лет или, во всяком случае, были уничтожены временем или общественными волнениями. |
| But the usual way of computing how old they are, is by asking them what kings or great persons they can remember, and then consulting history; for infallibly the last prince in their mind did not begin his reign after they were fourscore years old. | Но обыкновенный способ узнать лета струльдбруга - это спросить его, каких королей и каких знаменитостей он может припомнить, и затем справиться с историей, ибо последний монарх, удержавшийся в его памяти, мог начать свое царствование только в то время, когда этому струльдбругу еще не исполнилось восьмидесяти лет. |
| They were the most mortifying sight I ever beheld; and the women more horrible than the men. | Мне никогда не приходилось видеть такого омерзительного зрелища, какое представляли эти люди, причем женщины были еще противнее мужчин. |
| Besides the usual deformities in extreme old age, they acquired an additional ghastliness, in proportion to their number of years, which is not to be described; and among half a dozen, I soon distinguished which was the eldest, although there was not above a century or two between them. | Помимо обыкновенной уродливости, свойственной глубокой дряхлости, они с годами все явственней становятся похожими на привидения, ужасный вид которых не поддается никакому описанию. Среди пяти или шести женщин я скоро различил тех, что были старше, хотя различие в годах между ними измерялось всего какой-нибудь сотней или двумя годов. |
| The reader will easily believe, that from what I had hear and seen, my keen appetite for perpetuity of life was much abated. | Читатель легко поверит, что после всего мной услышанного и увиденного мое горячее желание быть бессмертным значительно поостыло. |
| I grew heartily ashamed of the pleasing visions I had formed; and thought no tyrant could invent a death into which I would not run with pleasure, from such a life. | Я искренне устыдился заманчивых картин, которые рисовало мое воображение, и подумал, что ни один тиран не мог бы изобрести казни, которую я с радостью не принял бы, лишь бы только избавиться от такой жизни. |
| The king heard of all that had passed between me and my friends upon this occasion, and rallied me very pleasantly; wishing I could send a couple of struldbrugs to my own country, to arm our people against the fear of death; but this, it seems, is forbidden by the fundamental laws of the kingdom, or else I should have been well content with the trouble and expense of transporting them. | Король весело посмеялся, узнав о разговоре, который я вел с друзьями, и предложил мне взять с собой на родину парочку струльдбругов, чтобы излечить моих соотечественников от страха смерти. Я бы охотно принял на себя заботу и расходы по их перевозке, если бы основные законы королевства не запрещали струльдбругам оставлять свое отечество. |
| I could not but agree, that the laws of this kingdom relative to the struldbrugs were founded upon the strongest reasons, and such as any other country would be under the necessity of enacting, in the like circumstances. | Нельзя не согласиться, что здешние законы относительно струльдбругов отличаются большой разумностью и что всякая другая страна должна была бы в подобных обстоятельствах ввести такие же законы. |
| Otherwise, as avarice is the necessary consequence of old age, those immortals would in time become proprietors of the whole nation, and engross the civil power, which, for want of abilities to manage, must end in the ruin of the public. | Иначе благодаря алчности, являющейся необходимым следствием старости, эти бессмертные со временем захватили бы в собственность всю страну и присвоили бы себе всю гражданскую власть, что, вследствие их полной неспособности к управлению, привело бы к гибели государства. |
| CHAPTER XI. | ГЛАВА XI |
| The author leaves Luggnagg, and sails to Japan. | Автор оставляет Лаггнегг и отплывает в Японию. |
| From thence he returns in a Dutch ship to Amsterdam, and from Amsterdam to England. | Отсюда он возвращается на голландском корабле в Амстердам, а из Амстердама в Англию |
| I thought this account of the struldbrugs might be some entertainment to the reader, because it seems to be a little out of the common way; at least I do not remember to have met the like in any book of travels that has come to my hands: and if I am deceived, my excuse must be, that it is necessary for travellers who describe the same country, very often to agree in dwelling on the same particulars, without deserving the censure of having borrowed or transcribed from those who wrote before them. | Я полагаю, что рассказ о струльдбругах доставил некоторое развлечение читателю, так как он отличается некоторой необычностью; по крайней мере, я не помню, чтобы встречал что-нибудь подобное в других книгах путешествий, попадавших мне в руки. Если же я ошибаюсь, пусть извинением моим послужит то, что путешественники, описывая одну и ту же страну, часто невольно останавливаются на одних и тех же подробностях, не заслуживая вследствие этого упрека в заимствовании или списывании у тех, кто раньше их побывал в посещенных ими местах. |
| There is indeed a perpetual commerce between this kingdom and the great empire of Japan; and it is very probable, that the Japanese authors may have given some account of the struldbrugs; but my stay in Japan was so short, and I was so entirely a stranger to the language, that I was not qualified to make any inquiries. | Между королевством Лаггнегг и великой Японской империей существуют постоянные торговые сношения, и весьма вероятно, что японские писатели упоминают о струльдбругах; но мое пребывание в Японии было настолько кратковременно и мне настолько непонятен японский язык, что я не имел возможности узнать что-нибудь по этому поводу. |
| But I hope the Dutch, upon this notice, will be curious and able enough to supply my defects. | Но я надеюсь, что голландцы, на основании моего рассказа, заинтересуются бессмертными и исправят мои неточности. |
| His majesty having often pressed me to accept some employment in his court, and finding me absolutely determined to return to my native country, was pleased to give me his license to depart; and honoured me with a letter of recommendation, under his own hand, to the Emperor of Japan. | Его величество очень уговаривал меня занять при его дворе какую- нибудь должность, но, видя мое непреклонное решение возвратиться на родину, согласился отпустить меня и соизволил даже собственноручно написать рекомендательное письмо к японскому императору. |
| He likewise presented me with four hundred and forty-four large pieces of gold (this nation delighting in even numbers), and a red diamond, which I sold in England for eleven hundred pounds. | Он подарил мне также четыреста сорок четыре крупных золотых монеты (здесь любят четные числа) вместе с красным алмазом, который я продал в Англии за тысячу сто фунтов. |
| On the 6th of May, 1709, I took a solemn leave of his majesty, and all my friends. | Шестого мая 1709 года я торжественно расстался с его величеством и со всеми моими друзьями. |
| This prince was so gracious as to order a guard to conduct me to Glanguenstald, which is a royal port to the south-west part of the island. | Король был настолько любезен, что повелел отряду своей гвардии сопровождать меня до Глангвенстальда, королевского порта, лежащего на юго-западной стороне острова. |
| In six days I found a vessel ready to carry me to Japan, and spent fifteen days in the voyage. | Через шесть дней я нашел корабль, готовый к отплытию в Японию, и провел в пути пятнадцать дней. |
| We landed at a small port-town called Xamoschi, situated on the south-east part of Japan; the town lies on the western point, where there is a narrow strait leading northward into along arm of the sea, upon the north-west part of which, Yedo, the metropolis, stands. | Мы бросили якорь в небольшом порту Ксамоши, расположенном в юго-восточной части Японии. Город построен на длинной косе, от которой узкий пролив ведет к северу в длинный морской рукав, на северо-западной стороне которого находится Иедо, столица империи[136]. |
| At landing, I showed the custom-house officers my letter from the king of Luggnagg to his imperial majesty. | Высадившись на берег, я показал таможенным чиновникам письмо его императорскому величеству от короля Лаггнегга. |
| They knew the seal perfectly well; it was as broad as the palm of my hand. | В таможне прекрасно знали королевскую печать величиной с мою ладонь. |
| The impression was, A king lifting up a lame beggar from the earth. | На ней изображен был король, помогающий хромому нищему подняться с земли. |
| The magistrates of the town, hearing of my letter, received me as a public minister. | Городской магистрат, услыхав об этом письме, принял меня как посла дружественной державы. |
| They provided me with carriages and servants, and bore my charges to Yedo; where I was admitted to an audience, and delivered my letter, which was opened with great ceremony, and explained to the Emperor by an interpreter, who then gave me notice, by his majesty's order, "that I should signify my request, and, whatever it were, it should be granted, for the sake of his royal brother of Luggnagg." | Он снабдил меня экипажами и слугами и взял на себя расходы по моей поездке в Иедо. По прибытии туда я получил аудиенцию и вручил письмо. Оно было вскрыто с большими церемониями и прочитано императору через переводчика, который, по приказанию его величества, предложил мне выразить какую-нибудь просьбу, и она немедленно будет исполнена императором в уважение к его царственному брату, королю Лаггнегга. |
| This interpreter was a person employed to transact affairs with the Hollanders. He soon conjectured, by my countenance, that I was a European, and therefore repeated his majesty's commands in Low Dutch, which he spoke perfectly well. | На обязанности этого переводчика лежало ведение дел с голландцами; поэтому он скоро догадался по моей внешности, что я европеец, и повторил слова его величества на нижнеголландском языке, которым он владел в совершенстве. |
| I answered, as I had before determined, "that I was a Dutch merchant, shipwrecked in a very remote country, whence I had travelled by sea and land to Luggnagg, and then took shipping for Japan; where I knew my countrymen often traded, and with some of these I hoped to get an opportunity of returning into Europe: I therefore most humbly entreated his royal favour, to give order that I should be conducted in safety to Nangasac." | Согласно ранее принятому решению я отвечал, что я голландский купец, потерпевший кораблекрушение в одной далекой стране, откуда морем и сушей добрался в Лаггнегг, а из Лаггнегга прибыл на корабле в Японию, с которой, как мне было известно, мои соотечественники ведут торговлю; я надеюсь, что мне представится случай вернуться с кем-нибудь из них на родину, и в ожидании такого случая я почтительно прошу его величество разрешить мне под охраной отправиться в Нагасаки. |
| To this I added another petition, "that for the sake of my patron the king of Luggnagg, his majesty would condescend to excuse my performing the ceremony imposed on my countrymen, of trampling upon the crucifix: because I had been thrown into his kingdom by my misfortunes, without any intention of trading." | Я попросил также, чтобы его величество, из уважения к моему покровителю, королю Лаггнегга, милостиво освободил меня от совершения возлагаемого на моих соотечественников обряда попрания ногами распятия[137], ибо заброшен в его страну несчастиями и не имею намерения вести торговлю. |
| When this latter petition was interpreted to the Emperor, he seemed a little surprised; and said, "he believed I was the first of my countrymen who ever made any scruple in this point; and that he began to doubt, whether I was a real Hollander, or not; but rather suspected I must be a Christian. | Когда переводчик передал императору эту просьбу, его величество был несколько удивлен и сказал, что я первый из моих соотечественников обнаруживаю щепетильность в этом вопросе, так что у него закрадывается сомнение, действительно ли я голландец; из моих слов видно только, что я настоящий христианин. |
| However, for the reasons I had offered, but chiefly to gratify the king of Luggnagg by an uncommon mark of his favour, he would comply with the singularity of my humour; but the affair must be managed with dexterity, and his officers should be commanded to let me pass, as it were by forgetfulness. For he assured me, that if the secret should be discovered by my countrymen the Dutch, they would cut my throat in the voyage." | Тем не менее во внимание к моим доводам и главным образом из желания оказать любезность королю Лаггнегга необычным знаком своего благоволения, он соглашается на мою странную прихоть, но предупреждает, что придется действовать осторожно, и он отдаст своим чиновникам приказание пропустить меня как бы по забывчивости; ибо если узнают об этом мои соотечественники - голландцы, то они, по уверению императора, перережут мне по дороге горло. |
| I returned my thanks, by the interpreter, for so unusual a favour; and some troops being at that time on their march to Nangasac, the commanding officer had orders to convey me safe thither, with particular instructions about the business of the crucifix. | Я выразил при помощи переводчика благодарность за столь исключительную милость. Так как в это время в Нагасаки собирался выступить отряд солдат, то офицер, начальствовавший над этим отрядом, получил приказ охранять меня по пути и специальные инструкции насчет распятия. |
| On the 9th day of June, 1709, I arrived at Nangasac, after a very long and troublesome journey. | После весьма долгого и утомительного путешествия я прибыл в Нагасаки 9 июня 1709 года. |
| I soon fell into the company of some Dutch sailors belonging to the Amboyna, of Amsterdam, a stout ship of 450 tons. | Здесь скоро я познакомился с компанией голландских моряков, служивших на амстердамском корабле "Амбоина", вместимостью в 450 тонн. |
| I had lived long in Holland, pursuing my studies at Leyden, and I spoke Dutch well. | Я долго жил в Г олландии, учился в Лейдене и хорошо говорил по-голландски. |
| The seamen soon knew whence I came last: they were curious to inquire into my voyages and course of life. | Матросы скоро узнали, откуда я прибыл, и стали с любопытством расспрашивать о моих путешествиях и о моей жизни. |
| I made up a story as short and probable as I could, but concealed the greatest part. | Я сочинил коротенькую, но правдоподобную историю, утаив большую часть событий. |
| I knew many persons in Holland. I was able to invent names for my parents, whom I pretended to be obscure people in the province of Gelderland. | У меня было много знакомых в Голландии, и потому я без труда придумал фамилию моих родителей, которые, по моим словам, были скромные поселяне из провинции Гельдерланд. |
| I would have given the captain (one Theodorus Vangrult) what he pleased to ask for my voyage to Holland; but understanding I was a surgeon, he was contented to take half the usual rate, on condition that I would serve him in the way of my calling. | Я предложил капитану корабля (некоему Теодору Вангрульту) взять с меня сколько ему будет угодно за доставку в Голландию; но, узнав, что я хирург, он удовольствовался половиной обычной платы с условием, чтобы я исполнял у него на корабле обязанности врача. |
| Before we took shipping, I was often asked by some of the crew, whether I had performed the ceremony above mentioned? I evaded the question by general answers; "that I had satisfied the Emperor and court in all particulars." | Перед тем как отправиться в путь, матросы не раз спрашивали меня, исполнил ли я упомянутую выше церемонию, но я отделывался неопределенным ответом, что мной были исполнены все требования императора и двора. |
| However, a malicious rogue of a skipper went to an officer, and pointing to me, told him, | Однако шкипер, злобный парень, указал на меня японскому офицеру, говоря, что я еще не топтал распятие. |
| "I had not yet trampled on the crucifix;" but the other, who had received instructions to let me pass, gave the rascal twenty strokes on the shoulders with a bamboo; after which I was no more troubled with such questions. | Но офицер, получивший секретный приказ не требовать от меня исполнения формальностей, дал негодяю в ответ двадцать ударов бамбуковой палкой по плечам, после чего ко мне никто больше не приставал с подобными вопросами. |
| Nothing happened worth mentioning in this voyage. | Во время этого путешествия не произошло ничего заслуживающего упоминания. |
| We sailed with a fair wind to the Cape of Good Hope, where we staid only to take in fresh water. | До мыса Доброй Надежды у нас был попутный ветер. Мы сделали там небольшую остановку, чтобы взять пресной воды. |
| On the 10th of April, 1710, we arrived safe at Amsterdam, having lost only three men by sickness in the voyage, and a fourth, who fell from the foremast into the sea, not far from the coast of Guinea. | 10 апреля 1710 года мы благополучно прибыли в Амстердам, потеряв в дороге только четырех человек: трое умерли от болезней, а четвертый упал с бизань-мачты в море у берегов Гвинеи. |
| From Amsterdam I soon after set sail for England, in a small vessel belonging to that city. | Из Амстердама я скоро отправился в Англию на небольшом судне, принадлежащем этому городу. |
| On the 16th of April we put in at the Downs. | Шестнадцатого апреля мы бросили якорь в Даунсе. |
| I landed next morning, and saw once more my native country, after an absence of five years and six months complete. | Я высадился на другой день утром и снова увидел свою родину после пяти с половиной лет отсутствия. |
| I went straight to Redriff, where I arrived the same day at two in the afternoon, and found my wife and family in good health. | Я отправился прямо в Редриф, куда прибыл в два часа пополудни того же дня, и застал жену и детей в добром здоровье. |
| PART IV. A VOYAGE TO THE COUNTRY OF THE HOUYHNHNMS. | * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ГУИГНГНМОВ * |
| CHAPTER I. | ГЛАВА I |
| The author sets out as captain of a ship. | Автор отправляется в путешествие капитаном корабля. |
| His men conspire against him, confine him a long time to his cabin, and set him on shore in an unknown land. | Его экипаж составляет против него заговор, держит долгое время под стражей в каюте и высаживает на берег в неизвестной стране. |
| He travels up into the country. | Он направляется внутрь этой страны. |
| The Yahoos, a strange sort of animal, described. | Описание особенной породы животных еху. |
| The author meets two Houyhnhnms. | Автор встречает двух гуигнгнмов |
| I continued at home with my wife and children about five months, in a very happy condition, if I could have learned the lesson of knowing when I was well. | Я провел дома с женой и детьми около пяти месяцев и мог бы назвать себя очень счастливым, если бы научился наконец познавать, что такое счастье. |
| I left my poor wife big with child, and accepted an advantageous offer made me to be captain of the Adventurer, a stout merchantman of 350 tons: for I understood navigation well, and being grown weary of a surgeon's employment at sea, which, however, I could exercise upon occasion, I took a skilful young man of that calling, one Robert Purefoy, into my ship. | Я оставил мою бедную жену беременной и принял выгодное предложение занять должность капитана на корабле "Адвенчюрер", хорошем купеческом судне вместимостью в 550 тонн. Я хорошо изучил мореходное искусство, а обязанности хирурга мне порядочно надоели; вот почему, не отказываясь при случае заняться и этим делом, я пригласил в качестве корабельного врача Роберта Пьюрефой, человека молодого, но искусного. |
| We set sail from Portsmouth upon the 7th day of September, 1710; on the 14th we met with Captain Pocock, of Bristol, at Teneriffe, who was going to the bay of Campechy to cut logwood. | Мы отплыли из Портсмута 7 сентября 1710 года; 14-го мы встретили у Тенерифа капитана Пококка, из Бристоля, который направлялся в Кампеши за сандаловым деревом. |
| On the 16th, he was parted from us by a storm; I heard since my return, that his ship foundered, and none escaped but one cabin boy. | Но поднявшаяся 16-го числа буря разъединила нас; по возвращении в Англию я узнал, что корабль его потонул и из всего экипажа спасся один только юнга. |
| He was an honest man, and a good sailor, but a little too positive in his own opinions, which was the cause of his destruction, as it has been with several others; for if he had followed my advice, he might have been safe at home with his family at this time, as well as myself. | Этот капитан был славный парень и хороший моряк, но отличался некоторым упрямством в своих мнениях, и этот недостаток погубил его, как он погубил уже многих других. Ибо если бы он последовал моему совету, то теперь, подобно мне, преспокойно находился бы дома в своей семье. |
| I had several men who died in my ship of calentures, so that I was forced to get recruits out of Barbadoes and the Leeward Islands, where I touched, by the direction of the merchants who employed me; which I had soon too much cause to repent: for I found afterwards, that most of them had been buccaneers. | На моем корабле несколько матросов умерло от тропической лихорадки, так что я принужден был пополнить экипаж людьми с Барбадоса и других Антильских островов, у которых я останавливался согласно данным мне хозяевами корабля инструкциям. Но скоро мне пришлось горько раскаяться в этом: оказалось, что большая часть набранных мною матросов были морские разбойники. |
| I had fifty hands onboard; and my orders were, that I should trade with the Indians in the South-Sea, and make what discoveries I could. | Я имел пятьдесят человек на борту, и мне было поручено вступить в торговые сношения с индейцами Южного океана и произвести исследование этих широт. |
| These rogues, whom I had picked up, debauched my other men, and they all formed a conspiracy to seize the ship, and secure me; which they did one morning, rushing into my cabin, and binding me hand and foot, threatening to throw me overboard, if I offered to stir. | Негодяи, которых я взял на корабль, подговорили остальных матросов, и все они составили заговор с целью завладеть кораблем и арестовать меня. Однажды утром они привели свой замысел в исполнение: ворвались ко мне в каюту, связали мне руки и ноги и угрожали выбросить за борт, если я вздумаю сопротивляться. |
| I told them, "I was their prisoner, and would submit." | Мне оставалось только сказать им, что я их пленник и покоряюсь своей участи. |
| This they made me swear to do, and then they unbound me, only fastening one of my legs with a chain, near my bed, and placed a sentry at my door with his piece charged, who was commanded to shoot me dead if I attempted my liberty. | Они заставили меня поклясться в этом и, когда я исполнил их требование, развязали меня, приковав лишь за ногу цепью к кровати и поставив возле моей двери часового с заряженным ружьем, которому приказали стрелять при малейшей моей попытке к освобождению. |
| They sent me own victuals and drink, and took the government of the ship to themselves. | Они присылали мне пищу и питье, а управление кораблем захватили в свои руки. |
| Their design was to turn pirates and, plunder the Spaniards, which they could not do till they got more men. | Целью их было сделаться пиратами и грабить испанцев; однако вследствие своей малочисленности они не могли заняться этим немедленно. |
| But first they resolved to sell the goods the ship, and then go to Madagascar for recruits, several among them having died since my confinement. | Поэтому они решили распродать товары, находившиеся на корабле, и направиться к острову Мадагаскар для пополнения экипажа, так как некоторые из них умерли во время моего заключения. |
| They sailed many weeks, and traded with the Indians; but I knew not what course they took, being kept a close prisoner in my cabin, and expecting nothing less than to be murdered, as they often threatened me. | В течение немногих недель разбойники плавали по океану, занимаясь торговлей с индейцами. Но я не знал взятого ими курса, так как все это время находился под строжайшим арестом в каюте, ежеминутно ожидая жестокой казни, которой они часто угрожали мне. |
| Upon the 9th day of May, 1711, one James Welch came down to my cabin, and said, "he had orders from the captain to set me ashore." | Девятого мая 1711 года ко мне в каюту спустился некий Джемс Уэлч и объявил, что по приказанию капитана он высадит меня на берег. |
| I expostulated with him, but in vain; neither would he so much as tell me who their new captain was. | Я пытался было усовестить его, но напрасно; он отказался даже сказать мне, кто был их новым капитаном. |
| They forced me into the long-boat, letting me put on my best suit of clothes, which were as good as new, and take a small bundle of linen, but no arms, except my hanger; and they were so civil as not to search my pockets, into which I conveyed what money I had, with some other little necessaries. | Разбойники посадили меня в баркас, позволив надеть мое лучшее, почти новое платье и взять небольшой узел белья, а из оружия оставили мне только тесак; и они были настолько любезны, что не обыскали моих карманов, в которых находились деньги и кое-какие мелочи. |
| They rowed about a league, and then set me down on a strand. | Отплыв от корабля на расстояние лиги, разбойники высадили меня на берег. |
| I desired them to tell me what country it was. | Я просил сказать мне, что это за страна. |
| They all swore, "they knew no more than myself;" but said, "that the captain" (as they called him) "was resolved, after they had sold the lading, to get rid of me in the first place where they could discover land." | Мои люди побожились, что знают об этом не больше меня; они сказали только, что капитан (как они называли его), распродав весь корабельный груз, решил отделаться от меня, лишь только они увидят где-нибудь землю. |
| They pushed off immediately, advising me to make haste for fear of being overtaken by the tide, and so bade me farewell. | Затем они немедленно отчалили и, посоветовав мне торопиться, чтобы не быть захваченным приливом, пожелали мне счастливого пути. |
| In this desolate condition I advanced forward, and soon got upon firm ground, where I sat down on a bank to rest myself, and consider what I had best do. | В этом горестном положении я направился вперед наудачу и скоро выбрался с песчаного берега и присел на холмик отдохнуть и поразмыслить, что делать дальше. |
| When I was a little refreshed, I went up into the country, resolving to deliver myself to the first savages I should meet, and purchase my life from them by some bracelets, glass rings, and other toys, which sailors usually provide themselves with in those voyages, and whereof I had some about me. | Отдых немного подкрепил мои силы, и я продолжал путь, решив отдаться в руки первым дикарям, которых встречу по дороге, и купить у них жизнь за несколько браслетов, стекляшек и других безделушек, какими обыкновенно запасаются моряки, отправляясь в дикие страны; несколько таких безделушек находилось и у меня. |
| The land was divided by long rows of trees, not regularly planted, but naturally growing; there was great plenty of grass, and several fields of oats. | Местность была пересечена длинными рядами деревьев, которые, по-видимому, были посажены здесь не рукою человека, а природой; между деревьями расстилались большие луга и поля, засеянные овсом. |
| I walked very circumspectly, for fear of being surprised, or suddenly shot with an arrow from behind, or on either side. | Я осторожно подвигался вперед, оглядываясь по сторонам из боязни, как бы кто-нибудь не напал на меня врасплох или не подстрелил сзади или сбоку из лука. |
| I fell into a beaten road, where I saw many tracts of human feet, and some of cows, but most of horses. | Через несколько времени я вышел на проезжую дорогу, на которой заметил много следов человеческих ног, несколько коровьих, но больше всего лошадиных. |
| At last I beheld several animals in a field, and one or two of the same kind sitting in trees. | Наконец я увидел в поле каких-то животных; два или три таких же животных сидели на деревьях. |
| Their shape was very singular and deformed, which a little discomposed me, so that I lay down behind a thicket to observe them better. | Их крайне странная и безобразная внешность несколько смутила меня, и я прилег за кустом, чтобы лучше их разглядеть. |
| Some of them coming forward near the place where I lay, gave me an opportunity of distinctly marking their form. | Некоторые подошли близко к тому месту, где я лежал, так что я мог видеть их очень отчетливо. |
| Their heads and breasts were covered with a thick hair, some frizzled, and others lank; they had beards like goats, and a long ridge of hair down their backs, and the fore parts of their legs and feet; but the rest of their bodies was bare, so that I might see their skins, which were of a brown buff colour. | Голова и грудь у них были покрыты густыми волосами - у одних вьющимися, у других гладкими; бороды их напоминали козлиные; вдоль спины и передней части лап тянулись узкие полоски шерсти; но остальные части их тела были голые, так что я мог видеть кожу темно-коричневого цвета. |
| They had no tails, nor any hair at all on their buttocks, except about the anus, which, I presume, nature had placed there to defend them as they sat on the ground, for this posture they used, as well as lying down, and often stood on their hind feet. | Хвоста у них не было, и ягодицы были голые, исключая места вокруг заднего прохода; я полагаю, что природа покрыла эти места волосами, чтобы предохранить их во время сидения на земле; ибо эти существа сидели, лежали и часто становились на задние лапы. |
| They climbed high trees as nimbly as a squirrel, for they had strong extended claws before and behind, terminating in sharp points, and hooked. | Вооруженные сильно развитыми крючковатыми и заостренными когтями на передних и задних лапах, они с ловкостью белки карабкались на самые высокие деревья. |
| They would often spring, and bound, and leap, with prodigious agility. | Они часто прыгали, скакали и бегали с удивительным проворством. |
| The females were not so large as the males; they had long lank hair on their heads, but none on their faces, nor any thing more than a sort of down on the rest of their bodies, except about the anus and pudenda. The dugs hung between their fore feet, and often reached almost to the ground as they walked. | Самки были несколько меньше самцов; на голове у них росли длинные гладкие волосы, но лица были чистые, а другие части тела были покрыты только легким пушком, кроме заднепроходного отверстия и срамных частей; вымя их висело между передними лапами и часто, когда они ползли на четвереньках, почти касалось земли. |
| The hair of both sexes was of several colours, brown, red, black, and yellow. | Волосы как у самцов, так и у самок были различных цветов: коричневые, черные, красные и желтые. |
| Upon the whole, I never beheld, in all my travels, so disagreeable an animal, or one against which I naturally conceived so strong an antipathy. | В общем, я никогда еще во все мои путешествия не встречал более безобразного животного, которое с первого же взгляда вызывало бы к себе такое отвращение. |
| So that, thinking I had seen enough, full of contempt and aversion, I got up, and pursued the beaten road, hoping it might direct me to the cabin of some Indian. | Полагая, что я достаточно насмотрелся на них, я встал с чувством омерзения и гадливости и продолжал свой путь по дороге в надежде, что она приведет меня к хижине какого-нибудь индейца. |
| I had not got far, when I met one of these creatures full in my way, and coming up directly to me. | Но не успел я сделать нескольких шагов, как встретил одно из описанных мною животных, направлявшееся прямо ко мне. |
| The ugly monster, when he saw me, distorted several ways, every feature of his visage, and stared, as at an object he had never seen before; then approaching nearer, lifted up his fore-paw, whether out of curiosity or mischief I could not tell; but I drew my hanger, and gave him a good blow with the flat side of it, for I durst not strike with the edge, fearing the inhabitants might be provoked against me, if they should come to know that I had killed or maimed any of their cattle. | Заметив меня, уродина остановилась и с ужасными гримасами вытаращила на меня глаза как на существо, никогда ею не виданное; затем, подойдя ближе, подняла свою переднюю лапу - то ли из любопытства, то ли со злым умыслом, - я не мог определить. Тогда я вынул тесак и плашмя нанес им сильный удар по лапе животного; я не хотел бить его лезвием, ибо боялся, что навлеку на себя недовольство обитателей этой страны, если им станет известно, что я убил или изувечил принадлежащую им скотину. |
| When the beast felt the smart, he drew back, and roared so loud, that a herd of at least forty came flocking about me from the next field, howling and making odious faces; but I ran to the body of a tree, and leaning my back against it, kept them off by waving my hanger. | Почувствовав боль, животное пустилось наутек и завизжало так громко, что из соседнего поля прибежало целое стадо, штук около сорока, таких же тварей, которые столпились вокруг меня с воем и ужасными гримасами. Я бросился к дереву и, прислонясь спиной к его стволу, стал размахивать тесаком, не подпуская их к себе. |
| Several of this cursed brood, getting hold of the branches behind, leaped up into the tree, whence they began to discharge their excrements on my head; however, I escaped pretty well by sticking close to the stem of the tree, but was almost stifled with the filth, which fell about me on every side. | Однако же несколько представителей этой проклятой породы, ухватившись за ветви сзади меня, взобрались на дерево и начали оттуда испражняться мне на голову. Правда, мне удалось увернуться, прижавшись плотнее к стволу дерева, но я чуть не задохся от падавшего со всех сторон вокруг меня кала. |
| In the midst of this distress, I observed them all to run away on a sudden as fast as they could; at which I ventured to leave the tree and pursue the road, wondering what it was that could put them into this fright. | Вдруг в этом бедственном положении я увидел, что животные бросились убегать со всех ног. Тогда я решился оставить дерево и продолжать путь, недоумевая, что бы могло их так напугать. |
| But looking on my left hand, I saw a horse walking softly in the field; which my persecutors having sooner discovered, was the cause of their flight. | Но, взглянув налево, я увидел спокойно двигавшегося по полю коня; появление этого коня, которого мои преследователи заметили раньше, и было причиной их поспешного бегства. |
| The horse started a little, when he came near me, but soon recovering himself, looked full in my face with manifest tokens of wonder; he viewed my hands and feet, walking round me several times. | Приблизившись ко мне, конь слегка вздрогнул, но скоро оправился и стал смотреть мне прямо в лицо с выражением крайнего удивления. Он осмотрел мои руки и ноги и несколько раз обошел кругом меня. |
| I would have pursued my journey, but he placed himself directly in the way, yet looking with a very mild aspect, never offering the least violence. | Я хотел было идти дальше, но конь загородил дорогу, продолжая кротко смотреть на меня и не выражая ни малейшего намерения причинить мне какое-либо насилие. |
| We stood gazing at each other for some time; at last I took the boldness to reach my hand towards his neck with a design to stroke it, using the common style and whistle of jockeys, when they are going to handle a strange horse. | Так мы и стояли некоторое время, оглядывая друг друга; наконец я набрался смелости протянуть руку к шее коня с намерением его погладить, насвистывая и пустив в ход приемы, какие обычно применяются жокеями с целью приручить незнакомую лошадь. |
| But this animal seemed to receive my civilities with disdain, shook his head, and bent his brows, softly raising up his right fore-foot to remove my hand. | Но животное отнеслось к моей ласке, по-видимому, с презрением, замотало головой, нахмурилось и, тихонько подняв правую переднюю ногу, отстранило мою руку. |
| Then he neighed three or four times, but in so different a cadence, that I almost began to think he was speaking to himself, in some language of his own. | Затем конь заржал три или четыре раза, так разнообразно акцентируя это ржание, что я готов был подумать, уж не разговаривает ли он на своем языке. |
| While he and I were thus employed, another horse came up; who applying himself to the first in a very formal manner, they gently struck each other's right hoof before, neighing several times by turns, and varying the sound, which seemed to be almost articulate. | Когда мы стояли таким образом друг против друга, к нам подошел еще один конь. Он обратился к первому с самым церемонным приветствием: они легонько постукались друг с другом правыми передними копытами и стали поочередно ржать, варьируя звуки на разные лады, так что они казались почти членораздельными. |
| They went some paces off, as if it were to confer together, walking side by side, backward and forward, like persons deliberating upon some affair of weight, but often turning their eyes towards me, as it were to watch that I might not escape. | Затем они отошли от меня на несколько шагов, как бы с намерением посовещаться, и начали прогуливаться рядышком взад и вперед подобно людям, решающим важный вопрос, но часто при этом посматривали на меня, словно наблюдая, чтобы я не удрал. |
| I was amazed to see such actions and behaviour in brute beasts; and concluded with myself, that if the inhabitants of this country were endued with a proportionable degree of reason, they must needs be the wisest people upon earth. | Пораженный такими действиями и поведением неразумных животных, я пришел к заключению, что обитатели этой страны должны быть мудрейшим народом на земле, если только они одарены разумом в соответственной степени. |
| This thought gave me so much comfort, that I resolved to go forward, until I could discover some house or village, or meet with any of the natives, leaving the two horses to discourse together as they pleased. | Эта мысль подействовала на меня так успокоительно, что я решил продолжать путь, пока не достигну какого- нибудь жилья или деревни, или не встречу кого-нибудь из туземцев, оставляя лошадей беседовать между собой, сколько им вздумается. |
| But the first, who was a dapple gray, observing me to steal off, neighed after me in so expressive a tone, that I fancied myself to understand what he meant; whereupon I turned back, and came near to him to expect his farther commands: but concealing my fear as much as I could, for I began to be in some pain how this adventure might terminate; and the reader will easily believe I did not much like my present situation. | Но первый конь, серый в яблоках, заметив, что я ухожу, заржал мне вслед таким выразительным тоном, что мне показалось, будто я понимаю, чего он хочет; я тотчас повернул назад и подошел к нему в ожидании дальнейших приказаний. При этом я всячески старался скрыть свой страх, ибо начал уже немного побаиваться исхода этого приключения; и читатель легко может себе представить, что положение мое было не из приятных. |
| The two horses came up close to me, looking with great earnestness upon my face and hands. | Обе лошади подошли ко мне вплотную и с большим вниманием начали рассматривать мое лицо и руки. |
| The gray steed rubbed my hat all round with his right fore-hoof, and discomposed it so much that I was forced to adjust it better by taking it off and settling it again; whereat, both he and his companion (who was a brown bay) appeared to be much surprised: the latter felt the lappet of my coat, and finding it to hang loose about me, they both looked with new signs of wonder. | Серый конь потер со всех сторон мою шляпу правым копытом передней ноги, отчего она так помялась, что мне пришлось снять ее и поправить; проделав это, я снова надел ее. Мои движения, по-видимому, сильно поразили серого коня и его товарища (караковой масти): последний прикоснулся к полам моего кафтана, и то обстоятельство, что они болтались свободно, снова привело обоих в большое изумление. |
| He stroked my right hand, seeming to admire the softness and colour; but he squeezed it so hard between his hoof and his pastern, that I was forced to roar; after which they both touched me with all possible tenderness. | Караковый конь погладил меня по правой руке, по-видимому, удивляясь ее мягкости и цвету, но он так крепко сжал ее между копытом и бабкой, что я не вытерпел и закричал. После этого оба коня стали прикасаться ко мне осторожнее. |
| They were under great perplexity about my shoes and stockings, which they felt very often, neighing to each other, and using various gestures, not unlike those of a philosopher, when he would attempt to solve some new and difficult phenomenon. | В большое замешательство повергли их мои башмаки и чулки, которые они многократно ощупывали с ржанием и жестами, очень напоминая философа, пытающегося понять какое-либо новое и трудное явление. |
| Upon the whole, the behaviour of these animals was so orderly and rational, so acute and judicious, that I at last concluded they must needs be magicians, who had thus metamorphosed themselves upon some design, and seeing a stranger in the way, resolved to divert themselves with him; or, perhaps, were really amazed at the sight of a man so very different in habit, feature, and complexion, from those who might probably live in so remote a climate. | Вообще поведение этих животных отличалось такой последовательностью и целесообразностью, такой обдуманностью и рассудительностью, что в конце концов у меня возникла мысль, уж не волшебники ли это, которые превратились в лошадей с каким-нибудь неведомым для меня умыслом и, повстречав по дороге чужестранца, решили позабавиться над ним, а может быть, были действительно поражены видом человека, по своей одежде, чертам лица и телосложению очень непохожего на людей, живущих в этой отдаленной стране. |
| Upon the strength of this reasoning, I ventured to address them in the following manner: | Придя к такому заключению, я отважился обратиться к ним со следующей речью: |
| "Gentlemen, if you be conjurers, as I have good cause to believe, you can understand my language; therefore I make bold to let your worships know that I am a poor distressed Englishman, driven by his misfortunes upon your coast; and I entreat one of you to let me ride upon his back, as if he were a real horse, to some house or village where I can be relieved. | "Г оспода, если вы действительно колдуны, как я имею достаточные основания полагать, то вы понимаете все языки; поэтому я осмеливаюсь доложить вашей милости, что я - бедный англичанин, которого злая судьба забросила на ваш берег; и я прошу разрешения сесть верхом на одного из вас, как на настоящую лошадь, и доехать до какого-нибудь хутора или деревни, где я мог бы отдохнуть и найти приют. |
| In return of which favour, I will make you a present of this knife and bracelet," taking them out of my pocket. | В благодарность за эту услугу я подарю вам вот этот ножик или этот браслет, - тут я вынул обе вещицы из кармана. |
| The two creatures stood silent while I spoke, seeming to listen with great attention, and when I had ended, they neighed frequently towards each other, as if they were engaged in serious conversation. | Во время моей речи оба коня стояли молча, как будто слушая меня с большим вниманием; когда я кончил, они стали оживленно что-то ржать друг другу, словно ведя между собой серьезный разговор. |
| I plainly observed that their language expressed the passions very well, and the words might, with little pains, be resolved into an alphabet more easily than the Chinese. | Для меня стало ясно тогда, что их язык отлично выражает чувства и что при незначительном усилии слова его можно разложить на звуки и буквы, пожалуй, даже легче, чем китайские слова. |
| I could frequently distinguish the word Yahoo, which was repeated by each of them several times: and although it was impossible for me to conjecture what it meant, yet while the two horses were busy in conversation, I endeavoured to practise this word upon my tongue; and as soon as they were silent, I boldly pronounced Yahoo in a loud voice, imitating at the same time, as near as I could, the neighing of a horse; at which they were both visibly surprised; and the gray repeated the same word twice, as if he meant to teach me the right accent; wherein I spoke after him as well as I could, and found myself perceivably to improve every time, though very far from any degree of perfection. | Я отчетливо расслышал слово "еху", которое оба коня повторили несколько раз. Хотя я не мог понять его значения, все же, пока они были заняты разговором, я сам старался произнести это слово; как только лошади замолчали, я громко прокричал "еху, еху", всячески подражая ржанью лошади. Это, по-видимому, очень удивило их, и серый конь дважды повторил это слово, как бы желая научить меня правильному его произношению. Я стал повторять за ним возможно точнее и нашел, что с каждым разом делаю заметные успехи, хотя и очень далек от совершенства. |
| Then the bay tried me with a second word, much harder to be pronounced; but reducing it to the English orthography, may be spelt thus, Houyhnhnm. | После этого караковый конь попробовал научить меня еще одному слову, гораздо более трудному для произношения; согласно английской орфографии его можно написать так: houyhnhnm (гуигнгнм)[138]. |
| I did not succeed in this so well as in the former; but after two or three farther trials, I had better fortune; and they both appeared amazed at my capacity. | Произношение этого слова давалось мне не так легко, как произношение первого, но после двух или трех попыток дело пошло лучше, и оба коня были, по-видимому, поражены моей смышленостью. |
| After some further discourse, which I then conjectured might relate to me, the two friends took their leaves, with the same compliment of striking each other's hoof; and the gray made me signs that I should walk before him; wherein I thought it prudent to comply, till I could find a better director. | Поговорив еще немного, вероятно, по-прежнему обо мне, друзья расстались, постукавшись копытами, как и при встрече; затем серый конь сделал мне знак, чтобы я шел вперед, и я счел благоразумным подчиниться его приглашению, пока не найду лучшего руководителя. |
| When I offered to slacken my pace, he would cry hhuun hhuun: I guessed his meaning, and gave him to understand, as well as I could, "that I was weary, and not able to walk faster;" upon which he would stand awhile to let me rest. | Когда я замедлял шаги, конь начинал ржать: "ггуун, ггуун". Догадавшись, что означает это ржанье, я постарался по мере сил объяснить ему, что устал и не могу идти скорее; тогда конь останавливался, чтобы дать мне возможность отдохнуть. |
| CHAPTER II. | ГЛАВА II |
| The author conducted by a Houyhnhnm to his house. | Гуигнгнм приводит автора к своему жилищу. |
| The house described. | Описание этого жилища. |
| The author's reception. | Прием, оказанный автору. |
| The food of the Houyhnhnms. | Пища гуигнгнмов. |
| The author in distress for want of meat. Is at last relieved. | Затруднения автора вследствие отсутствия подходящей для него пищи и устранение этого затруднения. |
| His manner of feeding in this country. | Чем питался автор в этой стране |
| Having travelled about three miles, we came to a long kind of building, made of timber stuck in the ground, and wattled across; the roof was low and covered with straw. | Сделав около трех миль, мы подошли к длинному низкому строению, крытому соломой и со стенами из вбитых в землю и перевитых прутьями кольев. |
| I now began to be a little comforted; and took out some toys, which travellers usually carry for presents to the savage Indians of America, and other parts, in hopes the people of the house would be thereby encouraged to receive me kindly. | Здесь я почувствовал некоторое облегчение и вынул из кармана несколько безделушек, которыми обыкновенно запасаются путешественники для подарков дикарям-индейцам Америки и других стран; я надеялся, что благодаря этим безделушкам хозяева дома окажут мне более радушный прием. |
| The horse made me a sign to go in first; it was a large room with a smooth clay floor, and a rack and manger, extending the whole length on one side. | Конь знаком пригласил меня войти первым, и я очутился в просторной комнате с гладким глиняным полом; по одной ее стене во всю длину тянулись ясли с решетками для сена. |
| There were three nags and two mares, not eating, but some of them sitting down upon their hams, which I very much wondered at; but wondered more to see the rest employed in domestic business; these seemed but ordinary cattle. | Там были трое лошаков и две кобылицы: они не стояли возле яслей и не ели, а сидели по-собачьи, что меня крайне удивило. Но я еще более удивился, когда увидел, что другие лошади заняты домашними работами, исполняя, по-видимому, обязанности рабочего скота. |
| However, this confirmed my first opinion, that a people who could so far civilise brute animals, must needs excel in wisdom all the nations of the world. | Все это окончательно укрепило меня в моем первоначальном предположении, что народ, сумевший так выдрессировать неразумных животных, несомненно, должен превосходить своею мудростью все другие народы земного шара. |
| The gray came in just after, and thereby prevented any ill treatment which the others might have given me. | Серый конь вошел следом за мной, предупредив, таким образом, возможность дурного приема со стороны других лошадей. |
| He neighed to them several times in a style of authority, and received answers. | Он несколько раз заржал повелительным тоном хозяина, на что другие отвечали ему. |
| Beyond this room there were three others, reaching the length of the house, to which you passed through three doors, opposite to each other, in the manner of a vista. | Кроме этой комнаты, там было еще три, тянувшиеся одна за другой вдоль здания; мы прошли в них через три двери, расположенные по одной линии в виде просеки. |
| We went through the second room towards the third. Here the gray walked in first, beckoning me to attend: I waited in the second room, and got ready my presents for the master and mistress of the house; they were two knives, three bracelets of false pearls, a small looking-glass, and a bead necklace. | Во второй комнате мы остановились; серый конь вошел в третью комнату один, сделав мне знак обождать. Я остался во второй комнате и приготовил подарки для хозяина и хозяйки дома; это были два ножа, три браслета с фальшивыми жемчужинами, маленькое зеркальце и ожерелье из бус. |
| The horse neighed three or four times, and I waited to hear some answers in a human voice, but I heard no other returns than in the same dialect, only one or two a little shriller than his. | Конь заржал три или четыре раза, и я насторожился в надежде услышать в ответ человеческий голос; но я услышал такое же ржание, только в немного более высоком тоне. |
| I began to think that this house must belong to some person of great note among them, because there appeared so much ceremony before I could gain admittance. | Я начал думать тогда, что дом этот принадлежит очень важной особе, раз понадобилось столько церемоний, прежде чем быть допущенным к хозяину. |
| But, that a man of quality should be served all by horses, was beyond my comprehension. | Но чтобы важная особа могла обслуживаться только лошадьми - было выше моего понимания. |
| I feared my brain was disturbed by my sufferings and misfortunes. | Я испугался, уж не помутился ли мой рассудок от перенесенных мною лишений и страданий. |
| I roused myself, and looked about me in the room where I was left alone: this was furnished like the first, only after a more elegant manner. | Я сделал над собой усилие и внимательно осмотрелся кругом: комната, в которой я остался один, была убрана так же, как и первая, только с большим изяществом. |
| I rubbed my eyes often, but the same objects still occurred. | Я несколько раз протер глаза, но передо мной находились все те же предметы. |
| I pinched my arms and sides to awake myself, hoping I might be in a dream. | Я стал щипать себе руки и бока, чтобы проснуться, так как мне все еще казалось, что я вижу сон. |
| I then absolutely concluded, that all these appearances could be nothing else but necromancy and magic. | После этого я окончательно пришел к заключению, что вся эта видимость есть не что иное, как волшебство и магия. |
| But I had no time to pursue these reflections; for the gray horse came to the door, and made me a sign to follow him into the third room where I saw a very comely mare, together with a colt and foal, sitting on their haunches upon mats of straw, not unartfully made, and perfectly neat and clean. | Не успел я остановиться на этой мысли, как в дверях снова показался серый конь и знаками пригласил последовать за ним в третью комнату, где я увидел очень красивую кобылу с двумя жеребятами; они сидели, поджав под себя задние ноги, на недурно сделанных, очень опрятных и чистых соломенных циновках. |
| The mare soon after my entrance rose from her mat, and coming up close, after having nicely observed my hands and face, gave me a most contemptuous look; and turning to the horse, I heard the word Yahoo often repeated betwixt them; the meaning of which word I could not then comprehend, although it was the first I had learned to pronounce. | Когда я вошел, кобыла тотчас встала с циновки и приблизилась ко мне; внимательно осмотрев мои руки и лицо, она отвернулась с выражением величайшего презрения; после этого она обратилась к серому коню, и я слышал, как в их разговоре часто повторялось слово "еху", значения которого я тогда еще не понимал, хотя и изучил его произношение прежде других слов. |
| But I was soon better informed, to my everlasting mortification; for the horse, beckoning to me with his head, and repeating the hhuun, hhuun, as he did upon the road, which I understood was to attend him, led me out into a kind of court, where was another building, at some distance from the house. | Но, к величайшему своему уничижению, я скоро узнал, что оно значит. Случилось это таким образом: серый конь, кивнув мне головой и повторяя слово "ггуун, ггуун", которое я часто слышал от него в дороге и которое означало приказание следовать за ним, вывел меня на задний двор, где находилось другое строение в некотором отдалении от дома. |
| Here we entered, and I saw three of those detestable creatures, which I first met after my landing, feeding upon roots, and the flesh of some animals, which I afterwards found to be that of asses and dogs, and now and then a cow, dead by accident or disease. | Когда мы вошли туда, я увидел трех таких же отвратительных тварей, с какими я повстречался вскоре по прибытии в эту страну; они пожирали коренья и мясо каких-то животных, -впоследствии я узнал, что то были трупы дохлых или погибших от какого-нибудь несчастного случая собак, ослов и изредка коров. |
| They were all tied by the neck with strong withes fastened to a beam; they held their food between the claws of their fore feet, and tore it with their teeth. | Все они были привязаны за шею к бревну крепкими ивовыми прутьями; пищу свою они держали в когтях передних ног и разрывали ее зубами. |
| The master horse ordered a sorrel nag, one of his servants, to untie the largest of these animals, and take him into the yard. The beast and I were brought close together, and by our countenances diligently compared both by master and servant, who thereupon repeated several times the word Yahoo. | Хозяин-конь приказал своему слуге, гнедому лошаку, отвязать самое крупное из этих животных и вывести его во двор; поставив нас рядом, хозяин и слуга произвели тщательное сравнение нашей внешности, после чего несколько раз повторили слово "еху". |
| My horror and astonishment are not to be described, when I observed in this abominable animal, a perfect human figure: the face of it indeed was flat and broad, the nose depressed, the lips large, and the mouth wide; but these differences are common to all savage nations, where the lineaments of the countenance are distorted, by the natives suffering their infants to lie grovelling on the earth, or by carrying them on their backs, nuzzling with their face against the mothers' shoulders. | Невозможно описать ужас и удивление, овладевшие мной, когда я заметил, что это отвратительное животное по своему строению в точности напоминает человека. Правда, лицо у него было плоское и широкое, нос приплюснутый, губы толстые и рот огромный, но эти особенности свойственны всем вообще дикарям, потому что матери кладут своих детей ничком на землю и таскают их за спиной, отчего ребенок постоянно тыкается носом о плечи матери. |
| The fore-feet of the Yahoo differed from my hands in nothing else but the length of the nails, the coarseness and brownness of the palms, and the hairiness on the backs. | Передние лапы еху отличались от моих рук только длиной ногтей, загрубелостью и коричневым цветом ладоней да тем, что их тыльная сторона была покрыта волосами. |
| There was the same resemblance between our feet, with the same differences; which I knew very well, though the horses did not, because of my shoes and stockings; the same in every part of our bodies except as to hairiness and colour, which I have already described. | Такое же сходство и такие же различия существовали и между нашими ногами; я сразу понял это, хотя лошади и не могли ничего заметить, так как на мне были чулки и башмаки; то же надо сказать и относительно всего тела вообще, исключая только цвет кожи и волос, что было уже описано мною выше. |
| The great difficulty that seemed to stick with the two horses, was to see the rest of my body so very different from that of a Yahoo, for which I was obliged to my clothes, whereof they had no conception. | Но обеих лошадей повергало, по-видимому, в большое недоумение то обстоятельство, что благодаря платью, о котором они не имели никакого понятия, все остальные части моего тела сильно отличались от тела еху. |
| The sorrel nag offered me a root, which he held (after their manner, as we shall describe in its proper place) between his hoof and pastern; I took it in my hand, and, having smelt it, returned it to him again as civilly as I could. He brought out of the Yahoos' kennel a piece of ass's flesh; but it smelt so offensively that I turned from it with loathing: he then threw it to the Yahoo, by whom it was greedily devoured. | Гнедой лошак подал мне какой-то корень, взяв его между копытом и бабкой (каким образом они это делают, будет описано в своем месте), я взял его и, понюхав, самым вежливым образом возвратил ему; тогда он принес из хлева еху кусок ослиного мяса, но от него шел такой противный запах, что я с омерзением отвернулся; лошак бросил мясо еху, и животное с жадностью сожрало его. |
| He afterwards showed me a wisp of hay, and a fetlock full of oats; but I shook my head, to signify that neither of these were food for me. | Потом он показал мне охапку сена и полный гарнец овса; но я покачал головою, давая понять, что ни то, ни другое не годится мне в пищу. |
| And indeed I now apprehended that I must absolutely starve, if I did not get to some of my own species; for as to those filthy Yahoos, although there were few greater lovers of mankind at that time than myself, yet I confess I never saw any sensitive being so detestable on all accounts; and the more I came near them the more hateful they grew, while I stayed in that country. | Тут я испугался, что мне придется умереть с голоду, если я не встречу здесь человека, подобного мне; что же касается трех гнусных еху, то хотя мало найдется больших поклонников рода человеческого, чем я был в ту пору, но, признаюсь, никогда я не видел столь отвратительных во всех отношениях одушевленных существ; и чем ближе я с ними знакомился во время моего пребывания в этой стране, тем более усиливалась моя ненависть к ним. |
| This the master horse observed by my behaviour, and therefore sent the Yahoo back to his kennel. | Заметя это отвращение по моим жестам, конь-хозяин велел отвести еху обратно в хлев. |
| He then put his fore-hoof to his mouth, at which I was much surprised, although he did it with ease, and with a motion that appeared perfectly natural, and made other signs, to know what I would eat; but I could not return him such an answer as he was able to apprehend; and if he had understood me, I did not see how it was possible to contrive any way for finding myself nourishment. | После этого он поднес ко рту переднее копыто, чем я был немало изумлен, хотя он совершил это движение с непринужденностью, свидетельствовавшей, что оно было для него самым естественным, и делал также другие знаки, желая узнать, что же я буду есть; но я не мог ответить на этот вопрос понятным для него образом, да если бы даже он и понял меня, было бы не легче, так как я не видел, откуда бы он мог достать мне подходящую пищу. |
| While we were thus engaged, I observed a cow passing by, whereupon I pointed to her, and expressed a desire to go and milk her. | Во время этих переговоров прошла мимо корова; я показал на нее пальцем и выразил желание подойти к ней и подоить ее. |
| This had its effect; for he led me back into the house, and ordered a mare-servant to open a room, where a good store of milk lay in earthen and wooden vessels, after a very orderly and cleanly manner. She gave me a large bowlful, of which I drank very heartily, and found myself well refreshed. | Меня поняли, ибо серый конь повел меня обратно в дом и приказал кобыле-служанке открыть одну комнату, где стояло много молока в глиняной и деревянной посуде, очень чистой и в большом порядке; кобыла подала мне большую чашку с молоком, и я с удовольствием напился, после чего почувствовал себя гораздо бодрее и свежее. |
| About noon, I saw coming towards the house a kind of vehicle drawn like a sledge by four Yahoos. | Около полудня к дому подкатила особенного устройства повозка, которую тащили подобно санкам четыре еху. |
| There was in it an old steed, who seemed to be of quality; he alighted with his hind-feet forward, having by accident got a hurt in his left fore-foot. | В повозке сидел старый конь, по-видимому, знатная особа; он сошел на землю, опираясь на задние ноги, потому что передняя левая нога у него была повреждена. |
| He came to dine with our horse, who received him with great civility. | Этот конь приехал обедать к моему хозяину, который принял его с большой любезностью. |
| They dined in the best room, and had oats boiled in milk for the second course, which the old horse ate warm, but the rest cold. | Они обедали в лучшей комнате, и на второе блюдо им подали овес, варенный в молоке; гость ел это кушанье в горячем виде, а остальные лошади - в холодном. |
| Their mangers were placed circular in the middle of the room, and divided into several partitions, round which they sat on their haunches, upon bosses of straw. | Их ясли расположены были кругообразно посреди комнаты и разгорожены на несколько отделений, возле которых все и уселись на подостланную солому. |
| In the middle was a large rack, with angles answering to every partition of the manger; so that each horse and mare ate their own hay, and their own mash of oats and milk, with much decency and regularity. | Над яслями помещалась большая решетка с сеном, разгороженная на столько же отделений, как и ясли, так что каждый конь и каждая кобыла ели отдельно свои порции сена и овсяной каши с молоком, очень благопристойно и аккуратно. |
| The behaviour of the young colt and foal appeared very modest, and that of the master and mistress extremely cheerful and complaisant to their guest. | Жеребята держали себя очень скромно, а хозяева были крайне любезны и предупредительны к своему гостю. |
| The gray ordered me to stand by him; and much discourse passed between him and his friend concerning me, as I found by the stranger's often looking on me, and the frequent repetition of the word Yahoo. | Серый велел мне подойти к нему и завел со своим другом длинный разговор обо мне, как я мог заключить по тому, что гость часто поглядывал на меня и собеседники то и дело произносили слово "еху". |
| I happened to wear my gloves, which the master gray observing, seemed perplexed, discovering signs of wonder what I had done to my fore-feet. He put his hoof three or four times to them, as if he would signify, that I should reduce them to their former shape, which I presently did, pulling off both my gloves, and putting them into my pocket. | Случилось, что я в то время надел перчатки; серый хозяин, заметив это, был поражен и знаками стал спрашивать, что это я сделал со своими передними ногами; три или четыре раза он прикоснулся к ним своим копытом, как бы давая понять, что я должен привести их в прежнее состояние, что я и сделал, сняв перчатки и положив их в карман. |
| This occasioned farther talk; and I saw the company was pleased with my behaviour, whereof I soon found the good effects. | Этот эпизод вызвал оживленный разговор, и я заметил, что мое поведение расположило всех в мою пользу, в благодетельных последствиях чего я вскоре убедился. |
| I was ordered to speak the few words I understood; and while they were at dinner, the master taught me the names for oats, milk, fire, water, and some others, which I could readily pronounce after him, having from my youth a great facility in learning languages. | Мне было приказано произнести усвоенные мной слова, и во время обеда хозяин научил меня называть овес, молоко, огонь, воду и некоторые другие предметы, что давалось мне очень легко, так как еще смолоду я отличался большими способностями к языкам. |
| When dinner was done, the master horse took me aside, and by signs and words made me understand the concern he was in that I had nothing to eat. | После обеда конь-хозяин отвел меня в сторону и дал понять мне знаками и словами свое огорчение по поводу того, что для меня не было подходящей еды. |
| Oats in their tongue are called hlunnh. | Овес на языке гуигнгнмов называется "глуннг". |
| This word I pronounced two or three times; for although I had refused them at first, yet, upon second thoughts, I considered that I could contrive to make of them a kind of bread, which might be sufficient, with milk, to keep me alive, till I could make my escape to some other country, and to creatures of my own species. | Это слово я произнес два или три раза, так как хотя сначала я отказался от овса, однако по некотором размышлении нашел, что из него можно приготовить нечто вроде хлеба; а хлеб с молоком могли бы поддержать мое существование до тех пор, пока мне не представится случай уйти отсюда в какую-нибудь другую страну к таким же людям, как и я. |
| The horse immediately ordered a white mare servant of his family to bring me a good quantity of oats in a sort of wooden tray. | Конь тотчас же приказал белой кобыле-служанке принести овса на деревянном блюде. |
| These I heated before the fire, as well as I could, and rubbed them till the husks came off, which I made a shift to winnow from the grain. I ground and beat them between two stones; then took water, and made them into a paste or cake, which I toasted at the fire and eat warm with milk. | Я кое-как поджарил этот овес на огне и стал тереть, пока не отстала шелуха, которую я постарался отвеять от зерна; затем я истолок зерно между двумя камнями, взял воды, приготовил тесто, испек его на огне и съел в горячем виде, запивая молоком. |
| It was at first a very insipid diet, though common enough in many parts of Europe, but grew tolerable by time; and having been often reduced to hard fare in my life, this was not the first experiment I had made how easily nature is satisfied. | Сначала это кушанье показалось мне крайне безвкусным, хотя оно очень распространено во многих европейских странах, но с течением времени я к нему привык. К тому же это был не первый случай в моей жизни, когда приходилось довольствоваться самой грубой пищей, и я еще раз убедился в том, как мало взыскательна человеческая природа. |
| And I cannot but observe, that I never had one hours sickness while I stayed in this island. | Не могу не заметить при этом, что за все время моего пребывания на острове я ни одной минуты не был болен. |
| It is true, I sometimes made a shift to catch a rabbit, or bird, by springs made of Yahoo's hairs; and I often gathered wholesome herbs, which I boiled, and ate as salads with my bread; and now and then, for a rarity, I made a little butter, and drank the whey. | Правда, иногда мне удавалось поймать в силки, сделанные из волос еху, кролика или какую-нибудь птицу, иногда я находил съедобные травы, которые варил и ел в виде приправы к своим лепешкам, а изредка сбивал себе масло и пил сыворотку. |
| I was at first at a great loss for salt, but custom soon reconciled me to the want of it; and I am confident that the frequent use of salt among us is an effect of luxury, and was first introduced only as a provocative to drink, except where it is necessary for preserving flesh in long voyages, or in places remote from great markets; for we observe no animal to be fond of it but man, and as to myself, when I left this country, it was a great while before I could endure the taste of it in anything that I ate. | Сначала я очень болезненно ощущал отсутствие соли, но скоро привык обходиться без нее; и я убежден, что обильное употребление этого вещества есть результат сластолюбия, и соль была введена, главным образом, для возбуждения жажды, исключая, конечно, случаев, когда она необходима для сохранения мяса в далеких путешествиях или в местах, удаленных от рынков. Ведь мы не знаем ни одного животного, которое любило бы соль. Что касается меня, то должен признаться, что, покинув эту страну, я очень нескоро научился переносить вкус соли в кушаньях, которые я ел[139]. |
| This is enough to say upon the subject of my diet, wherewith other travellers fill their books, as if the readers were personally concerned whether we fare well or ill. | Но довольно об этом; я не хочу подражать другим путешественникам, наполняющим целые главы своих книг описанием своей пищи, как будто читателю так уж интересно, хорошо или дурно кушал автор. |
| However, it was necessary to mention this matter, lest the world should think it impossible that I could find sustenance for three years in such a country, and among such inhabitants. | Однако мне было необходимо коснуться этого предмета, чтобы устранить всякие недоразумения относительно того, каким образом мог я просуществовать три года в такой стране и среди такого населения. |
| When it grew towards evening, the master horse ordered a place for me to lodge in; it was but six yards from the house and separated from the stable of the Yahoos. | С наступлением вечера конь-хозяин распорядился отвести мне особое помещение в шести ярдах от дома и отдельно от хлева еху. |
| Here I got some straw, and covering myself with my own clothes, slept very sound. | Я нашел там немного соломы и, покрывшись платьем, крепко заснул. |
| But I was in a short time better accommodated, as the reader shall know hereafter, when I come to treat more particularly about my way of living. | Но вскоре я устроился гораздо удобнее, как читатель узнает из дальнейшего рассказа, посвященного более подробному описанию моего образа жизни в этой стране. |
| CHAPTER III. | ГЛАВА III |
| The author studies to learn the language. | Автор прилежно изучает туземный язык. |
| The Houyhnhnm, his master, assists in teaching him. | Гуигнгнм, его хозяин, помогает ему в занятиях. |
| The language described. | Язык гуигнгнмов. |
| Several Houyhnhnms of quality come out of curiosity to see the author. | Много знатных гуигнгнмов приходят взглянуть из любопытства на автора. |
| He gives his master a short account of his voyage. | Он вкратце рассказывает хозяину о своем путешествии |
| My principal endeavour was to learn the language, which my master (for so I shall henceforth call him), and his children, and every servant of his house, were desirous to teach me; for they looked upon it as a prodigy, that a brute animal should discover such marks of a rational creature. | Моим главным занятием было изучение языка; и все в доме, начиная с хозяина (так я буду с этих пор называть серого коня) и его детей и кончая последним слугою, усердно помогали мне в этом. Им казалось каким-то чудом, что грубое животное обнаруживает свойства разумного существа. |
| I pointed to every thing, and inquired the name of it, which I wrote down in my journal-book when I was alone, and corrected my bad accent by desiring those of the family to pronounce it often. | Я показывал на предмет пальцем и спрашивал его название, которое запоминал; затем, оставшись наедине, записывал в свой путевой дневник; заботясь об улучшении выговора, я просил кого- нибудь из членов семьи произносить почаще записанные слова. |
| In this employment, a sorrel nag, one of the under-servants, was very ready to assist me. | Особенно охотно помогал мне в этих занятиях гнедой лошак, слуга моего хозяина. |
| In speaking, they pronounced through the nose and throat, and their language approaches nearest to the High-Dutch, or German, of any I know in Europe; but is much more graceful and significant. | Произношение гуигнгнмов - носовое и гортанное, и из всех известных мне европейских языков язык их больше всего напоминает верхнеголландский или немецкий, но он гораздо изящнее и выразительнее. |
| The emperor Charles V. made almost the same observation, when he said "that if he were to speak to his horse, it should be in High-Dutch." | Император Карл V сделал почти аналогичное наблюдение, сказав, что если бы ему пришлось разговаривать со своею лошадью, то он обращался бы к ней по-верхнеголландски[140]. |
| The curiosity and impatience of my master were so great, that he spent many hours of his leisure to instruct me. | Любознательность и нетерпение моего хозяина были так велики, что он посвящал много часов своего досуга на обучение меня языку. |
| He was convinced (as he afterwards told me) that I must be a Yahoo; but my teachableness, civility, and cleanliness, astonished him; which were qualities altogether opposite to those animals. | Он был убежден (как рассказывал мне потом), что я еху; но моя понятливость, вежливость и опрятность поражали его, так как подобные качества были совершенно несвойственны этим животным. |
| He was most perplexed about my clothes, reasoning sometimes with himself, whether they were a part of my body: for I never pulled them off till the family were asleep, and got them on before they waked in the morning. | Более всего его сбивала с толку моя одежда, и он нередко задавался вопросом, составляет ли она часть моего тела или нет, ибо я никогда не снимал ее, пока все в доме не засыпали, и надевал рано утром, когда все еще спали. |
| My master was eager to learn "whence I came; how I acquired those appearances of reason, which I discovered in all my actions; and to know my story from my own mouth, which he hoped he should soon do by the great proficiency I made in learning and pronouncing their words and sentences." | Мой хозяин сгорал желанием узнать, откуда я прибыл и каким образом я приобрел видимость разума, которую обнаруживал во всех моих поступках; ему хотелось поскорее услышать из моих собственных уст всю историю моих приключений. Он надеялся, что ждать ему придется недолго: настолько велики были успехи, сделанные мной в заучивании и произношении слов и фраз. |
| To help my memory, I formed all I learned into the English alphabet, and writ the words down, with the translations. | Для облегчения запоминания я расположил все выученные мною слова в порядке английского алфавита и записал их с соответствующим переводом. |
| This last, after some time, I ventured to do in my master's presence. | Спустя некоторое время я решился производить свои записи в присутствии хозяина. |
| It cost me much trouble to explain to him what I was doing; for the inhabitants have not the least idea of books or literature. | Мне стоило немало труда объяснить ему, что я делаю, ибо гуигнгнмы не имеют ни малейшего представления о книгах и литературе. |
| In about ten weeks time, I was able to understand most of his questions; and in three months, could give him some tolerable answers. | Приблизительно через десять недель я уже способен был понимать большинство вопросов моего хозяина, а через три месяца мог давать на них довольно сносные ответы. |
| He was extremely curious to know "from what part of the country I came, and how I was taught to imitate a rational creature; because the Yahoos (whom he saw I exactly resembled in my head, hands, and face, that were only visible), with some appearance of cunning, and the strongest disposition to mischief, were observed to be the most unteachable of all brutes." | Мой хозяин особенно интересовался, из какой страны я прибыл к ним и каким образом научился подражать разумным существам, так как еху (на которых, по его мнению, я был поразительно похож головой, руками и лицом, то есть теми частями тела, которые не были закрыты одеждой), при всех свойственных им задатках хитрости и большом предрасположении к злобе, поддаются обучению хуже всех других животных. |
| I answered, "that I came over the sea, from a far place, with many others of my own kind, in a great hollow vessel made of the bodies of trees: that my companions forced me to land on this coast, and then left me to shift for myself." | На это я ответил, что я прибыл по морю очень издалека со многими другими подобными мне существами в большой полой посудине, сделанной из стволов деревьев, и что мои спутники высадили меня на этом берегу и оставили на произвол судьбы. |
| It was with some difficulty, and by the help of many signs, that I brought him to understand me. | С большими затруднениями и только при помощи знаков мне удалось сделать свою речь понятной. |
| He replied, "that I must needs be mistaken, or that I said the thing which was not;" for they have no word in their language to express lying or falsehood. | Мой хозяин ответил мне, что я, должно быть, ошибаюсь или "говорю то, чего не было". (Дело в том, что на языке гуигнгнмов совсем нет слов, обозначающих ложь и обман.) Ему казалось невозможным, чтобы за морем были какие-либо земли и чтобы кучка диких зверей двигала по воде деревянное судно, куда ей вздумается. |
| "He knew it was impossible that there could be a country beyond the sea, or that a parcel of brutes could move a wooden vessel whither they pleased upon water. | Он был уверен, что никто из гуигнгнмов не в состоянии соорудить такое судно, а тем более доверить управление им еху. |
| He was sure no Houyhnhnm alive could make such a vessel, nor would trust Yahoos to manage it." | Слово "гуигнгнм" на языке туземцев означает лошадь, а по своей этимологии - совершенство природы. |
| The word Houyhnhnm, in their tongue, signifies a horse, and, in its etymology, the perfection of nature. I told my master, "that I was at a loss for expression, but would improve as fast as I could; and hoped, in a short time, I should be able to tell him wonders." | Я ответил хозяину, что мне еще трудно выражать свои мысли, но я прилагаю все усилия к лучшему усвоению языка и надеюсь, что в скором времени буду в состоянии рассказать ему много чудес. |
| He was pleased to direct his own mare, his colt, and foal, and the servants of the family, to take all opportunities of instructing me; and every day, for two or three hours, he was at the same pains himself. | Он был так добр, что поручил своей кобыле, жеребятам и прислуге не упускать ни одного случая для усовершенствования моих познаний в языке, и сам посвящал ежедневно два или три часа занятиям со мной. |
| Several horses and mares of quality in the neighbourhood came often to our house, upon the report spread of "a wonderful Yahoo, that could speak like a Houyhnhnm, and seemed, in his words and actions, to discover some glimmerings of reason." | Скоро всюду по окрестностям разнеслась молва о появлении удивительного еху, который говорит как гуигнгнм и в своих словах и поступках как будто обнаруживает проблески разума, так что многие знатные кони и кобылы часто приходили к нам взглянуть на меня. |
| These delighted to converse with me: they put many questions, and received such answers as I was able to return. | Им доставляло удовольствие разговаривать со мной; они задавали мне много вопросов, на которые я отвечал как умел. |
| By all these advantages I made so great a progress, that, in five months from my arrival I understood whatever was spoken, and could express myself tolerably well. | Благодаря всем этим благоприятным обстоятельствам я сделал такие успехи, что через пять месяцев по приезде понимал все, что мне говорили, и мог довольно сносно объясняться сам. |
| The Houyhnhnms, who came to visit my master out of a design of seeing and talking with me, could hardly believe me to be a right Yahoo, because my body had a different covering from others of my kind. | Гуигнгнмы, приходившие в гости к моему хозяину с целью повидать меня и поговорить со мной, с трудом верили, чтобы я был настоящий еху, потому что поверхность моего тела отличалась от поверхности тела других еху. |
| They were astonished to observe me without the usual hair or skin, except on my head, face, and hands; but I discovered that secret to my master upon an accident which happened about a fortnight before. | Гуигнгнмы были удивлены тем, что видят у меня голую кожу и волосы только на голове, лице и руках; однако вскоре одна случайность открыла хозяину мою тайну. |
| I have already told the reader, that every night, when the family were gone to bed, it was my custom to strip, and cover myself with my clothes. | Я уже сказал читателю, что с наступлением ночи, когда весь дом ложился спать, я раздевался и укрывался моим платьем. |
| It happened, one morning early, that my master sent for me by the sorrel nag, who was his valet. When he came I was fast asleep, my clothes fallen off on one side, and my shirt above my waist. | Однажды рано утром хозяин послал за мной своего камердинера, гнедого лошака; когда он вошел, я крепко спал, прикрывавшее меня платье свалилось, а рубашка задралась выше пояса. |
| I awaked at the noise he made, and observed him to deliver his message in some disorder; after which he went to my master, and in a great fright gave him a very confused account of what he had seen. | Проснувшись от произведенного им шума, я заметил, что он находится в некотором замешательстве. Кое- как исполнив свое поручение, он в большом испуге прибежал к своему господину и смущенно рассказал ему все, что увидел. |
| This I presently discovered, for, going as soon as I was dressed to pay my attendance upon his honour, he asked me "the meaning of what his servant had reported, that I was not the same thing when I slept, as I appeared to be at other times; that his vale assured him, some part of me was white, some yellow, at least not so white, and some brown." | Я сейчас же узнал об этом, ибо когда, наскоро одевшись, я отправился засвидетельствовать свое почтение его милости, то первым делом хозяин спросил меня, что означает рассказ слуги, доложившего, будто во время сна я совсем не тот, каким бываю всегда, и будто некоторые части моего тела совершенно белые, другие - желтые или, по крайней мере, не такие белые, а некоторые - совсем темные. |
| I had hitherto concealed the secret of my dress, in order to distinguish myself, as much as possible, from that cursed race of Yahoos; but now I found it in vain to do so any longer. | До сих пор я сохранял тайну моей одежды, чтобы как можно больше отличаться от гнусной породы еху; но после этого случая было бесполезно хранить ее долее. |
| Besides, I considered that my clothes and shoes would soon wear out, which already were in a declining condition, and must be supplied by some contrivance from the hides of Yahoos, or other brutes; whereby the whole secret would be known. | Кроме того, моя одежда и башмаки сильно износились, и недалеко было время, когда они совсем развалятся и мне придется заменить их каким-нибудь изделием из кожи еху или других животных и, следовательно, выдать всю свою тайну. |
| I therefore told my master, "that in the country whence I came, those of my kind always covered their bodies with the hairs of certain animals prepared by art, as well for decency as to avoid the inclemencies of air, both hot and cold; of which, as to my own person, I would give him immediate conviction, if he pleased to command me: only desiring his excuse, if I did not expose those parts that nature taught us to conceal." | Поэтому я сказал хозяину, что в стране, откуда я прибыл, подобные мне существа всегда закрывают свое тело искусно выделанной шерстью некоторых животных, отчасти из скромности, а отчасти для защиты тела от жары и стужи. Что же касается лично меня, то, если ему угодно, я готов немедленно представить доказательство справедливости сказанного мной; я только прошу извинения, что не обнажу перед ним тех частей тела, которые сама природа научила нас скрывать. |
| He said, "my discourse was all very strange, but especially the last part; for he could not understand, why nature should teach us to conceal what nature had given; that neither himself nor family were ashamed of any parts of their bodies; but, however, I might do as I pleased." | Выслушав меня, хозяин сказал, что вся моя речь показалась ему крайне странной и особенно ее последняя часть; он не мог понять, каким образом природа может научить нас скрывать то, что сама же дала нам. Ни сам он, ни его домочадцы не стыдятся никакой части своего тела; впрочем, я могу поступать, как мне угодно. |
| Whereupon I first unbuttoned my coat, and pulled it off. I did the same with my waistcoat. I drew off my shoes, stockings, and breeches. I let my shirt down to my waist, and drew up the bottom; fastening it like a girdle about my middle, to hide my nakedness. | В ответ на это я расстегнул кафтан и снял его, затем снял жилет, башмаки, чулки и штаны; спустив рубашку до поясницы, я обмотал ею, как поясом, середину тела, чтобы скрыть мою наготу. |
| My master observed the whole performance with great signs of curiosity and admiration. | Хозяин наблюдал все мои действия с огромным любопытством и удивлением. |
| He took up all my clothes in his pastern, one piece after another, and examined them diligently; he then stroked my body very gently, and looked round me several times; after which, he said, it was plain I must be a perfect Yahoo; but that I differed very much from the rest of my species in the softness, whiteness, and smoothness of my skin; my want of hair in several parts of my body; the shape and shortness of my claws behind and before; and my affectation of walking continually on my two hinder feet. | Он брал одну за другой все принадлежности моего туалета между копытом и бабкой и рассматривал их с большим вниманием; потом он легонько погладил мое тело и несколько раз осмотрел его со всех сторон. Обследовав меня, он заявил, что без всякого сомнения я -настоящий еху и отличаюсь от остальных представителей моей породы только мягкостью, белизною и гладкостью кожи, отсутствием волос на некоторых частях тела, формой и длиной когтей на задних и передних ногах и, наконец, тем, что притворяюсь, будто постоянно хожу на задних ногах. |
| He desired to see no more; and gave me leave to put on my clothes again, for I was shuddering with cold. | Он не пожелал производить дальнейший осмотр и разрешил мне одеться, потому что я дрожал от холода. |
| I expressed my uneasiness at his giving me so often the appellation of Yahoo, an odious animal, for which I had so utter a hatred and contempt: I begged he would forbear applying that word to me, and make the same order in his family and among his friends whom he suffered to see me. | Я выразил хозяину неудовольствие по поводу того, что он так часто называет меня еху - этой гнусной скотиной, к которой я питаю глубочайшее отвращение и презрение. Я просил его не прилагать ко мне этого слова, а также запретить его употребление по отношению ко мне как в его семье, так и среди его друзей, которым он позволял видеть меня. |
| I requested likewise, "that the secret of my having a false covering to my body, might be known to none but himself, at least as long as my present clothing should last; for as to what the sorrel nag, his valet, had observed, his honour might command him to conceal it." | Я просил его также сохранить тайну искусственной оболочки моего тела, по крайней мере, до тех пор, пока она совершенно не износится; что же касается его слуги, гнедого лошака, то его милость пусть соблаговолит приказать ему молчать. |
| All this my master very graciously consented to; and thus the secret was kept till my clothes began to wear out, which I was forced to supply by several contrivances that shall hereafter be mentioned. | На все это мой хозяин благосклонно согласился, и таким образом тайна моей одежды была сохранена до тех пор, пока она не стала изнашиваться, так что я должен был ухитриться чем-нибудь заменить ее, но об этом будет рассказано ниже. |
| In the meantime, he desired "I would go on with my utmost diligence to learn their language, because he was more astonished at my capacity for speech and reason, than at the figure of my body, whether it were covered or not;" adding, "that he waited with some impatience to hear the wonders which I promised to tell him." | Со своей стороны хозяин выразил желание, чтобы я как можно старательнее продолжал изучать их язык, так как он больше поражен моим умом и способностями к членораздельной речи, чем видом моего тела, покрыто ли оно одеждой или нет, и с большим нетерпением ожидает услышать от меня чудеса, которые я обещал ему рассказать. |
| Thenceforward he doubled the pains he had been at to instruct me: he brought me into all company, and made them treat me with civility; "because," as he told them, privately, "this would put me into good humour, and make me more diverting." | С этих пор хозяин с удвоенным усердием стал обучать меня: он водил меня с собой в гости и просил всех обращаться со мною вежливо, потому что, по его словам, такое обхождение приводит меня в хорошее расположение и я становлюсь более занятным. |
| Every day, when I waited on him, beside the trouble he was at in teaching, he would ask me several questions concerning myself, which I answered as well as I could, and by these means he had already received some general ideas, though very imperfect. | Не ограничиваясь взятым на себя трудом обучать меня языку, хозяин задавал мне ежедневно, когда я бывал в его обществе, множество вопросов относительно меня самого, на которые я отвечал как умел; таким образом, у него постепенно составилось некоторое общее, хотя и очень несовершенное представление о том, что я собирался рассказать ему. |
| It would be tedious to relate the several steps by which I advanced to a more regular conversation; but the first account I gave of myself in any order and length was to this purpose: | Было бы скучно излагать шаг за шагом мои успехи, позволившие мне вести более связный разговор; скажу только что первый мой более или менее обстоятельный рассказ о себе был приблизительно таков. |
| "That I came from a very far country, as I already had attempted to tell him, with about fifty more of my own species; that we travelled upon the seas in a great hollow vessel made of wood, and larger than his honour's house. | Я прибыл, как я уже пробовал разъяснить ему, из весьма отдаленной страны вместе с пятьюдесятью такими же существами, как и я. Мы плавали по морям в большой деревянной посудине, размерами превосходящей дом его милости. |
| I described the ship to him in the best terms I could, and explained, by the help of my handkerchief displayed, how it was driven forward by the wind. | Тут я описал хозяину корабль в возможно более понятных выражениях и при помощи развернутого носового платка показал, каким образом он приводится в движение ветром. |
| That upon a quarrel among us, I was set on shore on this coast, where I walked forward, without knowing whither, till he delivered me from the persecution of those execrable Yahoos." | После ссоры, происшедшей между нами, продолжал я, меня высадили на этот берег, и я пошел вперед куда глаза глядят, пока не подвергся нападению отвратительных еху, от которых его появление освободило меня. |
| He asked me, "who made the ship, and how it was possible that the Houyhnhnms of my country would leave it to the management of brutes?" | Тогда хозяин спросил меня, кто сделал этот корабль и как случилось, что гуигнгнмы моей страны предоставили управление им диким животным. |
| My answer was, "that I durst proceed no further in my relation, unless he would give me his word and honour that he would not be offended, and then I would tell him the wonders I had so often promised." | На это я ответил, что я только в том случае решусь продолжать свой рассказ, если он даст мне честное слово не обижаться, что бы он ни услышал; при этом условии я расскажу ему об обещанных мною чудесах. |
| He agreed; and I went on by assuring him, that the ship was made by creatures like myself; who, in all the countries I had travelled, as well as in my own, were the only governing rational animals; and that upon my arrival hither, I was as much astonished to see the Houyhnhnms act like rational beings, as he, or his friends, could be, in finding some marks of reason in a creature he was pleased to call a Yahoo; to which I owned my resemblance in every part, but could not account for their degenerate and brutal nature. | Он согласился. Тогда я сказал ему, что корабль был построен такими же существами, как и я, которые во всех странах, где мне приходилось путешествовать, так же как и в моем отечестве, являются единственными разумными творениями, господствующими над всеми остальными животными; и что по прибытии сюда я был так же поражен при виде разумного поведения гуигнгнмов, как поразили бы его или его друзей проблески ума в том создании, которое ему угодно было назвать еху, я должен, конечно, признать полное сходство моего тела с телом этих животных, но не могу понять причину их вырождения и одичания. |
| I said farther, "that if good fortune ever restored me to my native country, to relate my travels hither, as I resolved to do, everybody would believe, that I said the thing that was not, that I invented the story out of my own head; and (with all possible respect to himself, his family, and friends, and under his promise of not being offended) our countrymen would hardly think it probable that a Houyhnhnm should be the presiding creature of a nation, and a Yahoo the brute." | Я прибавил далее, что если судьба позволит мне возвратиться когда-нибудь на родину и я расскажу там об этом путешествии, как я решил это сделать, то мне никто не поверит, и каждый будет думать, будто я говорю то, чего не было, и что я выдумал свои приключения от начала до конца; и, несмотря на все мое уважение к нему, к его семье и его друзьям, я, помня его обещание не обижаться, беру на себя смелость утверждать, что мои соотечественники едва ли признают вероятным, чтобы гуигнгнмы были где-нибудь господствующей породой, а еху грубыми скотами. |
| CHAPTER IV. | ГЛАВА IV |
| The Houyhnhnm's notion of truth and falsehood. | Понятие гуигнгнмов об истине и лжи. |
| The author's discourse disapproved by his master. | Речь автора приводит в негодование его хозяина. |
| The author gives a more particular account of himself, and the accidents of his voyage. | Более подробный рассказ автора о себе и о своих путешествиях |
| My master heard me with great appearances of uneasiness in his countenance; because doubting, or not believing, are so little known in this country, that the inhabitants cannot tell how to behave themselves under such circumstances. | Хозяин слушал меня с выражением большого неудовольствия на лице, так как сомнение и недоверие настолько неизвестны в этой стране, что гуигнгнмы не знают, как вести себя в таком положении. |
| And I remember, in frequent discourses with my master concerning the nature of manhood in other parts of the world, having occasion to talk of lying and false representation, it was with much difficulty that he comprehended what I meant, although he had otherwise a most acute judgment. | И я помню, что когда в моих продолжительных беседах с хозяином о качествах людей, живущих в других частях света, мне приходилось упоминать о лжи и обмане, то он лишь с большим трудом понимал, что я хочу сказать, несмотря на то что отличался большой остротой ума. |
| For he argued thus: "that the use of speech was to make us understand one another, and to receive information of facts; now, if any one said the thing which was not, these ends were defeated, because I cannot properly be said to understand him; and I am so far from receiving information, that he leaves me worse than in ignorance; for I am led to believe a thing black, when it is white, and short, when it is long." | Он рассуждал так: способность речи дана нам для того, чтобы понимать друг друга и получать сведения о различных предметах; но если кто-нибудь станет утверждать то, чего нет, то назначение нашей речи совершенно извращается, потому что в этом случае тот, к кому обращена речь, не может понимать своего собеседника; и он не только не получает никакого осведомления, но оказывается в состоянии худшем, чем неведение, потому что его уверяют, что белое - черно, а длинное - коротко. |
| And these were all the notions he had concerning that faculty of lying, so perfectly well understood, and so universally practised, among human creatures. | Этим и ограничивались все его понятия относительно способности лгать, в таком совершенстве известной и так широко распространенной во всех человеческих обществах. |
| To return from this digression. | Но возвратимся к нашему рассказу. |
| When I asserted that the Yahoos were the only governing animals in my country, which my master said was altogether past his conception, he desired to know, "whether we had Houyhnhnms among us, and what was their employment?" | Когда я заявил, что еху являются единственными господствующими животными на моей родине, что, по словам моего хозяина, было совершенно недоступно его пониманию, он пожелал узнать, есть ли у нас гуигнгнмы и чем они занимаются. |
| I told him, "we had great numbers; that in summer they grazed in the fields, and in winter were kept in houses with hay and oats, where Yahoo servants were employed to rub their skins smooth, comb their manes, pick their feet, serve them with food, and make their beds." | Я ответил ему, что их у нас очень много и летом они пасутся на лугах, а зимою их держат в особых домах и кормят сеном и овсом, где слуги еху чистят их скребницами, расчесывают им гриву, обмывают ноги, задают корм и готовят постель. |
| "I understand you well," said my master: "it is now very plain, from all you have spoken, that whatever share of reason the Yahoos pretend to, the Houyhnhnms are your masters; I heartily wish our Yahoos would be so tractable." | "Теперь я понимаю вас, - заметил мой хозяин, - из сказанного вами ясно, что, как ваши еху ни льстят себя мыслью, будто они разумные существа, все-таки господами у вас являются гуигнгнмы, и я от всей души желал бы, чтобы и наши еху были так же послушны". |
| I begged "his honour would please to excuse me from proceeding any further, because I was very certain that the account he expected from me would be highly displeasing." | Тут я стал упрашивать его милость позволить мне не продолжать рассказ, так как я уверен, что подробности, которых он ожидает от меня, будут для него очень неприятны. |
| But he insisted in commanding me to let him know the best and the worst. | Но он настаивал, говоря, что желает знать все, как хорошее, так и дурное. |
| I told him "he should be obeyed." I owned "that the Houyhnhnms among us, whom we called horses, were the most generous and comely animals we had; that they excelled in strength and swiftness; and when they belonged to persons of quality, were employed in travelling, racing, or drawing chariots; they were treated with much kindness and care, till they fell into diseases, or became foundered in the feet; but then they were sold, and used to all kind of drudgery till they died; after which their skins were stripped, and sold for what they were worth, and their bodies left to be devoured by dogs and birds of prey. | Я отвечал, что буду повиноваться, и признался, что наши гуигнгнмы, которых мы называем лошадьми, самые красивые и самые благородные из всех животных; что они отличаются силой и быстротой, и когда принадлежат особам знатным, то ими пользуются для путешествий, для бегов, запрягают в колесницы и обращаются с ними очень ласково и заботливо, пока они здоровы и ноги у них крепкие, но едва только силы изменяют им, как их продают и пускают во всевозможную грязную работу, за которой они и умирают; а после смерти с них сдирают кожу, продают ее за бесценок, труп же бросают на съедение собакам и хищным птицам. |
| But the common race of horses had not so good fortune, being kept by farmers and carriers, and other mean people, who put them to greater labour, and fed them worse." | Но судьба лошадей простой породы не так завидна. Большая часть их принадлежит фермерам, извозчикам и другим низкого звания людям, которые заставляют их исполнять более тяжелую работу и кормят их хуже. |
| I described, as well as I could, our way of riding; the shape and use of a bridle, a saddle, a spur, and a whip; of harness and wheels. | Я подробно описал ему наш способ ездить верхом, форму и употребление уздечки, седла, шпор, кнута, упряжи и колес. |
| I added, "that we fastened plates of a certain hard substance, called iron, at the bottom of their feet, to preserve their hoofs from being broken by the stony ways, on which we often travelled." | Я прибавил, что к копытам наших лошадей мы прикрепляем пластины из особого твердого вещества, называемого железом, для предохранения их от повреждений о каменистые дороги, по которым мы часто ездим. |
| My master, after some expressions of great indignation, wondered "how we dared to venture upon a Houyhnhnm's back; for he was sure, that the weakest servant in his house would be able to shake off the strongest Yahoo; or by lying down and rolling on his back, squeeze the brute to death." | Несколько раз выразив свое крайнее негодование, мой хозяин был особенно поражен тем, что мы осмеливаемся садиться верхом на гуигнгнма, так как он был уверен, что самый слабый слуга способен сбросить самого сильного еху или же, упав с ним на землю и катаясь на спине, раздавить скотину. |
| I answered "that our horses were trained up, from three or four years old, to the several uses we intended them for; that if any of them proved intolerably vicious, they were employed for carriages; that they were severely beaten, while they were young, for any mischievous tricks; that the males, designed for the common use of riding or draught, were generally castrated about two years after their birth, to take down their spirits, and make them more tame and gentle; that they were indeed sensible of rewards and punishments; but his honour would please to consider, that they had not the least tincture of reason, any more than the Yahoos in this country." | На это я ответил, что наших лошадей объезжают с трех или четырех лет для различных целей, к которым мы их предназначаем; что тех, которые остаются все же норовистыми, запрягают в телеги; что в молодом возрасте их жестоко бьют кнутом за каждую своевольную выходку; что самцов, предназначаемых для упряжи или верховой езды, по достижении двухлетнего возраста обыкновенно холостят, чтобы выгнать из них дурь и сделать более ручными и послушными; что все они очень чувствительны к наградам и наказаниям; но пусть его милость благоволит принять во внимание, что, подобно здешним еху, наши гуигнгнмы не обладают ни малейшими проблесками разума. |
| It put me to the pains of many circumlocutions, to give my master a right idea of what I spoke; for their language does not abound in variety of words, because their wants and passions are fewer than among us. | Мне пришлось прибегнуть ко множеству иносказаний, чтобы дать хозяину правильное представление о том, что я говорил; дело в том, что язык гуигнгнмов не отличается обилием и разнообразием слов, ибо потребностей и страстей у них меньше, чем у нас. |
| But it is impossible to express his noble resentment at our savage treatment of the Houyhnhnm race; particularly after I had explained the manner and use of castrating horses among us, to hinder them from propagating their kind, and to render them more servile. | Но невозможно описать благородное возмущение моего хозяина, которое вызвано было рассказом о нашем варварском обращении с гуигнгнмами и особенно описанием нашего способа холостить лошадей, чтобы сделать их более покорными и помешать им производить потомство. |
| He said, "if it were possible there could be any country where Yahoos alone were endued with reason, they certainly must be the governing animal; because reason in time will always prevail against brutal strength. But, considering the frame of our bodies, and especially of mine, he thought no creature of equal bulk was so ill-contrived for employing that reason in the common offices of life;" whereupon he desired to know "whether those among whom I lived resembled me, or the Yahoos of his country?" | Он согласился с тем, что если есть страна, в которой только одни еху одарены разумом, то по всей справедливости им и должно принадлежать господство над остальными животными, так как разум в конце концов всегда возобладает над грубой силой; но, рассматривая внимательно строение нашего тела, в частности моего, он находит, что ни одно животное одинаковой с нами величины не является так худо приспособленным для употребления этого разума на службу повседневным жизненным потребностям. Поэтому он желал бы знать, с кем имеют большее сходство существа, среди которых я жил: со мною или с здешними еху. |
| I assured him, "that I was as well shaped as most of my age; but the younger, and the females, were much more soft and tender, and the skins of the latter generally as white as milk." | Я стал уверять его, что я так же хорошо сложен, как и большинство моих сверстников; но что подростки и самки гораздо более деликатны и нежны, и кожа у самок обыкновенно бывает бела, как молоко. |
| He said, "I differed indeed from other Yahoos, being much more cleanly, and not altogether so deformed; but, in point of real advantage, he thought I differed for the worse: that my nails were of no use either to my fore or hinder feet; as to my fore feet, he could not properly call them by that name, for he never observed me to walk upon them; that they were too soft to bear the ground; that I generally went with them uncovered; neither was the covering I sometimes wore on them of the same shape, or so strong as that on my feet behind: that I could not walk with any security, for if either of my hinder feet slipped, I must inevitably fail." | Хозяин ответил мне, что я действительно отличаюсь от других еху, что я гораздо опрятнее их и далеко не так безобразен, но с точки зрения подлинных преимуществ сравнение с ними будет, по его мнению, не в мою пользу. Так, мои ногти мне совсем ни к чему ни на передних, ни на задних ногах; передние мои ноги, собственно, нельзя даже назвать ногами, так как он никогда не видел, чтобы я ходил на них; они слишком нежны, чтобы выдержать соприкосновение с твердой землей, и я по большей части держу их открытыми, а если иногда и закрываю, то покровы эти не той формы и не так прочны, как те, что я ношу на задних ногах; таким образом, я не могу ходить уверенно, потому что если одна из моих задних ног поскользнется, то я неизбежно должен упасть. |
| He then began to find fault with other parts of my body: "the flatness of my face, the prominence of my nose, mine eyes placed directly in front, so that I could not look on either side without turning my head: that I was not able to feed myself, without lifting one of my fore-feet to my mouth: and therefore nature had placed those joints to answer that necessity. | Затем он стал находить недостатки в остальных частях моего тела: плоское лицо, выдающийся нос, глаза, помещенные прямо во лбу, так что я не могу смотреть по сторонам, не поворачивая головы, не могу есть, не прибегая к помощи передних ног, для чего, вероятно, природа и наделила их столькими суставами. |
| He knew not what could be the use of those several clefts and divisions in my feet behind; that these were too soft to bear the hardness and sharpness of stones, without a covering made from the skin of some other brute; that my whole body wanted a fence against heat and cold, which I was forced to put on and off every day, with tediousness and trouble: and lastly, that he observed every animal in this country naturally to abhor the Yahoos, whom the weaker avoided, and the stronger drove from them. | Он не понимал назначения расчлененных отростков на концах моих задних ног; по его мнению, не покрытые кожей какого-нибудь другого животного, они слишком нежны для твердых и острых камней, да и все мое тело не имеет никакой защиты от стужи и зноя, кроме платья, и я обречен на скучное и утомительное занятие ежедневно надевать и снимать его. Наконец, по его наблюдениям, все животные этой страны питают инстинктивное отвращение к еху, причем более слабые убегают от них, а те, что посильнее, прогоняют их от себя. |
| So that, supposing us to have the gift of reason, he could not see how it were possible to cure that natural antipathy, which every creature discovered against us; nor consequently how we could tame and render them serviceable. | Таким образом, если даже допустить, что мы одарены разумом, все же непонятно, как мы могли не только победить эту общую к нам антипатию всех живых существ, но даже приручить их и заставить служить себе. |
| However, he would," as he said, "debate the matter no farther, because he was more desirous to know my own story, the country where I was born, and the several actions and events of my life, before I came hither." | Однако он не стал вести дальнейшее обсуждение этого вопроса, потому что ему больше хотелось выслушать историю моей жизни, узнать, где я родился и что со мною было до моего прибытия сюда. |
| I assured him, "how extremely desirous I was that he should be satisfied on every point; but I doubted much, whether it would be possible for me to explain myself on several subjects, whereof his honour could have no conception; because I saw nothing in his country to which I could resemble them; that, however, I would do my best, and strive to express myself by similitudes, humbly desiring his assistance when I wanted proper words;" which he was pleased to promise me. | Я заверил его, что с величайшей охотой готов удовлетворить его любопытство, но сильно сомневаюсь, удастся ли мне быть достаточно ясным относительно вещей, о которых у его милости не может быть никакого представления, так как я не заметил в этой стране ничего похожего на них; тем не менее я буду всячески стараться выражать свои мысли путем сравнений и прошу его любезной помощи, когда я встречу затруднение в подыскании нужных слов. Его милость обещал исполнить мою просьбу. |
| I said, "my birth was of honest parents, in an island called England; which was remote from his country, as many days' journey as the strongest of his honour's servants could travel in the annual course of the sun; that I was bred a surgeon, whose trade it is to cure wounds and hurts in the body, gotten by accident or violence; that my country was governed by a female man, whom we called queen; that I left it to get riches, whereby I might maintain myself and family, when I should return; that, in my last voyage, I was commander of the ship, and had about fifty Yahoos under me, many of which died at sea, and I was forced to supply them by others picked out from several nations; that our ship was twice in danger of being sunk, the first time by a great storm, and the second by striking against a rock." | Я сказал ему, что родился от почтенных родителей на острове, называемом Англией, который так далеко отсюда, что самый крепкий слуга его милости едва ли мог бы добежать до него в течение годичного оборота солнца; что я изучал хирургию, то есть искусство излечивать раны и повреждения, полученные от несчастных случайностей или нанесенные чужой рукой; что моя родина находится под управлением самки той же породы, что и я, которую мы называем королевой; что я уехал с целью разбогатеть и по возвращении жить с семьей в достатке; что в последнее мое путешествие я был капитаном корабля и под моей командой находилось около пятидесяти еху, из которых многие умерли в пути, и я принужден был заменить их другими еху, набранными среди различных народов; что наш корабль дважды подвергался опасности потонуть - один раз во время сильной бури, а другой - наскочив на скалу. |
| Here my master interposed, by asking me, "how I could persuade strangers, out of different countries, to venture with me, after the losses I had sustained, and the hazards I had run?" | Здесь мой хозяин остановил меня, спросив, каким образом я мог уговорить чужеземцев из разных стран отважиться на совместное со мной путешествие после всех понесенных мною потерь и испытанных опасностей. |
| I said, "they were fellows of desperate fortunes, forced to fly from the places of their birth on account of their poverty or their crimes. | Я отвечал, что это были люди, отчаявшиеся в своей судьбе, которых выгнали с родины нищета или преступления. |
| Some were undone by lawsuits; others spent all they had in drinking, whoring, and gaming; others fled for treason; many for murder, theft, poisoning, robbery, perjury, forgery, coining false money, for committing rapes, or sodomy; for flying from their colours, or deserting to the enemy; and most of them had broken prison; none of these durst return to their native countries, for fear of being hanged, or of starving in a jail; and therefore they were under the necessity of seeking a livelihood in other places." | Одни были разорены бесконечными тяжбами; другие промотали свое имущество благодаря пьянству, разврату и азартной игре; многие из них обвинялись в измене, убийстве, воровстве, отравлении, грабеже, клятвопреступлении, подлоге, чеканке фальшивой монеты, изнасиловании или мужеложстве и дезертирстве к неприятелю; большинство были беглые из тюрем; они не отваживались вернуться на родину из страха быть повешенными или сгнить в заточении и потому были вынуждены искать средств к существованию в чужих краях. |
| During this discourse, my master was pleased to interrupt me several times. | Во время этого рассказа моему хозяину угодно было несколько раз прерывать меня. |
| I had made use of many circumlocutions in describing to him the nature of the several crimes for which most of our crew had been forced to fly their country. | Мне часто пришлось прибегать к иносказаниям, чтобы описать ему многочисленные преступления, принудившие большую часть моего экипажа покинуть свою родину. |
| This labour took up several days' conversation, before he was able to comprehend me. | Понадобилось несколько дней, прежде чем он научился понимать меня. |
| He was wholly at a loss to know what could be the use or necessity of practising those vices. | Он был в полном недоумении, что могло побудить или вынудить этих людей предаваться таким порокам. |
| To clear up which, I endeavoured to give some ideas of the desire of power and riches; of the terrible effects of lust, intemperance, malice, and envy. | Чтобы уяснить ему это, я постарался дать ему некоторое представление о свойственной всем нам ненасытной жажде власти и богатства, об ужасных последствиях сластолюбия, невоздержанности, злобы и зависти. |
| All this I was forced to define and describe by putting cases and making suppositions. | Все это приходилось определять и описывать при помощи примеров и сравнений. |
| After which, like one whose imagination was struck with something never seen or heard of before, he would lift up his eyes with amazement and indignation. | После моих объяснений хозяин с удивлением и негодованием поднял глаза к небу, как мы делаем это, когда наше воображение бывает поражено чем-нибудь никогда невиданным и неслыханным. |
| Power, government, war, law, punishment, and a thousand other things, had no terms wherein that language could express them, which made the difficulty almost insuperable, to give my master any conception of what I meant. | Власть, правительство, война, закон, наказание и тысяча других вещей не имели соответствующих терминов на языке гуигнгнмов, что почти лишало меня возможности дать хозяину сколько-нибудь правильное представление о том, что я говорил ему. |
| But being of an excellent understanding, much improved by contemplation and converse, he at last arrived at a competent knowledge of what human nature, in our parts of the world, is capable to perform, and desired I would give him some particular account of that land which we call Europe, but especially of my own country. | Но, обладая от природы большим умом, укрепленным размышлением и беседами, он в заключение довольно удовлетворительно уяснил себе, на что бывает способна природа человека в наших странах, и пожелал, чтобы я дал ему более подробное описание той части света, которую мы называем Европой, и особенно моего отечества. |
| CHAPTER V. | ГЛАВА V |
| The author at his master's command, informs him of the state of England. | По приказанию своего хозяина автор знакомит его с положением Англии. |
| The causes of war among the princes of Europe. | Причины войн между европейскими государствами. |
| The author begins to explain the English constitution. | Автор приступает к изложению английской конституции |
| The reader may please to observe, that the following extract of many conversations I had with my master, contains a summary of the most material points which were discoursed at several times for above two years; his honour often desiring fuller satisfaction, as I farther improved in the Houyhnhnm tongue. | Пусть читатель благоволит принять во внимание, что нижеследующие выдержки из многочисленных моих бесед с хозяином содержат лишь наиболее существенное из того, что было нами сказано в течение почти что двух лет, его милость требовал от меня все больших подробностей, по мере того как я совершенствовался в языке гуигнгнмов. |
| I laid before him, as well as I could, the whole state of Europe; I discoursed of trade and manufactures, of arts and sciences; and the answers I gave to all the questions he made, as they arose upon several subjects, were a fund of conversation not to be exhausted. | Я изложил ему как можно яснее общее положение Европы, рассказал о торговле и промышленности, науках и искусствах; и ответы, которые я давал ему на вопросы, возникавшие у него по разным поводам, служили, в свою очередь, неиссякаемым источником для новых бесед. |
| But I shall here only set down the substance of what passed between us concerning my own country, reducing it in order as well as I can, without any regard to time or other circumstances, while I strictly adhere to truth. | Но я ограничусь здесь только самым существенным из того, что было нами сказано относительно моей родины, приведя эти разговоры в возможно более строгий порядок, при этом я не стану обращать внимание на хронологическую последовательность и другие побочные обстоятельства, а буду только заботиться об истине. |
| My only concern is, that I shall hardly be able to do justice to my master's arguments and expressions, which must needs suffer by my want of capacity, as well as by a translation into our barbarous English. | Меня беспокоит лишь то, что я вряд ли сумею точно передать доводы и выражения моего хозяина, и они сильно пострадают как от моей неумелости, так и от их перевода на наш варварский язык. |
| In obedience, therefore, to his honour's commands, I related to him the Revolution under the Prince of Orange; the long war with France, entered into by the said prince, and renewed by his successor, the present queen, wherein the greatest powers of Christendom were engaged, and which still continued: I computed, at his request, "that about a million of Yahoos might have been killed in the whole progress of it; and perhaps a hundred or more cities taken, and five times as many ships burnt or sunk." | Итак, исполняя желание его милости, я рассказал про последнюю английскую революцию, произведенную принцем Оранским, и про многолетнюю войну с Францией, начатую этим принцем и возобновленную его преемницей, ныне царствующей королевой, - войну, в которую вовлечены были величайшие христианские державы и которая продолжается и до сих пор. По просьбе моего хозяина я вычислил, что в течение этой войны было убито, должно быть, около миллиона еху, взято около ста городов и в три раза более этого сожжено или затоплено кораблей[141]. |
| He asked me, "what were the usual causes or motives that made one country go to war with another?" | Хозяин спросил меня, что же служит обыкновенно причиной или поводом, побуждающим одно государство воевать с другим. |
| I answered "they were innumerable; but I should only mention a few of the chief. | Я отвечал, что их несчетное количество, но я ограничусь перечислением немногих, наиболее важных. |
| Sometimes the ambition of princes, who never think they have land or people enough to govern; sometimes the corruption of ministers, who engage their master in a war, in order to stifle or divert the clamour of the subjects against their evil administration. | Иногда таким поводом является честолюбие монархов, которым все бывает мало земель или людей, находящихся под их властью; иногда -испорченность министров, вовлекающих своих государей в войну, чтобы заглушить и отвлечь жалобы подданных на их дурное управление. |
| Difference in opinions has cost many millions of lives: for instance, whether flesh be bread, or bread be flesh; whether the juice of a certain berry be blood or wine; whether whistling be a vice or a virtue; whether it be better to kiss a post, or throw it into the fire; what is the best colour for a coat, whether black, white, red, or gray; and whether it should be long or short, narrow or wide, dirty or clean; with many more. Neither are any wars so furious and bloody, or of so long a continuance, as those occasioned by difference in opinion, especially if it be in things indifferent. | Различие мнений стоило многих миллионов жизней[142]; например, является ли тело хлебом или хлеб телом; является ли сок некоторых ягод кровью или вином; нужно ли считать свист грехом или добродетелью; что лучше: целовать кусок дерева или бросать его в огонь; какого цвета должна быть верхняя одежда: черного, белого, красного или серого; какова она должна быть: короткая или длинная, широкая или узкая, грязная или чистая, и т. д. и т. д. [143] Я прибавил, что войны наши бывают наиболее ожесточенными, кровавыми и продолжительными именно в тех случаях, когда они обусловлены различием мнений, особенно, если это различие касается вещей несущественных. |
| "Sometimes the quarrel between two princes is to decide which of them shall dispossess a third of his dominions, where neither of them pretend to any right. | Иногда ссора между двумя государями разгорается из-за решения вопроса, кому из них надлежит низложить третьего, хотя ни один из них не имеет на то никакого права. |
| Sometimes one prince quarrels with another for fear the other should quarrel with him. Sometimes a war is entered upon, because the enemy is too strong; and sometimes, because he is too weak. | Иногда один государь нападает на другого из страха, как бы тот не напал на него первым; иногда война начинается потому, что неприятель слишком силен, а иногда, наоборот, потому, что он слишком слаб. |
| Sometimes our neighbours want the things which we have, or have the things which we want, and we both fight, till they take ours, or give us theirs. | Нередко у наших соседей нет того, что есть у нас, или же есть то, чего нет у нас; тогда мы деремся, пока они не отберут у нас наше или не отдадут нам свое. |
| It is a very justifiable cause of a war, to invade a country after the people have been wasted by famine, destroyed by pestilence, or embroiled by factions among themselves. | Вполне извинительным считается нападение на страну, если население ее изнурено голодом, истреблено чумою или втянуто во внутренние раздоры. |
| It is justifiable to enter into war against our nearest ally, when one of his towns lies convenient for us, or a territory of land, that would render our dominions round and complete. | Точно так же признается справедливой война с самым близким союзником, если какой-нибудь его город расположен удобно для нас или кусок его территории округлит и завершит наши владения. |
| If a prince sends forces into a nation, where the people are poor and ignorant, he may lawfully put half of them to death, and make slaves of the rest, in order to civilize and reduce them from their barbarous way of living. | Если какой-нибудь монарх посылает свои войска в страну, население которой бедно и невежественно, то половину его он может законным образом истребить, а другую половину обратить в рабство, чтобы вывести этот народ из варварства и приобщить к благам цивилизации. |
| It is a very kingly, honourable, and frequent practice, when one prince desires the assistance of another, to secure him against an invasion, that the assistant, when he has driven out the invader, should seize on the dominions himself, and kill, imprison, or banish, the prince he came to relieve. | Весьма распространен также следующий очень царственный и благородный образ действия: государь, приглашенный соседом помочь ему против вторгшегося в его пределы неприятеля, по благополучном изгнании последнего захватывает владения союзника, на помощь которому пришел, а его самого убивает, заключает в тюрьму или изгоняет. |
| Alliance by blood, or marriage, is a frequent cause of war between princes; and the nearer the kindred is, the greater their disposition to quarrel; poor nations are hungry, and rich nations are proud; and pride and hunger will ever be at variance. | Кровное родство или брачные союзы являются весьма частой причиной войн между государями, и чем ближе это родство, тем больше они склонны к вражде. |
| For these reasons, the trade of a soldier is held the most honourable of all others; because a soldier is a Yahoo hired to kill, in cold blood, as many of his own species, who have never offended him, as possibly he can. | Бедные нации алчны, богатые - надменны, а надменность и алчность всегда не в ладах. По всем этим причинам ремесло солдата считается у нас самым почетным, так как солдат есть еху, нанимающийся хладнокровно убивать возможно большее число подобных себе существ, не причинивших ему никакого зла. |
| "There is likewise a kind of beggarly princes in Europe, not able to make war by themselves, who hire out their troops to richer nations, for so much a day to each man; of which they keep three-fourths to themselves, and it is the best part of their maintenance: such are those in many northern parts of Europe." | Кроме того, в Европе существует особый вид нищих государей, неспособных вести войну самостоятельно и отдающих свои войска внаем богатым государствам за определенную поденную плату с каждого солдата, из каковой платы они удерживают в свою пользу три четверти, что составляет существеннейшую статью их доходов; таковы государи Германии и других северных стран Европы[144]. |
| "What you have told me," said my master, "upon the subject of war, does indeed discover most admirably the effects of that reason you pretend to: however, it is happy that the shame is greater than the danger; and that nature has left you utterly incapable of doing much mischief. | Все, что вы сообщили мне (сказал мой хозяин) по поводу войн, как нельзя лучше доказывает действия того разума, на обладание которым вы притязаете; к счастью, однако, ваше поведение не столько опасно, сколько постыдно, ибо природа создала вас так, что вы не можете причинить особенно много зла. |
| For, your mouths lying flat with your faces, you can hardly bite each other to any purpose, unless by consent. | В самом деле, ваш рот расположен в одной плоскости с остальными частями лица, так что вы вряд ли можете кусать друг друга, разве что по обоюдному согласию. |
| Then as to the claws upon your feet before and behind, they are so short and tender, that one of our Yahoos would drive a dozen of yours before him. | Затем ваши когти на передних и задних ногах так коротки и нежны, что каждый наш еху легко справится с дюжиной ваших собратьев. |
| And therefore, in recounting the numbers of those who have been killed in battle, I cannot but think you have said the thing which is not." | Поэтому что касается приведенных вами чисел убитых в боях, то мне кажется, простите, вы говорите то, чего нет. |
| I could not forbear shaking my head, and smiling a little at his ignorance. | При этих словах я покачал головой и не мог удержаться от улыбки. |
| And being no stranger to the art of war, I gave him a description of cannons, culverins, muskets, carabines, pistols, bullets, powder, swords, bayonets, battles, sieges, retreats, attacks, undermines, countermines, bombardments, sea fights, ships sunk with a thousand men, twenty thousand killed on each side, dying groans, limbs flying in the air, smoke, noise, confusion, trampling to death under horses' feet, flight, pursuit, victory; fields strewed with carcases, left for food to dogs and wolves and birds of prey; plundering, stripping, ravishing, burning, and destroying. | Военное искусство было мне не чуждо, и потому я обстоятельно описал ему, что такое пушки, кулеврины, мушкеты, карабины, пистолеты, пули, порох, сабли, штыки, сражения, осады, отступления, атаки, мины и контрмины, бомбардировки, морские сражения, потопление кораблей с тысячью матросов, десятки тысяч убитых с каждой стороны; стоны умирающих, взлетающие в воздух члены, дым, шум, смятение, смерть под лошадиными копытами; бегство, преследование, победа; поля, покрытые трупами, брошенными на съедение собакам, волкам и хищным птицам; разбой, грабежи, изнасилования, пожары, разорение. |
| And to set forth the valour of my own dear countrymen, I assured him, "that I had seen them blow up a hundred enemies at once in a siege, and as many in a ship, and beheld the dead bodies drop down in pieces from the clouds, to the great diversion of the spectators." | И, желая похвастаться перед ним храбростью моих дорогих соотечественников, я сказал, что сам был свидетелем, как при осаде одного города они взорвали на воздух сотню неприятельских солдат и столько же в одном морском сражении, так что куски человеческих тел падали точно с неба к великому удовольствию всех зрителей. |
| I was going on to more particulars, when my master commanded me silence. | Я хотел было пуститься в дальнейшие подробности, но хозяин приказал мне замолчать. |
| He said, "whoever understood the nature of Yahoos, might easily believe it possible for so vile an animal to be capable of every action I had named, if their strength and cunning equalled their malice. | Всякий, кто знает природу еху, сказал он, без труда поверит, что такое гнусное животное способно на все описанные мною действия, если его сила и хитрость окажутся равными его злобе. |
| But as my discourse had increased his abhorrence of the whole species, so he found it gave him a disturbance in his mind to which he was wholly a stranger before. | Но мой рассказ увеличил его отвращение ко всей этой породе и поселил в уме его беспокойство, которого он никогда раньше не испытывал. |
| He thought his ears, being used to such abominable words, might, by degrees, admit them with less detestation: that although he hated the Yahoos of this country, yet he no more blamed them for their odious qualities, than he did a gnnayh (a bird of prey) for its cruelty, or a sharp stone for cutting his hoof. | Он боялся, что, привыкнув слушать подобные гнусные слова, он со временем станет относиться к ним с меньшим отвращением. Хотя он гнушался еху, населяющими эту страну, все же он не больше порицал их за их противные качества, чем гинэйх (хищную птицу) за ее жестокость, или острый камень за то, что он повредил ему копыто. |
| But when a creature pretending to reason could be capable of such enormities, he dreaded lest the corruption of that faculty might be worse than brutality itself. | Но, узнав, что существа, притязающие на обладание разумом, способны совершать подобные ужасы, он опасается, что развращенный разум, пожалуй, хуже какой угодно звериной тупости. |
| He seemed therefore confident, that, instead of reason we were only possessed of some quality fitted to increase our natural vices; as the reflection from a troubled stream returns the image of an ill shapen body, not only larger but more distorted." | Поэтому он склонен думать, что мы одарены не разумом, а какой-то особенной способностью, содействующей росту наших природных пороков, подобно тому как волнующийся поток, отражая уродливое тело, не только увеличивает его, но еще более обезображивает. |
| He added, "that he had heard too much upon the subject of war, both in this and some former discourses. | Тут он заявил, что уже достаточно наслушался о войне как в этот наш разговор, так и раньше[145]. |
| There was another point, which a little perplexed him at present. | Теперь его немного смущал другой вопрос. |
| I had informed him, that some of our crew left their country on account of being ruined by law; that I had already explained the meaning of the word; but he was at a loss how it should come to pass, that the law, which was intended for every man's preservation, should be any man's ruin. | Я сообщил ему, что некоторые матросы моего бывшего экипажа покинули свою родину, потому что были разорены законом; хотя я уже объяснил ему смысл этого слова, однако он недоумевал, каким образом закон, назначение которого охранять интересы каждого, может привести кого-нибудь к разорению. |
| Therefore he desired to be further satisfied what I meant by law, and the dispensers thereof, according to the present practice in my own country; because he thought nature and reason were sufficient guides for a reasonable animal, as we pretended to be, in showing us what he ought to do, and what to avoid." | Поэтому он желал услышать от меня более обстоятельные разъяснения относительно того, что я разумею под законом и его блюстителями согласно практике, существующей в настоящее время у меня на родине: ибо, по его мнению, природа и разум являются достаточными руководителями разумных существ, какими мы считаем себя, и ясно показывают нам, что мы должны делать и чего должны избегать. |
| I assured his honour, "that the law was a science in which I had not much conversed, further than by employing advocates, in vain, upon some injustices that had been done me: however, I would give him all the satisfaction I was able." | Я ответил его милости, что закон есть наука, в которой я мало сведущ, так как все мое знакомство с ней ограничивается безуспешным обращением к помощи стряпчих по поводу некоторых причиненных мне несправедливостей; все же по мере сил я постараюсь удовлетворить его любопытство. |
| I said, "there was a society of men among us, bred up from their youth in the art of proving, by words multiplied for the purpose, that white is black, and black is white, according as they are paid. | Я сказал, что у нас есть сословие людей, смолоду обученных искусству доказывать при помощи пространных речей, что белое - черно, а черное - бело, соответственно деньгам, которые им за это платят. |
| To this society all the rest of the people are slaves. | Это сословие держит в рабстве весь народ. |
| For example, if my neighbour has a mind to my cow, he has a lawyer to prove that he ought to have my cow from me. | Например, если моему соседу понравилась моя корова, то он нанимает стряпчего с целью доказать, что он вправе отнять у меня корову. |
| I must then hire another to defend my right, it being against all rules of law that any man should be allowed to speak for himself. | Со своей стороны, для защиты моих прав мне необходимо нанять другого стряпчего, так как закон никому не позволяет защищаться в суде самостоятельно. |
| Now, in this case, I, who am the right owner, lie under two great disadvantages: first, my lawyer, being practised almost from his cradle in defending falsehood, is quite out of his element when he would be an advocate for justice, which is an unnatural office he always attempts with great awkwardness, if not with ill-will. | Кроме того, мое положение законного собственника оказывается в двух отношениях невыгодным. Во-первых, мои стряпчий, привыкнув почти с колыбели защищать ложь, чувствует себя не в своей стихии, когда ему приходится отстаивать правое дело, и, оказавшись в положении неестественном, всегда действует крайне неуклюже и подчас даже злонамеренно. |
| The second disadvantage is, that my lawyer must proceed with great caution, or else he will be reprimanded by the judges, and abhorred by his brethren, as one that would lessen the practice of the law. | Невыгодно для меня также и то, что мой стряпчий должен проявить крайнюю осмотрительность, иначе он рискует получить замечание со стороны судей и навлечь неприязнь своих собратьев за унижение профессионального достоинства. |
| And therefore I have but two methods to preserve my cow. | Таким образом, у меня есть только два способа сохранить свою корову. |
| The first is, to gain over my adversary's lawyer with a double fee, who will then betray his client by insinuating that he hath justice on his side. | Либо я подкупаю двойным гонораром стряпчего противной стороны, который предает своего клиента, намекнув суду, что справедливость на его стороне. |
| The second way is for my lawyer to make my cause appear as unjust as he can, by allowing the cow to belong to my adversary: and this, if it be skilfully done, will certainly bespeak the favour of the bench. | Либо мой защитник изображает мои претензии как явно несправедливые, высказывая предположение, что корова принадлежит моему противнику; если он сделает это достаточно искусно, то расположение судей в мою пользу обеспечено. |
| Now your honour is to know, that these judges are persons appointed to decide all controversies of property, as well as for the trial of criminals, and picked out from the most dexterous lawyers, who are grown old or lazy; and having been biassed all their lives against truth and equity, lie under such a fatal necessity of favouring fraud, perjury, and oppression, that I have known some of them refuse a large bribe from the side where justice lay, rather than injure the faculty, by doing any thing unbecoming their nature or their office. | Ваша милость должна знать, что судьями у нас называются лица, на которых возложена обязанность решать всякого рода имущественные тяжбы, а также уголовные дела; выбираются они из числа самых искусных стряпчих, состарившихся и обленившихся. Выступая всю свою жизнь против истины и справедливости, судьи эти с роковой необходимостью потворствуют обману, клятвопреступлению и насилию, и я знаю, что сплошь и рядом они отказываются от крупных взяток, предлагаемых им правой стороной, лишь бы только не подорвать авторитет сословия совершением поступка, не соответствующего его природе и достоинству. |
| "It is a maxim among these lawyers that whatever has been done before, may legally be done again: and therefore they take special care to record all the decisions formerly made against common justice, and the general reason of mankind. | В этом судейском сословии установилось правило, что все однажды совершенное может быть законным образом совершено вновь; на этом основании судьи с великою заботливостью сохраняют все старые решения, попирающие справедливость и здравый человеческий смысл. |
| These, under the name of precedents, they produce as authorities to justify the most iniquitous opinions; and the judges never fail of directing accordingly. | Эти решения известны у них под именем прецедентов; на них ссылаются как на авторитет, для оправдания самых несправедливых мнений, и судьи никогда не упускают случая руководствоваться этими прецедентами. |
| "In pleading, they studiously avoid entering into the merits of the cause; but are loud, violent, and tedious, in dwelling upon all circumstances which are not to the purpose. | При разборе тяжеб они тщательно избегают входить в существо дела; зато кричат, горячатся и говорят до изнеможения, останавливаясь на обстоятельствах, не имеющих к делу никакого отношения. |
| For instance, in the case already mentioned; they never desire to know what claim or title my adversary has to my cow; but whether the said cow were red or black; her horns long or short; whether the field I graze her in be round or square; whether she was milked at home or abroad; what diseases she is subject to, and the like; after which they consult precedents, adjourn the cause from time to time, and in ten, twenty, or thirty years, come to an issue. | Так, в упомянутом уже случае они никогда не выразят желания узнать, какое право имеет мой противник на мою корову и какие доказательства этого права он может представить; но проявят величайший интерес к тому, рыжая ли корова или черная; длинные у нее рога или короткие; круглое ли то поле, на котором она паслась, или четырехугольное; дома ли ее доят или на пастбище; каким болезням она подвержена и т. п.; после этого они начнут справляться с прецедентами, будут откладывать дело с одного срока на другой и через десять, двадцать или тридцать лет придут наконец к какому-нибудь решению. |
| "It is likewise to be observed, that this society has a peculiar cant and jargon of their own, that no other mortal can understand, and wherein all their laws are written, which they take special care to multiply; whereby they have wholly confounded the very essence of truth and falsehood, of right and wrong; so that it will take thirty years to decide, whether the field left me by my ancestors for six generations belongs to me, or to a stranger three hundred miles off. | Следует также принять во внимание, что это судейское сословие имеет свой собственный язык, особый жаргон, недоступный пониманию обыкновенных смертных, на котором пишутся все их законы. Законы эти умножаются с таким усердием, что ими совершенно затемнена подлинная сущность истины и лжи, справедливости или несправедливости; поэтому потребовалось бы не меньше тридцати лет, чтобы разрешить вопрос, мне ли принадлежит поле, доставшееся мне от моих предков, владевших им в шести поколениях, или какому-либо чужеземцу, живущему за триста миль от меня. |
| "In the trial of persons accused for crimes against the state, the method is much more short and commendable: the judge first sends to sound the disposition of those in power, after which he can easily hang or save a criminal, strictly preserving all due forms of law." | Судопроизводство над лицами, обвиняемыми в государственных преступлениях, отличается несравненно большей быстротой, и метод его гораздо похвальнее: судья первым делом осведомляется о расположении власть имущих, после чего без труда приговаривает обвиняемого к повешению или оправдывает, строго соблюдая при этом букву закона. |
| Here my master interposing, said, "it was a pity, that creatures endowed with such prodigious abilities of mind, as these lawyers, by the description I gave of them, must certainly be, were not rather encouraged to be instructors of others in wisdom and knowledge." | Тут мой хозяин прервал меня, выразив сожаление, что существа, одаренные такими поразительными способностями, как эти судейские, если судить по моему описанию, не поощряются к наставлению других в мудрости и добродетели. |
| In answer to which I assured his honour, "that in all points out of their own trade, they were usually the most ignorant and stupid generation among us, the most despicable in common conversation, avowed enemies to all knowledge and learning, and equally disposed to pervert the general reason of mankind in every other subject of discourse as in that of their own profession." | В ответ на это я уверил его милость, что во всем, не имеющем отношения к их профессии, они являются обыкновенно самыми невежественными и глупыми из всех нас, неспособными вести самый простой разговор, заклятыми врагами всякого знания и всякой науки, так же склонными извращать здравый человеческий смысл во всех других областях, как они извращают его в своей профессии. |
| CHAPTER VI. | ГЛАВА VI |
| A continuation of the state of England under Queen Anne. | Продолжение описания Англии[146]. |
| The character of a first minister of state in European courts. | Характеристика первого или главного министра при европейских дворах |
| My master was yet wholly at a loss to understand what motives could incite this race of lawyers to perplex, disquiet, and weary themselves, and engage in a confederacy of injustice, merely for the sake of injuring their fellow-animals; neither could he comprehend what I meant in saying, they did it for hire. | Мой хозяин все же был совершенно не способен понять, что заставляет это племя законников тревожиться, беспокоиться, утруждать себя и вступать в союз с несправедливостью только ради причинения вреда своим ближним; он не мог также постичь, что я разумею, говоря, что они делают это за наемную плату. |
| Whereupon I was at much pains to describe to him the use of money, the materials it was made of, and the value of the metals; "that when a Yahoo had got a great store of this precious substance, he was able to purchase whatever he had a mind to; the finest clothing, the noblest houses, great tracts of land, the most costly meats and drinks, and have his choice of the most beautiful females. | В ответ на это мне пришлось с большими затруднениями описать ему употребление денег, материал, из которого они изготовляются, и цену благородных металлов; я сказал ему, что когда еху собирает большой запас этого драгоценного вещества, то он может приобрести все, что ему вздумается: красивые платья, великолепные дома, большие пространства земли, самые дорогие яства и напитки; ему открыт выбор самых красивых самок. |
| Therefore since money alone was able to perform all these feats, our Yahoos thought they could never have enough of it to spend, or to save, as they found themselves inclined, from their natural bent either to profusion or avarice; that the rich man enjoyed the fruit of the poor man's labour, and the latter were a thousand to one in proportion to the former; that the bulk of our people were forced to live miserably, by labouring every day for small wages, to make a few live plentifully." | И так как одни только деньги способны доставить все эти штуки, то нашим еху все кажется, что денег у них недостаточно на расходы или на сбережения, в зависимости от того, к чему они больше предрасположены: к мотовству или к скупости. Я сказал также, что богатые пожинают плоды работы бедных, которых приходится по тысяче на одного богача, и что громадное большинство нашего народа принуждено влачить жалкое существование, работая изо дня в день за скудную плату, чтобы меньшинство могло жить в изобилии. |
| I enlarged myself much on these, and many other particulars to the same purpose; but his honour was still to seek; for he went upon a supposition, that all animals had a title to their share in the productions of the earth, and especially those who presided over the rest. | Я подробно остановился на этом вопросе и разных связанных с ним частностях, но его милость плохо схватывал мою мысль, ибо он исходил из положения, что все животные имеют право на свою долю земных плодов, особенно те, которые господствуют над остальными. |
| Therefore he desired I would let him know, "what these costly meats were, and how any of us happened to want them?" | Поэтому он выразил желание знать, каковы же эти дорогие яства и почему некоторые из нас нуждаются в них. |
| Whereupon I enumerated as many sorts as came into my head, with the various methods of dressing them, which could not be done without sending vessels by sea to every part of the world, as well for liquors to drink as for sauces and innumerable other conveniences. | Тогда я перечислил все самые изысканные кушанья, какие я только мог припомнить, и описал различные способы их приготовления, заметив, что за приправами к ним, за напитками и бесчисленными пряностями приходится посылать корабли за море во все страны света. |
| I assured him "that this whole globe of earth must be at least three times gone round before one of our better female Yahoos could get her breakfast, or a cup to put it in." | Я сказал ему, что нужно, по крайней мере, трижды объехать весь земной шар, прежде чем удастся достать провизию для завтрака какой-нибудь знатной самки наших еху или чашку, в которой он должен быть подан. |
| He said "that must needs be a miserable country which cannot furnish food for its own inhabitants. | Бедна же, однако, страна, - сказал мой собеседник, - которая не может прокормить своего населения! |
| But what he chiefly wondered at was, how such vast tracts of ground as I described should be wholly without fresh water, and the people put to the necessity of sending over the sea for drink." | Но особенно его поразило то, что описанные мной обширные территории совершенно лишены пресной воды и население их вынуждено посылать в заморские земли за питьем. |
| I replied "that England (the dear place of my nativity) was computed to produce three times the quantity of food more than its inhabitants are able to consume, as well as liquors extracted from grain, or pressed out of the fruit of certain trees, which made excellent drink, and the same proportion in every other convenience of life. | Я ответил ему на это, что Англия (дорогая моя родина), по самому скромному подсчету, производит разного рода съестных припасов в три раза больше, чем способно потребить ее население, а что касается питья, то из зерна некоторых злаков и из плодов некоторых растений мы извлекаем или выжимаем сок и получаем, таким образом, превосходные напитки; в такой же пропорции у нас производится все вообще необходимое для жизни. |
| But, in order to feed the luxury and intemperance of the males, and the vanity of the females, we sent away the greatest part of our necessary things to other countries, whence, in return, we brought the materials of diseases, folly, and vice, to spend among ourselves. | Но для утоления сластолюбия и неумеренности самцов и суетности самок мы посылаем большую часть необходимых нам предметов в другие страны, откуда взамен вывозим материалы для питания наших болезней, пороков и прихотей. |
| Hence it follows of necessity, that vast numbers of our people are compelled to seek their livelihood by begging, robbing, stealing, cheating, pimping, flattering, suborning, forswearing, forging, gaming, lying, fawning, hectoring, voting, scribbling, star-gazing, poisoning, whoring, canting, libelling, freethinking, and the like occupations:" every one of which terms I was at much pains to make him understand. | Отсюда неизбежно следует, что огромное количество моих соотечественников вынуждено добывать себе пропитание нищенством, грабежом, воровством, мошенничеством, сводничеством, клятвопреступлением, лестью, подкупами, подлогами, игрой, ложью, холопством, бахвальством, торговлей избирательными голосами, бумагомаранием, звездочетством, отравлением, развратом, ханжеством, клеветой, вольнодумством и тому подобными занятиями; читатель может себе представить, сколько труда мне понадобилось, чтобы растолковать гуигнгнму каждое из этих слов[147]. |
| "That wine was not imported among us from foreign countries to supply the want of water or other drinks, but because it was a sort of liquid which made us merry by putting us out of our senses, diverted all melancholy thoughts, begat wild extravagant imaginations in the brain, raised our hopes and banished our fears, suspended every office of reason for a time, and deprived us of the use of our limbs, till we fell into a profound sleep; although it must be confessed, that we always awaked sick and dispirited; and that the use of this liquor filled us with diseases which made our lives uncomfortable and short. | Я объяснил ему, что вино, привозимое к нам из чужих стран, служит не для восполнения недостатка в воде и в других напитках, но влага эта веселит нас, одурманивает, рассеивает грустные мысли, наполняет мозг фантастическими образами, убаюкивает несбыточными надеждами, прогоняет страх, приостанавливает на некоторое время деятельность разума, лишает нас способности управлять движениями нашего тела и в заключение погружает в глубокий сон; правда, нужно признать, что от такого сна мы просыпаемся всегда больными и удрученными и что употребление этой влаги рождает в нас всякие недуги, делает нашу жизнь несчастной и сокращает ее. |
| "But beside all this, the bulk of our people supported themselves by furnishing the necessities or conveniences of life to the rich and to each other. | Кроме все этого, большинство населения добывает у нас средства к существованию снабжением богачей и вообще друг друга предметами первой необходимости и роскоши. |
| For instance, when I am at home, and dressed as I ought to be, I carry on my body the workmanship of a hundred tradesmen; the building and furniture of my house employ as many more, and five times the number to adorn my wife." | Например, когда я нахожусь у себя дома и одеваюсь как мне полагается, я ношу на своем теле работу сотни ремесленников; постройка и обстановка моего дома требуют еще большего количества рабочих, а чтобы нарядить мою жену, нужно увеличить это число еще в пять раз. |
| I was going on to tell him of another sort of people, who get their livelihood by attending the sick, having, upon some occasions, informed his honour that many of my crew had died of diseases. But here it was with the utmost difficulty that I brought him to apprehend what I meant. | Я собрался было рассказать ему еще об одном разряде людей, добывающих себе средства к жизни уходом за больными, ибо не раз уже упоминал его милости, что много матросов на моем корабле погибло от болезней; но тут мне пришлось затратить много времени на то, чтобы растолковать ему мои намерения. |
| "He could easily conceive, that a Houyhnhnm, grew weak and heavy a few days before his death, or by some accident might hurt a limb; but that nature, who works all things to perfection, should suffer any pains to breed in our bodies, he thought impossible, and desired to know the reason of so unaccountable an evil." | Для него было вполне понятно, что каждый гуигнгнм слабеет и отяжелевает за несколько дней до смерти или может случайно поранить себя. Но он не мог допустить, чтобы природа, все произведения которой совершенны, способна была взращивать в нашем теле болезни, и пожелал узнать причину этого непостижимого бедствия. |
| I told him "we fed on a thousand things which operated contrary to each other; that we ate when we were not hungry, and drank without the provocation of thirst; that we sat whole nights drinking strong liquors, without eating a bit, which disposed us to sloth, inflamed our bodies, and precipitated or prevented digestion; that prostitute female Yahoos acquired a certain malady, which bred rottenness in the bones of those who fell into their embraces; that this, and many other diseases, were propagated from father to son; so that great numbers came into the world with complicated maladies upon them; that it would be endless to give him a catalogue of all diseases incident to human bodies, for they would not be fewer than five or six hundred, spread over every limb and joint-in short, every part, external and intestine, having diseases appropriated to itself. | Я рассказал ему, что мы употребляем в пищу тысячу различных веществ, которые часто оказывают на наш организм самые противоположные действия; что мы едим, когда мы не голодны, и пьем, не чувствуя никакой жажды; что целые ночи напролет мы поглощаем крепкие напитки и ничего при этом не едим, что располагает нас к лени, воспаляет наши внутренности, расстраивает желудок или препятствует пищеварению; что занимающиеся проституцией самки еху наживают особую болезнь, от которой гниют кости, и заражают этой болезнью каждого, кто попадает в их объятия; что эта болезнь, как и многие другие, передается от отца к сыну, так что многие из нас уже при рождении на свет носят в себе зачатки недугов; что понадобилось бы слишком много времени для перечисления всех болезней, которым подвержено человеческое тело, так как не менее пяти- или шестисот их поражают каждый его член и сустав; словом, всякая часть нашего тела, как внешняя, так и внутренняя, подвержена множеству свойственных ей болезней. |
| To remedy which, there was a sort of people bred up among us in the profession, or pretence, of curing the sick. | Для борьбы с этим злом у нас существует особый род людей, обученных искусству лечить или морочить больных. |
| And because I had some skill in the faculty, I would, in gratitude to his honour, let him know the whole mystery and method by which they proceed. "Their fundamental is, that all diseases arise from repletion; whence they conclude, that a great evacuation of the body is necessary, either through the natural passage or upwards at the mouth. Their next business is from herbs, minerals, gums, oils, shells, salts, juices, sea-weed, excrements, barks of trees, serpents, toads, frogs, spiders, dead men's flesh and bones, birds, beasts, and fishes, to form a composition, for smell and taste, the most abominable, nauseous, and detestable, they can possibly contrive, which the stomach immediately rejects with loathing, and this they call a vomit; or else, from the same store-house, with some other poisonous additions, they command us to take in at the orifice above or below (just as the physician then happens to be disposed) a medicine equally annoying and disgustful to the bowels; which, relaxing the belly, drives down all before it; and this they call a purge, or a clyster. For nature (as the physicians allege) having intended the superior anterior orifice only for the intromission of solids and liquids, and the inferior posterior for ejection, these artists ingeniously considering that in all diseases nature is forced out of her seat, therefore, to replace her in it, the body must be treated in a manner directly contrary, by interchanging the use of each orifice; forcing solids and liquids in at the anus, and making evacuations at the mouth. | И так как я обладал некоторыми сведениями в этом искусстве, то в знак благодарности к его милости изъявил готовность посвятить его в тайны и методы их действий. |
| "But, besides real diseases, we are subject to many that are only imaginary, for which the physicians have invented imaginary cures; these have their several names, and so have the drugs that are proper for them; and with these our female Yahoos are always infested. | Но, кроме действительных болезней, мы подвержены множеству мнимых, против которых врачи изобрели мнимое лечение; эти болезни имеют свои названия и соответствующие лекарства; ими всегда страдают самки наших еху. |
| "One great excellency in this tribe, is their skill at prognostics, wherein they seldom fail; their predictions in real diseases, when they rise to any degree of malignity, generally portending death, which is always in their power, when recovery is not: and therefore, upon any unexpected signs of amendment, after they have pronounced their sentence, rather than be accused as false prophets, they know how to approve their sagacity to the world, by a seasonable dose. | Особенно отличается это племя в искусстве прогноза; тут они редко совершают промах; действительно, в случае настоящей болезни, более или менее злокачественной, медики обыкновенно предсказывают смерть, которая всегда в их власти, между тем как излечение от них не зависит; поэтому при неожиданных признаках улучшения, после того как ими уже был произнесен приговор, они, не желая прослыть лжепророками, умеют доказать свою мудрость своевременно данной дозой лекарства. |
| "They are likewise of special use to husbands and wives who are grown weary of their mates; to eldest sons, to great ministers of state, and often to princes." | Равным образом они бывают весьма полезны мужьям и женам, если те надоели друг другу, старшим сыновьям, министрам и часто государям. |
| I had formerly, upon occasion, discoursed with my master upon the nature of government in general, and particularly of our own excellent constitution, deservedly the wonder and envy of the whole world. | Мне уже раньше приходилось беседовать с моим хозяином о природе правительства вообще и в частности о нашей превосходной конституции, вызывающей заслуженное удивление и зависть всего света. |
| But having here accidentally mentioned a minister of state, he commanded me, some time after, to inform him, "what species of Yahoo I particularly meant by that appellation." | Но когда я случайно при этом упомянул государственного министра, то мой хозяин спустя некоторое время попросил меня объяснить ему, какую именно разновидность еху обозначаю я этим словом. |
| I told him, "that a first or chief minister of state, who was the person I intended to describe, was the creature wholly exempt from joy and grief, love and hatred, pity and anger; at least, makes use of no other passions, but a violent desire of wealth, power, and titles; that he applies his words to all uses, except to the indication of his mind; that he never tells a truth but with an intent that you should take it for a lie; nor a lie, but with a design that you should take it for a truth; that those he speaks worst of behind their backs are in the surest way of preferment; and whenever he begins to praise you to others, or to yourself, you are from that day forlorn. | Я ответил ему, что первый или главный государственный министр[148], особу которого я намереваюсь описать, является существом, совершенно не подверженным радости и горю, любви и ненависти, жалости и гневу; по крайней мере, он не проявляет никаких страстей, кроме неистовой жажды богатства, власти и титулов; что он пользуется словами для самых различных целей, но только не для выражения своих мыслей; что он никогда не говорит правды иначе как с намерением, чтобы ее приняли за ложь, и лжет только в тех случаях, когда хочет выдать свою ложь за правду; что люди, о которых он дурно отзывается за глаза, могут быть уверены, что они находятся на пути к почестям; если же он начинает хвалить вас перед другими или в глаза, с того самого дня вы человек пропащий. |
| The worst mark you can receive is a promise, especially when it is confirmed with an oath; after which, every wise man retires, and gives over all hopes. | Наихудшим предзнаменованием для вас бывает обещание, особенно когда оно подтверждается клятвой; после этого каждый благоразумный человек удаляется и оставляет всякую надежду. |
| "There are three methods, by which a man may rise to be chief minister. | Есть три способа, при помощи которых можно достигнуть поста главного министра. |
| The first is, by knowing how, with prudence, to dispose of a wife, a daughter, or a sister; the second, by betraying or undermining his predecessor; and the third is, by a furious zeal, in public assemblies, against the corruption's of the court. | Первый способ - уменье благоразумно распорядиться женой, дочерью или сестрой; второй - предательство своего предшественника или подкоп под него; и, наконец, третий -яростное обличение в общественных собраниях испорченности двора. |
| But a wise prince would rather choose to employ those who practise the last of these methods; because such zealots prove always the most obsequious and subservient to the will and passions of their master. | Однако мудрый государь обыкновенно отдает предпочтение тем, кто применяет последний способ, ибо эти фанатики всегда с наибольшим раболепием будут потакать прихотям и страстям своего господина. |
| That these ministers, having all employments at their disposal, preserve themselves in power, by bribing the majority of a senate or great council; and at last, by an expedient, called an act of indemnity" (whereof I described the nature to him), "they secure themselves from after-reckonings, and retire from the public laden with the spoils of the nation. | Достигнув власти, министр, в распоряжении которого все должности, укрепляет свое положение путем подкупа большинства сенаторов или членов большого совета; в заключение, оградив себя от всякой ответственности особым актом, называемым амнистией (я изложил его милости сущность этого акта), он удаляется от общественной деятельности, отягченный награбленным у народа богатством. |
| "The palace of a chief minister is a seminary to breed up others in his own trade: the pages, lackeys, and porters, by imitating their master, become ministers of state in their several districts, and learn to excel in the three principal ingredients, of insolence, lying, and bribery. | Дворец первого министра служит питомником для выращивания других подобных ему людей: пажи, лакеи, швейцары, подражая своему господину, становятся такими же министрами в своей сфере и в совершенстве изучают три главных составных части его искусства: наглость, ложь и подкуп. |
| Accordingly, they have a subaltern court paid to them by persons of the best rank; and sometimes by the force of dexterity and impudence, arrive, through several gradations, to be successors to their lord. | Вследствие этого у каждого из них есть свой маленький двор, образуемый людьми высшего круга. Подчас благодаря ловкости и бесстыдству им удается, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, стать преемниками своего господина. |
| "He is usually governed by a decayed wench, or favourite footman, who are the tunnels through which all graces are conveyed, and may properly be called, in the last resort, the governors of the kingdom." | Первым министром управляет обыкновенно какая-нибудь старая распутница или лакей-фаворит, они являются каналами, по которым разливаются все милости министра, и по справедливости могут быть названы в последнем счете правителями государства. |
| One day, in discourse, my master, having heard me mention the nobility of my country, was pleased to make me a compliment which I could not pretend to deserve: "that he was sure I must have been born of some noble family, because I far exceeded in shape, colour, and cleanliness, all the Yahoos of his nation, although I seemed to fail in strength and agility, which must be imputed to my different way of living from those other brutes; and besides I was not only endowed with the faculty of speech, but likewise with some rudiments of reason, to a degree that, with all his acquaintance, I passed for a prodigy." | Однажды, услышав мое упоминание о знати нашей страны, хозяин удостоил меня комплиментом, которого я совсем не заслужил. Он сказал, что я, наверное, родился в благородной семье, так как по сложению, цвету кожи и чистоплотности я значительно превосхожу всех еху его родины, хотя, по-видимому, и уступаю последним в силе и ловкости, что, по его мнению, обусловлено моим образом жизни, отличающимся от образа жизни этих животных; кроме того, я не только одарен способностью речи, но также некоторыми зачатками разума в такой степени, что все его знакомые почитают меня за чудо. |
| He made me observe, "that among the Houyhnhnms, the white, the sorrel, and the iron-gray, were not so exactly shaped as the bay, the dapple-gray, and the black; nor born with equal talents of mind, or a capacity to improve them; and therefore continued always in the condition of servants, without ever aspiring to match out of their own race, which in that country would be reckoned monstrous and unnatural." | Он обратил мое внимание на то, что среди гуигнгнмов белые, гнедые и темно-серые хуже сложены, чем серые в яблоках, караковые и вороные; они не обладают такими природными дарованиями и в меньшей степени поддаются развитию; поэтому всю свою жизнь они остаются в положении слуг, даже и не мечтая о лучшей участи, ибо все их притязания были бы признаны здесь противоестественными и чудовищными. |
| I made his honour my most humble acknowledgments for the good opinion he was pleased to conceive of me, but assured him at the same time, "that my birth was of the lower sort, having been born of plain honest parents, who were just able to give me a tolerable education; that nobility, among us, was altogether a different thing from the idea he had of it; that our young noblemen are bred from their childhood in idleness and luxury; that, as soon as years will permit, they consume their vigour, and contract odious diseases among lewd females; and when their fortunes are almost ruined, they marry some woman of mean birth, disagreeable person, and unsound constitution (merely for the sake of money), whom they hate and despise. That the productions of such marriages are generally scrofulous, rickety, or deformed children; by which means the family seldom continues above three generations, unless the wife takes care to provide a healthy father, among her neighbours or domestics, in order to improve and continue the breed. That a weak diseased body, a meagre countenance, and sallow complexion, are the true marks of noble blood; and a healthy robust appearance is so disgraceful in a man of quality, that the world concludes his real father to have been a groom or a coachman. | Я выразил его милости мою нижайшую благодарность за доброе мнение, которое ему угодно было составить обо мне, но уверил его в то же время, что происхождение мое очень невысокое, так как мои родители были скромные честные люди, которые едва имели возможность дать мне сносное образование; я сказал ему, что наша знать совсем не похожа на то представление, какое он составил о ней; что молодые ее представители с самого детства воспитываются в праздности и роскоши и, как только им позволяет возраст, сжигают свои силы в обществе распутных женщин, от которых заражаются дурными болезнями; промотав, таким образом, почти все свое состояние, они женятся ради денег на женщинах низкого происхождения, не отличающихся ни красотой, ни здоровьем, которых они ненавидят и презирают; что плодом таких браков обыкновенно являются золотушные, рахитичные или уродливые дети, вследствие чего знатные фамилии редко сохраняются долее трех поколений, разве только жены предусмотрительно выбирают среди соседей и прислуги здоровых отцов в целях улучшения и продолжения рода; что слабое болезненное тело, худоба и землистый цвет лица служат верными признаками благородной крови, здоровое и крепкое сложение считается даже бесчестием для человека знатного, ибо при виде такого здоровяка все тотчас заключают, что его настоящим отцом был конюх или кучер. |
| The imperfections of his mind run parallel with those of his body, being a composition of spleen, dullness, ignorance, caprice, sensuality, and pride. | Недостатки физические находятся в полном соответствии с недостатками умственными и нравственными, так что люди эти представляют собой смесь хандры, тупоумия, невежества, самодурства, чувственности и спеси. |
| "Without the consent of this illustrious body, no law can be enacted, repealed, or altered: and these nobles have likewise the decision of all our possessions, without appeal." [514] | И вот без согласия этого блестящего класса не может быть издан, отменен или изменен ни один закон; эти же люди безапелляционно решают все наши имущественные отношения[149]. |
| CHAPTER VII. | ГЛАВА VII |
| The author's great love of his native country. | Великая любовь автора к своей родной стране. |
| His master's observations upon the constitution and administration of England, as described by the author, with parallel cases and comparisons. | Замечания хозяина относительно описанных автором английской конституции и английского правления, с приведением параллелей и сравнений. |
| His master's observations upon human nature. | Наблюдения хозяина над человеческой природой |
| The reader may be disposed to wonder how I could prevail on myself to give so free a representation of my own species, among a race of mortals who are already too apt to conceive the vilest opinion of humankind, from that entire congruity between me and their Yahoos. | Читатель будет, пожалуй, удивлен, каким образом я мог решиться изобразить наше племя в столь неприкрытом виде перед породой существ, и без того очень склонявшихся к самому неблагоприятному мнению о человеческом роде благодаря моему полному сходству с тамошними еху. |
| But I must freely confess, that the many virtues of those excellent quadrupeds, placed in opposite view to human corruptions, had so far opened my eyes and enlarged my understanding, that I began to view the actions and passions of man in a very different light, and to think the honour of my own kind not worth managing; which, besides, it was impossible for me to do, before a person of so acute a judgment as my master, who daily convinced me of a thousand faults in myself, whereof I had not the least perception before, and which, with us, would never be numbered even among human infirmities. | Но я должен чистосердечно признаться, что сопоставление множества добродетелей этих прекрасных четвероногих с человеческой испорченностью до такой степени раскрыло мне глаза и расширило мой кругозор, что поступки и страсти человека предстали мне в совершенно новом свете, и я пришел к заключению, что не стоит щадить честь моего племени; впрочем, мне бы это и не удалось в присутствии лица со столь проницательным умом, как мой хозяин, ежедневно изобличавший меня в тысяче пороков, которых я вовсе не замечал до сих пор и которые у нас, людей, не считались бы даже легкими недостатками. |
| I had likewise learned, from his example, an utter detestation of all falsehood or disguise; and truth appeared so amiable to me, that I determined upon sacrificing every thing to it. | Равным образом, следуя его примеру, я воспитал в себе глубокую ненависть ко всякой лжи и притворству, и истина стала мне столь любезной, что ради нее я решил пожертвовать всем. |
| Let me deal so candidly with the reader as to confess that there was yet a much stronger motive for the freedom I took in my representation of things. | Но я хочу быть вполне откровенным с читателем и сознаюсь, что у меня было еще более могущественное побуждение не церемониться, изображая положение вещей у нас. |
| I had not yet been a year in this country before I contracted such a love and veneration for the inhabitants, that I entered on a firm resolution never to return to humankind, but to pass the rest of my life among these admirable Houyhnhnms, in the contemplation and practice of every virtue, where I could have no example or incitement to vice. | Не прожив в этой стране даже года, я проникся такой любовью и уважением к ее обитателям, что принял твердое решение никогда больше не возвращаться к людям и провести остаток дней своих среди этих удивительных гуигнгнмов, созерцая всяческую добродетель и упражняясь в ней; в стране, где передо мной вовсе не было дурных примеров и поощрений к пороку. |
| But it was decreed by fortune, my perpetual enemy, that so great a felicity should not fall to my share. | Но судьба, мой вечный враг, постановила не отпускать на мою долю столь великого счастья. |
| However, it is now some comfort to reflect, that in what I said of my countrymen, I extenuated their faults as much as I durst before so strict an examiner; and upon every article gave as favourable a turn as the matter would bear. | Однако я не без удовольствия думаю сейчас, что в рассказах о моих соотечественниках я смягчил их недостатки, насколько это было возможно в присутствии столь проницательного ума, и каждый пункт оборачивал так, чтобы представить его в наиболее выгодном освещении. |
| For, indeed, who is there alive that will not be swayed by his bias and partiality to the place of his birth? | Ибо есть разве живое существо, которое не питало бы слабости и не относилось бы пристрастно к месту своего рождения? |
| I have related the substance of several conversations I had with my master during the greatest part of the time I had the honour to be in his service; but have, indeed, for brevity sake, omitted much more than is here set down. | Я передал только самое существенное из моих многочисленных бесед с хозяином, продолжавшихся почти все время, пока я имел честь состоять у него на службе, и для краткости опустил гораздо больше, чем приведено мной здесь. |
| When I had answered all his questions, and his curiosity seemed to be fully satisfied, he sent for me one morning early, and commanded me to sit down at some distance (an honour which he had never before conferred upon me). He said, "he had been very seriously considering my whole story, as far as it related both to myself and my country; that he looked upon us as a sort of animals, to whose share, by what accident he could not conjecture, some small pittance of reason had fallen, whereof we made no other use, than by its assistance, to aggravate our natural corruptions, and to acquire new ones, which nature had not given us; that we disarmed ourselves of the few abilities she had bestowed; had been very successful in multiplying our original wants, and seemed to spend our whole lives in vain endeavours to supply them by our own inventions; that, as to myself, it was manifest I had neither the strength nor agility of a common Yahoo; that I walked infirmly on my hinder feet; had found out a contrivance to make my claws of no use or defence, and to remove the hair from my chin, which was intended as a shelter from the sun and the weather: lastly, that I could neither run with speed, nor climb trees like my brethren," as he called them, "the Yahoos in his country. | Когда я ответил на все вопросы хозяина и его любопытство было, по-видимому, вполне удовлетворено, он послал однажды рано утром за мной и, пригласив меня сесть на некотором от него расстоянии (честь, которой раньше я никогда не удостаивался), сказал, что он серьезно размышлял по поводу рассказанного мной как о себе, так и о моей родине, и пришел к заключению, что мы являемся особенной породой животных, наделенных благодаря какой-то непонятной для него случайности крохотной частицей разума, каковым мы пользуемся лишь для усугубления прирожденных нам пороков и для приобретения новых, от природы нам несвойственных. Заглушая в себе многие дарования, которыми наделила нас она, мы необыкновенно искусны по части умножения наших первоначальных потребностей и, по-видимому, проводим всю свою жизнь в суетных стараниях удовлетворить их при помощи изобретенных нами средств. Что касается меня самого, то я, очевидно, не обладаю ни силой, ни ловкостью среднего еху; нетвердо хожу на задних ногах; ухитрился сделать свои когти совершенно бесполезными и непригодными для защиты и удалить с подбородка волосы, предназначенные служить прикрытием от солнца и непогоды. Наконец, я не могу ни быстро бегать, ни взбираться на деревья, подобно моим братьям (как он все время называл их), местным еху. |
| "That our institutions of government and law were plainly owing to our gross defects in reason, and by consequence in virtue; because reason alone is sufficient to govern a rational creature; which was, therefore, a character we had no pretence to challenge, even from the account I had given of my own people; although he manifestly perceived, that, in order to favour them, I had concealed many particulars, and often said the thing which was not. | Существование у нас правительства и законов, очевидно, обусловлено большим несовершенством нашего разума, а следовательно, и добродетели; ибо для управления разумным существом достаточно одного разума[150]; таким образом, мы, по-видимому, вовсе не притязаем на обладание им, даже если судить по моему рассказу, хотя он ясно заметил, что я стараюсь утаить многие подробности для более благоприятного представления о моих соотечественниках и часто говорю то, чего нет. |
| "He was the more confirmed in this opinion, because, he observed, that as I agreed in every feature of my body with other Yahoos, except where it was to my real disadvantage in point of strength, speed, and activity, the shortness of my claws, and some other particulars where nature had no part; so from the representation I had given him of our lives, our manners, and our actions, he found as near a resemblance in the disposition of our minds." | Еще более укрепился он в этом мнении, когда заметил, что - подобно полному сходству моего тела с телом еху, кроме немногих отличий не в мою пользу: меньшей силы, ловкости и быстроты, коротких когтей и еще некоторых особенностей искусственного происхождения -образ нашей жизни, наши нравы и наши поступки, согласно нарисованной мной картине, обнаруживают такое же сходство между нами и еху и в умственном отношении. |
| He said, "the Yahoos were known to hate one another, more than they did any different species of animals; and the reason usually assigned was, the odiousness of their own shapes, which all could see in the rest, but not in themselves. | Еху, сказал он, ненавидят друг друга больше, чем животных других видов; причину этого явления обыкновенно усматривают в их внешнем безобразии, которое они видят у других представителей своей породы, но не замечают у себя самих. |
| He had therefore begun to think it not unwise in us to cover our bodies, and by that invention conceal many of our deformities from each other, which would else be hardly supportable. | Поэтому он склонен считать не таким уж неразумным наш обычай покрывать тело и при помощи этого изобретения прятать друг от друга телесные недостатки, которые иначе были бы невыносимы. |
| But he now found he had been mistaken, and that the dissensions of those brutes in his country were owing to the same cause with ours, as I had described them. | Но теперь он находит, что им была допущена ошибка и что причины раздоров среди этих скотов здесь, у него на родине, те же самые, что и описанные мной причины раздоров среди моих соплеменников. |
| For if," said he, "you throw among five Yahoos as much food as would be sufficient for fifty, they will, instead of eating peaceably, fall together by the ears, each single one impatient to have all to itself; and therefore a servant was usually employed to stand by while they were feeding abroad, and those kept at home were tied at a distance from each other: that if a cow died of age or accident, before a Houyhnhnm could secure it for his own Yahoos, those in the neighbourhood would come in herds to seize it, and then would ensue such a battle as I had described, with terrible wounds made by their claws on both sides, although they seldom were able to kill one another, for want of such convenient instruments of death as we had invented. | В самом деле (сказал он), если вы даете пятерым еху корму, которого хватило бы для пятидесяти, то они, вместо того чтобы спокойно приступить к еде, затевают драку, и каждый старается захватить все для себя. Поэтому, когда еху кормят вне дома, то к ним обыкновенно приставляют слугу; дома же их держат на привязи на некотором расстоянии друг от друга. Если падает корова от старости или от болезни и гуигнгнм не успеет вовремя взять ее труп для своих еху, то к ней стадами сбегаются окрестные еху и набрасываются на добычу; тут между ними завязываются целые сражения, вроде описанных мной; они наносят когтями страшные раны друг другу, но убивать противника им удается редко, потому что у них нет изобретенных нами смертоносных орудий. |
| At other times, the like battles have been fought between the Yahoos of several neighbourhoods, without any visible cause; those of one district watching all opportunities to surprise the next, before they are prepared. | Иногда подобные сражения между еху соседних местностей начинаются без всякой видимой причины; еху одной местности всячески стараются напасть на соседей врасплох, прежде чем те успели приготовиться. |
| But if they find their project has miscarried, they return home, and, for want of enemies, engage in what I call a civil war among themselves. | Но если они терпят почему-либо неудачу, то возвращаются домой и, за отсутствием неприятеля, завязывают между собой то, что я назвал гражданской войной. |
| "That in some fields of his country there are certain shining stones of several colours, whereof the Yahoos are violently fond: and when part of these stones is fixed in the earth, as it sometimes happens, they will dig with their claws for whole days to get them out; then carry them away, and hide them by heaps in their kennels; but still looking round with great caution, for fear their comrades should find out their treasure." | В некоторых местах этой страны попадаются разноцветные блестящие камни, к которым еху питают настоящую страсть; и если камни эти крепко сидят в земле, как это иногда случается, они роют когтями с утра до ночи, чтобы вырвать их, после чего уносят свою добычу и кучами зарывают ее у себя в логовищах; они действуют при этом с крайней осторожностью, беспрестанно оглядываясь по сторонам из боязни, как бы товарищи не открыли их сокровищ. |
| My master said, "he could never discover the reason of this unnatural appetite, or how these stones could be of any use to a Yahoo; but now he believed it might proceed from the same principle of avarice which I had ascribed to mankind. | Мой хозяин никак не мог понять причину столь неестественного влечения и узнать, для чего нужны еху эти камни; но теперь ему кажется, что влечение это проистекает от той самой скупости, которую я приписываю человеческому роду. |
| That he had once, by way of experiment, privately removed a heap of these stones from the place where one of his Yahoos had buried it; whereupon the sordid animal, missing his treasure, by his loud lamenting brought the whole herd to the place, there miserably howled, then fell to biting and tearing the rest, began to pine away, would neither eat, nor sleep, nor work, till he ordered a servant privately to convey the stones into the same hole, and hide them as before; which, when his Yahoo had found, he presently recovered his spirits and good humour, but took good care to remove them to a better hiding place, and has ever since been a very serviceable brute." | Однажды, ради опыта, он потихоньку убрал кучу этих камней с места, куда один из его еху зарыл их; скаредное животное, заметив исчезновение своего сокровища, подняло такой громкий и жалобный вой, что сбежалось целое стадо еху и стало подвывать ему; ограбленный с яростью набросился на товарищей, стал кусать и царапать их, потом затосковал, не хотел ни есть, ни спать, ни работать, пока хозяин не приказал слуге потихоньку положить камни на прежнее место; обнаружив свои драгоценности, еху сразу же оживился и повеселел, но заботливо спрятал сокровище в более укромное место и с тех пор всегда был скотиной покорной и работящей. |
| My master further assured me, which I also observed myself, "that in the fields where the shining stones abound, the fiercest and most frequent battles are fought, occasioned by perpetual inroads of the neighbouring Yahoos." | Хозяин утверждал также, - да я и сам это наблюдал, - что наиболее ожесточенные сражения между еху происходят чаще всего на полях, изобилующих блестящими камнями, потому что поля эти подвергаются постоянным нашествиям окрестных еху. |
| He said, "it was common, when two Yahoos discovered such a stone in a field, and were contending which of them should be the proprietor, a third would take the advantage, and carry it away from them both;" which my master would needs contend to have some kind of resemblance with our suits at law; wherein I thought it for our credit not to undeceive him; since the decision he mentioned was much more equitable than many decrees among us; because the plaintiff and defendant there lost nothing beside the stone they contended for: whereas our courts of equity would never have dismissed the cause, while either of them had any thing left. | Когда два еху, продолжал хозяин, находят в поле такой камень и вступают в борьбу за обладание им, то сплошь и рядом он достается третьему, который, пользуясь случаем, схватывает и уносит его. Мой хозяин усматривал тут некоторое сходство с нашими тяжбами; щадя наше доброе имя, я не стал разубеждать его, ибо упомянутое им разрешение спора было гораздо справедливее многих наших судебных постановлений. В самом деле, здесь тяжущиеся не теряют ничего, кроме оспариваемого ими друг у друга камня, между тем как наши совестные суды никогда не прекращают дела, пока вконец не разорят обеих сторон. |
| My master, continuing his discourse, said, "there was nothing that rendered the Yahoos more odious, than their undistinguishing appetite to devour every thing that came in their way, whether herbs, roots, berries, the corrupted flesh of animals, or all mingled together: and it was peculiar in their temper, that they were fonder of what they could get by rapine or stealth, at a greater distance, than much better food provided for them at home. | Продолжая свою речь, мой хозяин сказал, что ничто так не отвратительно в еху, как их прожорливость, благодаря которой они набрасываются без разбора на все, что попадается им под ноги: травы, коренья, ягоды, протухшее мясо или все это вместе; и замечательной их особенностью является то, что пищу, похищенную ими или добытую грабежом где-нибудь вдали, они предпочитают гораздо лучшей пище, приготовленной для них дома. |
| If their prey held out, they would eat till they were ready to burst; after which, nature had pointed out to them a certain root that gave them a general evacuation. | Если добыча их велика, они едят ее до тех пор, пока вмещает брюхо, после чего инстинкт указывает им особый корень, вызывающий радикальное очищение желудка. |
| "There was also another kind of root, very juicy, but somewhat rare and difficult to be found, which the Yahoos sought for with much eagerness, and would suck it with great delight; it produced in them the same effects that wine has upon us. | Здесь попадается еще один очень сочный корень, правда, очень редко, и найти его нелегко; еху старательно разыскивают этот корень и с большим наслаждением его сосут; он производит на них то же действие, какое на нас производит вино. |
| It would make them sometimes hug, and sometimes tear one another; they would howl, and grin, and chatter, and reel, and tumble, and then fall asleep in the mud." | Под его влиянием они то целуются, то дерутся, ревут, гримасничают, что-то лопочут, выписывают мыслете, спотыкаются, падают в грязь и засыпают. |
| I did indeed observe that the Yahoos were the only animals in this country subject to any diseases; which, however, were much fewer than horses have among us, and contracted, not by any ill-treatment they meet with, but by the nastiness and greediness of that sordid brute. | Я обратил внимание, что в этой стране еху являются единственными животными, которые подвержены болезням; однако этих болезней у них гораздо меньше, чем у наших лошадей. Все они обусловлены не дурным обращением с ними, а нечистоплотностью и обжорством этих гнусных скотов. |
| Neither has their language any more than a general appellation for those maladies, which is borrowed from the name of the beast, and called hnea-yahoo, or Yahoo's evil; and the cure prescribed is a mixture of their own dung and urine, forcibly put down the Yahoo's throat. | Язык гуигнгнмов знает только одно общее название для всех этих болезней, образованное от имени самого животного: гниеху, то есть болезнь еху; средством от этой болезни является микстура из кала и мочи этих животных, насильно вливаемая больному еху в глотку. |
| This I have since often known to have been taken with success, and do here freely recommend it to my countrymen for the public good, as an admirable specific against all diseases produced by repletion. | По моим наблюдениям, лекарство это приносит большую пользу, и в интересах общественного блага я смело рекомендую его моим соотечественникам как превосходное средство против всех недомоганий, вызванных пресыщением. |
| "As to learning, government, arts, manufactures, and the like," my master confessed, "he could find little or no resemblance between the Yahoos of that country and those in ours; for he only meant to observe what parity there was in our natures. | Что касается науки, системы управления, искусства, промышленности и тому подобных вещей, то мой хозяин признался, что в этом отношении он не находит почти никакого сходства между еху его страны и нашей. |
| He had heard, indeed, some curious Houyhnhnms observe, that in most herds there was a sort of ruling Yahoo (as among us there is generally some leading or principal stag in a park), who was always more deformed in body, and mischievous in disposition, than any of the rest; that this leader had usually a favourite as like himself as he could get, whose employment was to lick his master's feet and posteriors, and drive the female Yahoos to his kennel; for which he was now and then rewarded with a piece of ass's flesh. | А его интересовали только те черты, в которых обнаруживается сходство нашей природы. Правда, он слышал от некоторых любознательных гуигнгнмов, что в большинстве стад еху бывают своего рода правители (подобно тому как в наших парках стада оленей имеют обыкновенно своих вожаков), которые всегда являются самыми безобразными и злобными во всем стаде. У каждого такого вожака бывает обыкновенно фаворит, имеющий чрезвычайное с ним сходство, обязанность которого заключается в том, что он лижет ноги и задницу своего господина и поставляет самок в его логовище; в благодарность за это его время от времени награждают куском ослиного мяса. |
| This favourite is hated by the whole herd, and therefore, to protect himself, keeps always near the person of his leader. | Этого фаворита ненавидит все стадо, и потому для безопасности он всегда держится возле своего господина. |
| He usually continues in office till a worse can be found; but the very moment he is discarded, his successor, at the head of all the Yahoos in that district, young and old, male and female, come in a body, and discharge their excrements upon him from head to foot. | Обыкновенно он остается у власти до тех пор, пока не найдется еще худшего; и едва только он получает отставку, как все еху этой области, молодые и старые, самцы и самки, во главе с его преемником, плотно обступают его и обдают с головы до ног своими испражнениями. |
| But how far this might be applicable to our courts, and favourites, and ministers of state, my master said I could best determine." | Насколько все это приложимо к нашим дворам, фаворитам и министрам, хозяин предложил определить мне самому. |
| I durst make no return to this malicious insinuation, which debased human understanding below the sagacity of a common hound, who has judgment enough to distinguish and follow the cry of the ablest dog in the pack, without being ever mistaken. | Я не осмелился возразить что-нибудь на эту злобную инсинуацию, ставившую человеческий разум ниже чутья любой охотничьей собаки, которая обладает достаточной сообразительностью, чтобы различить лай наиболее опытного кобеля в своре и следовать за ним, никогда при этом не ошибаясь. |
| My master told me, "there were some qualities remarkable in the Yahoos, which he had not observed me to mention, or at least very slightly, in the accounts I had given of humankind." | Хозяин мой заметил мне, что у еху есть еще несколько замечательных особенностей, о которых я или не упомянул вовсе в своих рассказах о человеческой породе, или коснулся их только вскользь. |
| He said, "those animals, like other brutes, had their females in common; but in this they differed, that the she Yahoo would admit the males while she was pregnant; and that the hes would quarrel and fight with the females, as fiercely as with each other; both which practices were such degrees of infamous brutality, as no other sensitive creature ever arrived at. | У этих животных, продолжал он, как и у прочих зверей, самки общие; но особенностью их является то, что самка еху подпускает к себе самца даже во время беременности и что самцы ссорятся и дерутся с самками так же свирепо, как и друг с другом. Оба эти обыкновения свидетельствуют о таком гнусном озверении, до какого никогда не доходило ни одно одушевленное существо. |
| "Another thing he wondered at in the Yahoos, was their strange disposition to nastiness and dirt; whereas there appears to be a natural love of cleanliness in all other animals." | Другой особенностью еху, не менее поражавшей моего хозяина, было непонятное их пристрастие к нечистоплотности и грязи, в то время как у всех других животных так естественна любовь к чистоте. |
| As to the two former accusations, I was glad to let them pass without any reply, because I had not a word to offer upon them in defence of my species, which otherwise I certainly had done from my own inclinations. | Что касается двух первых обвинений, то я должен был оставить их без ответа, так как, несмотря на все мое расположение к себе подобным, я не мог найти ни слова в их оправдание. |
| But I could have easily vindicated humankind from the imputation of singularity upon the last article, if there had been any swine in that country (as unluckily for me there were not), which, although it may be a sweeter quadruped than a Yahoo, cannot, I humbly conceive, in justice, pretend to more cleanliness; and so his honour himself must have owned, if he had seen their filthy way of feeding, and their custom of wallowing and sleeping in the mud. | Зато мне было бы нетрудно снять с моих соплеменников обвинение, будто они одни отличаются нечистоплотностью, если бы в стране гуигнгнмов существовали свиньи, но, к моему несчастью, их там не было. Хотя эти четвероногие более благообразны, чем еху, они, однако, по справедливости не могут, как я скромно полагаю, похвастаться большей чистоплотностью; его милость, наверное, согласился бы со мной, если бы увидел, как противно они едят и как любят валяться и спать в грязи. |
| My master likewise mentioned another quality which his servants had discovered in several Yahoos, and to him was wholly unaccountable. | Мой хозяин упомянул еще об одной особенности, которая была обнаружена его слугами у некоторых еху и осталась для него совершенно необъяснимой. |
| He said, "a fancy would sometimes take a Yahoo to retire into a corner, to lie down, and howl, and groan, and spurn away all that came near him, although he were young and fat, wanted neither food nor water, nor did the servant imagine what could possibly ail him. | По его словам, иногда еху приходит фантазия забиться в угол, лечь на землю, выть, стонать и гнать от себя каждого, кто подойдет, несмотря на то что такие еху молоды, упитаны и не нуждаются ни в пище, ни в питье; слуги никак не могут взять в толк, что с ними такое. |
| And the only remedy they found was, to set him to hard work, after which he would infallibly come to himself." | Единственным лекарством против этого недуга является тяжелая работа, которая неизменно приводит пораженного им еху в нормальное состояние. |
| To this I was silent out of partiality to my own kind; yet here I could plainly discover the true seeds of spleen, which only seizes on the lazy, the luxurious, and the rich; who, if they were forced to undergo the same regimen, I would undertake for the cure. | На этот рассказ я ответил молчанием из любви к моим соотечественникам, хотя для меня очевидно, что описанное состояние есть зачаток хандры - болезни, которою страдают обыкновенно только лентяи, сластолюбцы и богачи и от которой я взялся бы их вылечить, подвергнув режиму, применяемому в таких случаях гуигнгнмами. |
| His honour had further observed, "that a female Yahoo would often stand behind a bank or a bush, to gaze on the young males passing by, and then appear, and hide, using many antic gestures and grimaces, at which time it was observed that she had a most offensive smell; and when any of the males advanced, would slowly retire, looking often back, and with a counterfeit show of fear, run off into some convenient place, where she knew the male would follow her. | Далее его милость сказал, что ему часто случалось наблюдать, как самка еху, желая поглазеть на проходящих молодых самцов, прячется за бугорок или за куст, откуда по временам выглядывает со смешными жестами и гримасами; было подмечено, что в такие минуты от нее распространяется весьма неприятный запах. Если некоторые из самцов подходят ближе, она медленно удаляется, поминутно оглядываясь, затем в притворном страхе убегает в удобное место, прекрасно зная, что самец последует туда за ней. |
| "At other times, if a female stranger came among them, three or four of her own sex would get about her, and stare, and chatter, and grin, and smell her all over; and then turn off with gestures, that seemed to express contempt and disdain." | Если в стадо забегает чужая самка, то три или четыре представительницы ее пола окружают ее, таращат на нее глаза, что-то лепечут, скалят зубы, все ее обнюхивают и отворачиваются с жестами презрения и отвращения. |
| Perhaps my master might refine a little in these speculations, which he had drawn from what he observed himself, or had been told him by others; however, I could not reflect without some amazement, and much sorrow, that the rudiments of lewdness, coquetry, censure, and scandal, should have place by instinct in womankind. | Быть может, мой хозяин немного пересолил в этих выводах из собственных наблюдений или из рассказов, слышанных от других; однако я не мог не прийти к несколько курьезному и очень прискорбному заключению, что зачатки разврата, кокетства, придирчивости и злословия прирождены всему женскому полу. |
| I expected every moment that my master would accuse the Yahoos of those unnatural appetites in both sexes, so common among us. | Я все ожидал услышать от моего хозяина обвинение еху в противоестественных наклонностях, которые так распространены у нас среди обоих полов. |
| But nature, it seems, has not been so expert a school-mistress; and these politer pleasures are entirely the productions of art and reason on our side of the globe. | Однако природа, по-видимому, малоопытный наставник в этих утонченных наслаждениях, и они целиком порождены искусством и разумом на нашей части земного шара. |
| CHAPTER VIII. | ГЛАВА VIII |
| The author relates several particulars of the Yahoos. | Автор описывает некоторые особенности еху. |
| The great virtues of the Houyhnhnms. | Великие добродетели гуигнгнмов. |
| The education and exercise of their youth. | Воспитание и упражнения их молодого поколения. |
| Their general assembly. | Их генеральное собрание |
| As I ought to have understood human nature much better than I supposed it possible for my master to do, so it was easy to apply the character he gave of the Yahoos to myself and my countrymen; and I believed I could yet make further discoveries, from my own observation. | Так как я понимал природу человеческую лучше, чем, по моим предположениям, мог понимать ее мой хозяин, то мне было нетрудно приложить изображенный им характер еху к себе самому и к моим соотечественникам, и я полагал, что при помощи самостоятельных наблюдений мне удастся сделать дальнейшие открытия. |
| I therefore often begged his honour to let me go among the herds of Yahoos in the neighbourhood; to which he always very graciously consented, being perfectly convinced that the hatred I bore these brutes would never suffer me to be corrupted by them; and his honour ordered one of his servants, a strong sorrel nag, very honest and good-natured, to be my guard; without whose protection I durst not undertake such adventures. For I have already told the reader how much I was pestered by these odious animals, upon my first arrival; and I afterwards failed very narrowly, three or four times, of falling into their clutches, when I happened to stray at any distance without my hanger. | Поэтому я часто просил его милость позволения посещать окрестные стада еху, на что он всегда любезно соглашался, будучи вполне уверен, что отвращение, питаемое мной к этим скотам, предохранит меня от всякого дурного влияния с их стороны; но его милость приказал одному из своих слуг, сильному гнедому лошаку, очень славному и добродушному созданию, сопровождать меня. Без его охраны я не отважился бы предпринимать такие экскурсии: я уже рассказал читателю, какой прием оказали мне эти противные животные по прибытии моем в страну. Впоследствии я три или четыре раза чуть было не попал в их лапы, когда удалялся на некоторое расстояние от дома, не захватив с собой тесака. |
| And I have reason to believe they had some imagination that I was of their own species, which I often assisted myself by stripping up my sleeves, and showing my naked arms and breasts in their sight, when my protector was with me. | У меня есть основание думать, что животные эти подозревали во мне одного из себе подобных, чему я сам часто содействовал, засучивая рукава и показывая им мои обнаженные руки и грудь, когда мой охранитель находился подле меня. |
| At which times they would approach as near as they durst, and imitate my actions after the manner of monkeys, but ever with great signs of hatred; as a tame jackdaw with cap and stockings is always persecuted by the wild ones, when he happens to be got among them. | В таких случаях они старались подойти как можно ближе и подражали моим движениям на манер обезьян, но всегда с выражением величайшей ненависти; так дикие галки преследуют прирученную, одетую в колпачок и чулочки, если она случайно залетает в их стаю. |
| They are prodigiously nimble from their infancy. | Еху с детства отличаются удивительным проворством. |
| However, I once caught a young male of three years old, and endeavoured, by all marks of tenderness, to make it quiet; but the little imp fell a squalling, and scratching, and biting with such violence, that I was forced to let it go; and it was high time, for a whole troop of old ones came about us at the noise, but finding the cub was safe (for away it ran), and my sorrel nag being by, they durst not venture near us. | Однако раз мне удалось поймать трехлетнего самца; я всячески старался успокоить его ласками, но чертенок начал так отчаянно орать, царапаться и кусаться, что я вынужден был отпустить его, и хорошо сделал, потому что на шум сбежалось все стадо; но видя, что детеныш невредим (он в это время удрал), а мой гнедой подле меня, еху не посмели подойти к нам. |
| I observed the young animal's flesh to smell very rank, and the stink was somewhat between a weasel and a fox, but much more disagreeable. | Я заметил, что тело молодого еху издает резкий кислый запах, нечто среднее между запахом хорька и лисицы, но гораздо более неприятный. |
| I forgot another circumstance (and perhaps I might have the reader's pardon if it were wholly omitted), that while I held the odious vermin in my hands, it voided its filthy excrements of a yellow liquid substance all over my clothes; but by good fortune there was a small brook hard by, where I washed myself as clean as I could; although I durst not come into my master's presence until I were sufficiently aired. | Я забыл упомянуть еще об одной подробности (хотя, вероятно, читатель извинил бы меня, если бы я опустил ее совсем): когда я держал этого паршивца в руках, он загадил мне все платье своими жидкими желтыми испражнениями; к счастью, мы находились подле небольшого ручья, в котором я тщательно вымылся; однако же я не решился показаться на глаза своему хозяину до тех пор, пока платье совершенно не проветрилось. |
| By what I could discover, the Yahoos appear to be the most unteachable of all animals: their capacity never reaching higher than to draw or carry burdens. | По моим наблюдениям, еху являются самыми невосприимчивыми к обучению животными и не способны ни к чему больше, как только к тасканию тяжестей. |
| Yet I am of opinion, this defect arises chiefly from a perverse, restive disposition; for they are cunning, malicious, treacherous, and revengeful. | Однако я думаю, что этот недостаток объясняется главным образом упрямым и недоверчивым характером этих животных. |
| They are strong and hardy, but of a cowardly spirit, and, by consequence, insolent, abject, and cruel. | Ибо они хитры, злобны, вероломны и мстительны; они сильны и дерзки, но вместе с тем трусливы, что делает их наглыми, низкими и жестокими. |
| It is observed, that the red haired of both sexes are more libidinous and mischievous than the rest, whom yet they much exceed in strength and activity. | Замечено, что рыжеволосые обоих полов более похотливы и злобны, чем остальные, которых они значительно превосходят силой и ловкостью. |
| The Houyhnhnms keep the Yahoos for present use in huts not far from the house; but the rest are sent abroad to certain fields, where they dig up roots, eat several kinds of herbs, and search about for carrion, or sometimes catch weasels and luhimuhs (a sort of wild rat), which they greedily devour. | Гуигнгнмы держат еху, которыми они пользуются в качестве рабочего скота, в хлевах недалеко от дома; остальных же выгоняют на поля, где те роют коренья, едят различные травы, разыскивают падаль, а иногда ловят хорьков и люхимухс (вид полевой крысы), которых с жадностью пожирают. |
| Nature has taught them to dig deep holes with their nails on the side of a rising ground, wherein they lie by themselves; only the kennels of the females are larger, sufficient to hold two or three cubs. | Природа научила этих животных рыть когтями глубокие норы на склонах холмов, в которых они живут поодиночке; только логовища самок побольше, так что в них могут поместиться еще два или три детеныша. |
| They swim from their infancy like frogs, and are able to continue long under water, where they often take fish, which the females carry home to their young. | Они с детства плавают, как лягушки, и могут долго держаться под водой, где часто ловят рыбу, которую самки носят своим детенышам. |
| And, upon this occasion, I hope the reader will pardon my relating an odd adventure. | Надеюсь, читатель извинит меня, если я расскажу ему в связи с этим одно странное приключение. |
| Being one day abroad with my protector the sorrel nag, and the weather exceeding hot, I entreated him to let me bathe in a river that was near. | В одну из моих прогулок день выдался такой жаркий, что я попросил у своего гнедого провожатого позволения выкупаться в речке. |
| He consented, and I immediately stripped myself stark naked, and went down softly into the stream. | Получив согласие, я тотчас разделся догола и спокойно вошел в воду. |
| It happened that a young female Yahoo, standing behind a bank, saw the whole proceeding, and inflamed by desire, as the nag and I conjectured, came running with all speed, and leaped into the water, within five yards of the place where I bathed. | Случилось, что за мной все время наблюдала стоявшая за пригорком молодая самка еху. Воспламененная похотью (так объяснили мы, гнедой и я, ее действия), она стремительно подбежала и прыгнула в воду на расстоянии пяти ярдов от того места, где я купался. |
| I was never in my life so terribly frightened. | Никогда в жизни я не был так перепуган. |
| The nag was grazing at some distance, not suspecting any harm. | Гнедой щипал траву поодаль, не подозревая никакой беды. |
| She embraced me after a most fulsome manner. I roared as loud as I could, and the nag came galloping towards me, whereupon she quitted her grasp, with the utmost reluctancy, and leaped upon the opposite bank, where she stood gazing and howling all the time I was putting on my clothes. | Самка обняла меня самым непристойным образом; я закричал во всю глотку, и гнедой галопом примчался ко мне на выручку; тогда она с величайшей неохотой выпустила меня из своих объятий и выскочила на противоположный берег, где стояла и выла, не спуская с меня глаз все время, пока я одевался. |
| This was a matter of diversion to my master and his family, as well as of mortification to myself. | Это приключение очень позабавило моего хозяина и его семью, но для меня оно было глубоко оскорбительно. |
| For now I could no longer deny that I was a real Yahoo in every limb and feature, since the females had a natural propensity to me, as one of their own species. | Ибо теперь я не мог более отрицать, что был настоящим еху, с головы до ног, раз их самки чувствовали естественное влечение ко мне как к представителю той же породы. |
| Neither was the hair of this brute of a red colour (which might have been some excuse for an appetite a little irregular), but black as a sloe, and her countenance did not make an appearance altogether so hideous as the rest of her kind; for I think she could not be above eleven years old. | Вдобавок эта самка не была рыжая (что могло бы служить некоторым оправданием ее несколько беспорядочных инстинктов), но смуглая, как ягода терновника, и не отличалась таким безобразием, как большинство самок еху, на вид ей было не более одиннадцати лет. |
| Having lived three years in this country, the reader, I suppose, will expect that I should, like other travellers, give him some account of the manners and customs of its inhabitants, which it was indeed my principal study to learn. | Так как я прожил в этой стране целых три года, то читатель, наверное, ожидает, что, по примеру других путешественников, я дам ему подробное описание нравов и обычаев туземцев, которые действительно были главным предметом моего изучения. |
| As these noble Houyhnhnms are endowed by nature with a general disposition to all virtues, and have no conceptions or ideas of what is evil in a rational creature, so their grand maxim is, to cultivate reason, and to be wholly governed by it. | Так как благородные гуигнгнмы от природы одарены общим предрасположением ко всем добродетелям и не имеют ни малейшего понятия о том, что такое зло в разумном существе, то основным правилом их жизни является совершенствование разума и полное подчинение его руководству. |
| Neither is reason among them a point problematical, as with us, where men can argue with plausibility on both sides of the question, but strikes you with immediate conviction; as it must needs do, where it is not mingled, obscured, or discoloured, by passion and interest. | Для них разум не является, как для нас, инстанцией проблематической, снабжающей одинаково правдоподобными доводами за и против; наоборот, он действует на мысль с непосредственной убедительностью, как это и должно быть, когда он не осложнен, не затемнен и не обесцвечен страстью и интересом. |
| I remember it was with extreme difficulty that I could bring my master to understand the meaning of the word opinion, or how a point could be disputable; because reason taught us to affirm or deny only where we are certain; and beyond our knowledge we cannot do either. | Я помню, какого труда стоило мне растолковать моему хозяину значение слова мнение или каким образом утверждение может быть спорным; ведь разум учит нас утверждать или отрицать только то, в чем мы уверены, а чего не знаем, того не вправе ни утверждать, ни отрицать. |
| So that controversies, wranglings, disputes, and positiveness, in false or dubious propositions, are evils unknown among the Houyhnhnms. | Таким образом, споры, пререкания, прения и упорное отстаивание ложных или сомнительных положений суть пороки, неизвестные гуигнгнмам. |
| In the like manner, when I used to explain to him our several systems of natural philosophy, he would laugh, "that a creature pretending to reason, should value itself upon the knowledge of other people's conjectures, and in things where that knowledge, if it were certain, could be of no use." | Равным образом, когда я попытался разъяснить ему наши различные системы естественной философии, он засмеялся и выразил недоумение, каким образом существо, притязающее на разумность, может вменять себе в заслугу знание домыслов других существ, притом относительно вещей, где это знание, даже если бы оно было достоверно, не могло бы иметь никакого практического значения. |
| Wherein he agreed entirely with the sentiments of Socrates, as Plato delivers them; which I mention as the highest honour I can do that prince of philosophers. | В этом отношении мысли его вполне согласовались с изречениями Сократа, как они переданы Платоном, и мне кажется, что, упоминая об этом, я оказываю величайшую честь царю философов. |
| I have often since reflected, what destruction such doctrine would make in the libraries of Europe; and how many paths of fame would be then shut up in the learned world. | С тех пор я часто думал, какие опустошения произвела бы эта доктрина в библиотеках Европы и сколько путей к славе было бы закрыто для ученого мира. |
| Friendship and benevolence are the two principal virtues among the Houyhnhnms; and these not confined to particular objects, but universal to the whole race; for a stranger from the remotest part is equally treated with the nearest neighbour, and wherever he goes, looks upon himself as at home. | Дружба и доброжелательство являются двумя главными добродетелями гуигнгнмов, и они не ограничиваются отдельными особями, но простираются на всю расу. Таким образом, чужестранец из самых далеких мест встречает здесь такой же прием, как и самый близкий сосед, и, куда бы он ни пришел, везде чувствует себя как дома. |
| They preserve decency and civility in the highest degrees, but are altogether ignorant of ceremony. | Гуигнгнмы строго соблюдают приличия и учтивость, но они совершенно незнакомы с тем, что мы называем этикетом. |
| They have no fondness for their colts or foals, but the care they take in educating them proceeds entirely from the dictates of reason. | Они не балуют своих жеребят, но заботы, проявляемые родителями по отношению к воспитанию детей, диктуются исключительно разумом[151]. |
| And I observed my master to show the same affection to his neighbour's issue, that he had for his own. | И я заметил, что мой хозяин так же ласково относится к детям соседа, как и к своим собственным. |
| They will have it that nature teaches them to love the whole species, and it is reason only that makes a distinction of persons, where there is a superior degree of virtue. | Гуигнгнмы думают, что природа учит их одинаково любить всех подобных им и один только разум устанавливает различие между индивидуумами соответственно высоте их добродетели. |
| When the matron Houyhnhnms have produced one of each sex, they no longer accompany with their consorts, except they lose one of their issue by some casualty, which very seldom happens; but in such a case they meet again; or when the like accident befalls a person whose wife is past bearing, some other couple bestow on him one of their own colts, and then go together again until the mother is pregnant. | Мать семейства гуигнгнмов, произведя на свет по одному ребенку обоего пола, прекращает супружеские отношения, - кроме тех случаев, когда почему-либо теряет одного из своих питомцев, что бывает очень редко; но в подобных случаях супруги возобновляют отношения, или, если супруга больше не способна к деторождению, другая пара дает осиротелым родителям одного из своих жеребят, а сама снова сходится, пока мать не забеременеет. |
| This caution is necessary, to prevent the country from being overburdened with numbers. | Такая предосторожность является необходимою, чтобы предохранить страну от перенаселения. |
| But the race of inferior Houyhnhnms, bred up to be servants, is not so strictly limited upon this article: these are allowed to produce three of each sex, to be domestics in the noble families. | Но гуигнгнмы низшей породы не так строго ограничены в этом отношении; им разрешается производить по три детеныша обоего пола, которые становятся потом слугами в благородных семьях. |
| In their marriages, they are exactly careful to choose such colours as will not make any disagreeable mixture in the breed. | При заключении браков гуигнгнмы тщательно заботятся о таком подборе мастей супругов, чтобы были предотвращены неприятные сочетания красок у потомства. |
| Strength is chiefly valued in the male, and comeliness in the female; not upon the account of love, but to preserve the race from degenerating; for where a female happens to excel in strength, a consort is chosen, with regard to comeliness. | У самца ценится по преимуществу сила, а у самки миловидность - ценится не в интересах любви, а ради предохранения расы от вырождения; поэтому, если случится, что самка отличается силой, то при выборе ей супруга обращают внимание прежде всего на красоту. |
| Courtship, love, presents, jointures, settlements have no place in their thoughts, or terms whereby to express them in their language. | Волокитство, любовь, подарки, приданое, вдовьи доли совершенно неизвестны гуигнгнмам, и на языке вовсе не существует слов для выражения этих понятий. |
| The young couple meet, and are joined, merely because it is the determination of their parents and friends; it is what they see done every day, and they look upon it as one of the necessary actions of a reasonable being. | Молодая пара встречается и сочетается браком просто для исполнения воли родителей и друзей; подобные браки совершаются на ее глазах ежедневно, и молодые смотрят на них как на необходимое действие всякого разумного существа. |
| But the violation of marriage, or any other unchastity, was never heard of; and the married pair pass their lives with the same friendship and mutual benevolence, that they bear to all others of the same species who come in their way, without jealousy, fondness, quarrelling, or discontent. | Такие вещи, как развод или прелюбодеяние, там неслыханны, и супружеская чета проходит свой жизненный путь с теми же дружескими чувствами и взаимным доброжелательством, какие она питает ко всем представителям своего племени, встречающимся на ее пути; им неизвестны ревность, припадки нежности, ссоры и досада друг на друга. |
| In educating the youth of both sexes, their method is admirable, and highly deserves our imitation. | Их система воспитания юношества обоего пола поистине удивительна и вполне заслуживает нашего подражания. |
| These are not suffered to taste a grain of oats, except upon certain days, till eighteen years old; nor milk, but very rarely; and in summer they graze two hours in the morning, and as many in the evening, which their parents likewise observe; but the servants are not allowed above half that time, and a great part of their grass is brought home, which they eat at the most convenient hours, when they can be best spared from work. | Молодым гуигнгнмам не дают ни зернышка овса, кроме некоторых дней, пока они не достигнут восемнадцати лет; им позволяют пить молоко только в самых редких случаях. Летом они пасутся два часа утром и два часа вечером, подобно своим родителям; но слугам разрешается пастись только половину этого времени, и большая часть корма приносится им домой, где они и поедают его в свободные от работы часы. |
| Temperance, industry, exercise, and cleanliness, are the lessons equally enjoined to the young ones of both sexes: and my master thought it monstrous in us, to give the females a different kind of education from the males, except in some articles of domestic management; whereby, as he truly observed, one half of our natives were good for nothing but bringing children into the world; and to trust the care of our children to such useless animals, he said, was yet a greater instance of brutality. | Умеренность, трудолюбие, физические упражнения и опрятность суть вещи, равно обязательные для молодежи обоего пола; и мой хозяин находил уродливым наш обычай давать самкам воспитание, отличное от воспитания самцов, исключая только ведение домашнего хозяйства; вследствие этого, по его справедливому замечанию, половина нашего населения годна только на то, чтобы рожать детей; доверять же заботу о наших детях таким никчемным животным, значит, прибавил он, давать лишнее свидетельство нашей дикости[152]. |
| But the Houyhnhnms train up their youth to strength, speed, and hardiness, by exercising them in running races up and down steep hills, and over hard stony grounds; and when they are all in a sweat, they are ordered to leap over head and ears into a pond or river. | Гуигнгнмы развивают в молодежи силу, прыткость и смелость, упражняя жеребят в бегании по крутым подъемам и твердой каменистой почве; затем, когда они бывают в мыле, их заставляют окунуться с головой в пруду или в реке. |
| Four times a year the youth of a certain district meet to show their proficiency in running and leaping, and other feats of strength and agility; where the victor is rewarded with a song in his or her praise. | Четыре раза в год молодежь определенного округа собирается, чтобы показать свои успехи в беганье, прыганье и других упражнениях, требующих силы и ловкости. Победитель или победительница награждаются сочиненным в честь их гимном. |
| On this festival, the servants drive a herd of Yahoos into the field, laden with hay, and oats, and milk, for a repast to the Houyhnhnms; after which, these brutes are immediately driven back again, for fear of being noisome to the assembly. | В день такого празднества слуги пригоняют на арену стадо еху, нагруженных сеном, овсом и молоком для угощения гуигнгнмов, после чего эти животные немедленно прогоняются, чтобы вид их не вызывал отвращения у собрания. |
| Every fourth year, at the vernal equinox, there is a representative council of the whole nation, which meets in a plain about twenty miles from our house, and continues about five or six days. | Через каждые четыре года в весеннее равноденствие здесь происходит совет представителей всей нации, собирающийся на равнине в двадцати милях от дома моего хозяина и продолжающийся пять или шесть дней. |
| Here they inquire into the state and condition of the several districts; whether they abound or be deficient in hay or oats, or cows, or Yahoos; and wherever there is any want (which is but seldom) it is immediately supplied by unanimous consent and contribution. | На этом совете обсуждается положение различных округов: достаточно ли они снабжены сеном, овсом, коровами и еху. И если в этом отношении оказывается недостаток (что случается очень редко), он тотчас пополняется общими взносами, которые всегда принимаются единодушно. |
| Here likewise the regulation of children is settled: as for instance, if a Houyhnhnm has two males, he changes one of them with another that has two females; and when a child has been lost by any casualty, where the mother is past breeding, it is determined what family in the district shall breed another to supply the loss. | На этом же совете производится распределение детей. Например, если у какого-нибудь гуигнгнма два самца, то он меняется с другим, у которого две самки; и если какая-нибудь семья лишилась ребенка, а мать его не может больше рожать детей, то собрание решает, какая другая семья в округе должна произвести на свет нового ребенка, чтобы восполнить потерю. |
| CHAPTER IX. | ГЛАВА IX |
| A grand debate at the general assembly of the Houyhnhnms, and how it was determined. | Большие прения в генеральном собрании гуигнгнмов и как они окончились. |
| The learning of the Houyhnhnms. | Знания гуигнгнмов. |
| Their buildings. | Их постройки. |
| Their manner of burials. | Обряды погребения. |
| The defectiveness of their language. | Недостатки их языка |
| One of these grand assemblies was held in my time, about three months before my departure, whither my master went as the representative of our district. | Одно из таких больших собраний происходило во время моего пребывания в стране, месяца за три до моего отъезда; мой хозяин участвовал в нем в качестве представителя от нашего округа. |
| In this council was resumed their old debate, and indeed the only debate that ever happened in their country; whereof my master, after his return, give me a very particular account. | На этом собрании обсуждался давнишний больной вопрос, можно сказать, единственный вопрос, вызывавший разногласия у гуигнгнмов. По возвращении домой мой хозяин подробно рассказал мне обо всем, что там происходило. |
| The question to be debated was, "whether the Yahoos should be exterminated from the face of the earth?" | Вопрос, поставленный на обсуждение, был: не следует ли стереть еху с лица земли? |
| One of the members for the affirmative offered several arguments of great strength and weight, alleging, "that as the Yahoos were the most filthy, noisome, and deformed animals which nature ever produced, so they were the most restive and indocible, mischievous and malicious; they would privately suck the teats of the Houyhnhnms' cows, kill and devour their cats, trample down their oats and grass, if they were not continually watched, and commit a thousand other extravagancies." | Один из членов собрания, высказывавшийся за положительное решение вопроса, привел ряд сильных и веских доводов в защиту своего мнения. Он утверждал, что еху являются не только самыми грязными, гнусными и безобразными животными, каких когда- либо производила природа, но отличаются также крайним упрямством, непослушанием, злобой и мстительностью; что, не будь за ними постоянного надзора, они тайком сосали бы молоко у коров, принадлежащих гуигнгнмам, убивали бы и пожирали их кошек, вытаптывали бы овес и траву и совершали тысячу других безобразий. |
| He took notice of a general tradition, "that Yahoos had not been always in their country; but that many ages ago, two of these brutes appeared together upon a mountain; whether produced by the heat of the sun upon corrupted mud and slime, or from the ooze and froth of the sea, was never known; that these Yahoos engendered, and their brood, in a short time, grew so numerous as to overrun and infest the whole nation; that the Houyhnhnms, to get rid of this evil, made a general hunting, and at last enclosed the whole herd; and destroying the elder, every Houyhnhnm kept two young ones in a kennel, and brought them to such a degree of tameness, as an animal, so savage by nature, can be capable of acquiring, using them for draught and carriage; that there seemed to be much truth in this tradition, and that those creatures could not be yinhniamshy (or aborigines of the land), because of the violent hatred the Houyhnhnms, as well as all other animals, bore them, which, although their evil disposition sufficiently deserved, could never have arrived at so high a degree if they had been aborigines, or else they would have long since been rooted out; that the inhabitants, taking a fancy to use the service of the Yahoos, had, very imprudently, neglected to cultivate the breed of asses, which are a comely animal, easily kept, more tame and orderly, without any offensive smell, strong enough for labour, although they yield to the other in agility of body, and if their braying be no agreeable sound, it is far preferable to the horrible howlings of the Yahoos." | Он напомнил собранию общераспространенное предание, гласившее, что еху не всегда существовали в стране, но много лет тому назад на одной горе завелась пара этих животных, и были ли они порождены действием солнечного тепла на разлагающуюся тину или грязь или образовались из ила и морской пены - осталось навсегда неизвестно; что эта пара начала размножаться, и ее потомство скоро стало так многочисленно, что наводнило и загадило всю страну; что для избавления от этого бедствия гуигнгнмы устроили генеральную облаву, в результате которой им удалось оцепить все стадо этих тварей; истребив взрослых, гуигнгнмы забрали каждый по два детеныша, поместили их в хлевах и приручили, насколько вообще может быть приручено столь дикое животное; им удалось научить их таскать и возить тяжести. В означенном предании есть, по-видимому, много правды, так как нельзя себе представить, чтобы эти создания могли быть "илнгниамши" (или аборигенами страны), - так велика ненависть к ним не только гуигнгнмов, но и всех вообще животных, населяющих страну; и хотя эта ненависть вполне заслужена их злобными наклонностями, все же она никогда бы не достигла таких размеров, если бы еху были исконными обитателями, иначе они давно бы уже были истреблены. Оратор заявил, что гуигнгнмы поступили крайне неблагоразумно, задумав приручить еху и оставив в пренебрежении ослов, красивых, нетребовательных животных, более смирных и добронравных, не издающих дурного запаха и вместе с тем достаточно сильных, хотя и уступающих еху в ловкости; правда, крик их не очень приятен, но все же он гораздо выносимее ужасного воя еху. |
| Several others declared their sentiments to the same purpose, when my master proposed an expedient to the assembly, whereof he had indeed borrowed the hint from me. | После того как еще несколько членов собрания высказали свои мнения по этому поводу, мой хозяин внес предложение, основная мысль которого была внушена ему мной. |
| "He approved of the tradition mentioned by the honourable member who spoke before, and affirmed, that the two Yahoos said to be seen first among them, had been driven thither over the sea; that coming to land, and being forsaken by their companions, they retired to the mountains, and degenerating by degrees, became in process of time much more savage than those of their own species in the country whence these two originals came. | Он считал достоверным предание, приведенное выступавшим здесь почтенным членом собрания, но утверждал, что двое еху, впервые появившиеся в их стране, прибыли к ним из-за моря; что они были покинуты товарищами и, высадившись на берег, укрылись в горах; затем, из поколения в поколение, потомки их вырождались и с течением времени сильно одичали по сравнению со своими одноплеменниками, живущими в стране, откуда прибыли двое их прародителей. |
| The reason of this assertion was, that he had now in his possession a certain wonderful Yahoo (meaning myself) which most of them had heard of, and many of them had seen. | В подкрепление своего мнения он сослался на то, что с некоторого времени у него живет один удивительный еху (он подразумевал меня), о котором большинство собрания слышало и которого многие даже видели. |
| He then related to them how he first found me; that my body was all covered with an artificial composure of the skins and hairs of other animals; that I spoke in a language of my own, and had thoroughly learned theirs; that I had related to him the accidents which brought me thither; that when he saw me without my covering, I was an exact Yahoo in every part, only of a whiter colour, less hairy, and with shorter claws. | Тут хозяин рассказал, как он нашел меня; он сообщил, что все мое тело покрыто искусственным изделием, состоящим из кожи и шерсти других животных; что я владею даром речи и в совершенстве изучил язык гуигнгнмов; что я изложил ему события, которые привели меня сюда; что он видел меня без покровов и нашел, что я вылитый еху, только кожа моя побелее, волос меньше да когти покороче. |
| He added, how I had endeavoured to persuade him, that in my own and other countries, the Yahoos acted as the governing, rational animal, and held the Houyhnhnms in servitude; that he observed in me all the qualities of a Yahoo, only a little more civilized by some tincture of reason, which, however, was in a degree as far inferior to the Houyhnhnm race, as the Yahoos of their country were to me; that, among other things, I mentioned a custom we had of castrating Houyhnhnms when they were young, in order to render them tame; that the operation was easy and safe; that it was no shame to learn wisdom from brutes, as industry is taught by the ant, and building by the swallow (for so I translate the word lyhannh, although it be a much larger fowl); that this invention might be practised upon the younger Yahoos here, which besides rendering them tractable and fitter for use, would in an age put an end to the whole species, without destroying life; that in the mean time the Houyhnhnms should be exhorted to cultivate the breed of asses, which, as they are in all respects more valuable brutes, so they have this advantage, to be fit for service at five years old, which the others are not till twelve." | Он передал далее собранию, как я пытался убедить его, будто на моей родине и в других странах еху являются господствующими разумными животными и держат гуигнгнмов в рабстве; как он наблюдал у меня все качества еху, хотя я и являюсь существом немного более цивилизованным благодаря слабым проблескам разума; впрочем, в этом отношении я стою настолько же ниже гуигнгнмов, насколько возвышаюсь над здешними еху. Он упомянул о рассказанном ему мной нашем обычае холощения молодых гуигнгнмов с целью сделать их более смирными и заявил, что операция эта легкая и безопасная и что нет ничего постыдного учиться мудрости у животных, например, трудолюбию у муравья, а строительному искусству у ласточки (так я передаю слово "лиханнх", хотя это гораздо более крупная птица); что операцию эту можно применить здесь к молодым еху и она не только сделает их более послушными и пригодными для работ, но и положит конец в течение одного поколения целому племени, так что не придется прибегать к лишению их жизни; а тем временем хорошо бы гуигнгнмам заняться воспитанием ослов, которые не только являются животными во всех отношениях более ценными, но обладают еще тем преимуществом, что могут работать с пяти лет, тогда как еху ни к чему не пригодны раньше двенадцати. |
| This was all my master thought fit to tell me, at that time, of what passed in the grand council. | Вот все, что в тот раз счел уместным сообщить мне хозяин относительно прений в Большом совете. |
| But he was pleased to conceal one particular, which related personally to myself, whereof I soon felt the unhappy effect, as the reader will know in its proper place, and whence I date all the succeeding misfortunes of my life. | Но ему угодно было утаить одну частность, касавшуюся лично меня, пагубные последствия которой я вскоре почувствовал, как об этом узнает читатель в свое время. Тот день я считаю началом всех последующих несчастий моей жизни. |
| The Houyhnhnms have no letters, and consequently their knowledge is all traditional. | У гуигнгнмов нет письменности, и поэтому все их знания сохраняются путем предания. |
| But there happening few events of any moment among a people so well united, naturally disposed to every virtue, wholly governed by reason, and cut off from all commerce with other nations, the historical part is easily preserved without burdening their memories. | Но так как в жизни народа, столь согласного, от природы расположенного ко всяческой добродетели, управляемого исключительно разумом и отрезанного от всякого общения с другими нациями, происходит мало сколько-нибудь важных событий, то его история легко удерживается в памяти, не обременяя ее. |
| I have already observed that they are subject to no diseases, and therefore can have no need of physicians. However, they have excellent medicines, composed of herbs, to cure accidental bruises and cuts in the pastern or frog of the foot, by sharp stones, as well as other maims and hurts in the several parts of the body. | Я уже заметил, что гуигнгнмы не подвержены никаким болезням и поэтому не нуждаются во врачах; однако у них есть отличные лекарства, составленные из трав, которыми они лечат случайные ушибы и порезы бабки и стрелки об острые камни, равно как повреждения и поранения других частей тела. |
| They calculate the year by the revolution of the sun and moon, but use no subdivisions into weeks. | Они считают годы и месяцы по обращениям солнца и луны, но у них нет подразделения времени на недели. |
| They are well enough acquainted with the motions of those two luminaries, and understand the nature of eclipses; and this is the utmost progress of their astronomy. | Они достаточно хорошо знакомы с движением этих двух светил и понимают природу затмений; это - предельное достижение их астрономии. |
| In poetry, they must be allowed to excel all other mortals; wherein the justness of their similes, and the minuteness as well as exactness of their descriptions, are indeed inimitable. | Зато нужно признать, что в поэзии они превосходят всех остальных смертных: меткость их сравнений, подробность и точность их описаний действительно неподражаемы. |
| Their verses abound very much in both of these, and usually contain either some exalted notions of friendship and benevolence or the praises of those who were victors in races and other bodily exercises. | Стихи их изобилуют обоими качествами, и темой их является либо возвышенное изображение дружбы и доброжелательства, либо восхваление победителей на бегах или в других телесных упражнениях. |
| Their buildings, although very rude and simple, are not inconvenient, but well contrived to defend them from all injuries of cold and heat. | Постройки их, несмотря на свою большую грубость и незатейливость, не лишены удобства и отлично приспособлены для защиты от зноя и стужи. |
| They have a kind of tree, which at forty years old loosens in the root, and falls with the first storm: it grows very straight, and being pointed like stakes with a sharp stone (for the Houyhnhnms know not the use of iron), they stick them erect in the ground, about ten inches asunder, and then weave in oat straw, or sometimes wattles, between them. | У них растет одно дерево, которое, достигнув сорока лет, делается шатким у корня и рушится с первой бурей; заострив совершенно прямой ствол этого дерева отточенным камнем (употребление железа им неизвестно), гуигнгнмы втыкают полученные таким образом колья в землю на расстоянии десяти дюймов друг от друга и переплетают их овсяной соломой или прутьями. |
| The roof is made after the same manner, and so are the doors. | Крыша и двери делаются таким же способом. |
| The Houyhnhnms use the hollow part, between the pastern and the hoof of their fore-foot, as we do our hands, and this with greater dexterity than I could at first imagine. | Гуигнгнмы пользуются углублением между бабкой и копытом передних ног так же, как мы пользуемся руками, и проявляют при этом ловкость, которая сначала казалась мне совершенно невероятной. |
| I have seen a white mare of our family thread a needle (which I lent her on purpose) with that joint. | Я видел, как белая кобыла из нашего дома вдела таким образом нитку в иголку (которую я дал ей, чтобы произвести опыт). |
| They milk their cows, reap their oats, and do all the work which requires hands, in the same manner. | Они доят коров, жнут овес и исполняют всю работу, которую мы делаем руками. |
| They have a kind of hard flints, which, by grinding against other stones, they form into instruments, that serve instead of wedges, axes, and hammers. | При помощи особенного твердого кремня они обтачивают другие камни и выделывают клинья, топоры и молотки. |
| With tools made of these flints, they likewise cut their hay, and reap their oats, which there grow naturally in several fields; the Yahoos draw home the sheaves in carriages, and the servants tread them in certain covered huts to get out the grain, which is kept in stores. | Орудиями, изготовленными из этих кремней, они косят также сено и жнут овес, который растет здесь на полях, как трава. Еху привозят снопы с поля в телегах, а слуги топчут их ногами в особых крытых помещениях, вымолачивая зерно, которое хранится в амбарах. |
| They make a rude kind of earthen and wooden vessels, and bake the former in the sun. | Они выделывают грубую глиняную и деревянную посуду и обжигают первую на солнце. |
| If they can avoid casualties, they die only of old age, and are buried in the obscurest places that can be found, their friends and relations expressing neither joy nor grief at their departure; nor does the dying person discover the least regret that he is leaving the world, any more than if he were upon returning home from a visit to one of his neighbours. | Если не происходит несчастного случая, гуигнгнмы умирают только от старости, и их хоронят в самых глухих и укромных местах, какие только можно найти. Друзья и родственники покойного не выражают ни радости, ни горя, а сам умирающий не обнаруживает ни малейшего сожаления, покидая этот мир, словно он возвращается домой из гостей от какого-нибудь соседа. |
| I remember my master having once made an appointment with a friend and his family to come to his house, upon some affair of importance: on the day fixed, the mistress and her two children came very late; she made two excuses, first for her husband, who, as she said, happened that very morning to shnuwnh. | Помню, как однажды мой хозяин пригласил к себе своего друга с семьей по одному важному делу; в назначенный день явилась только жена друга с двумя детьми, притом поздно вечером; она извинилась прежде всего за мужа, который, по ее словам, сегодня утром "схнувнх". |
| The word is strongly expressive in their language, but not easily rendered into English; it signifies, "to retire to his first mother." | Слово это очень выразительно на тамошнем языке, но нелегко поддается переводу; буквально оно означает возвратиться к своей праматери. |
| Her excuse for not coming sooner, was, that her husband dying late in the morning, she was a good while consulting her servants about a convenient place where his body should be laid; and I observed, she behaved herself at our house as cheerfully as the rest. | Потом она извинилась за себя, сказав, что муж ее умер утром и она долго совещалась со слугами относительно того, где бы удобнее положить его тело; и я заметил, что она была такая же веселая, как и все остальные. |
| She died about three months after. | Через три месяца она умерла. |
| They live generally to seventy, or seventy-five years, very seldom to fourscore. | Гуигнгнмы живут обыкновенно до семидесяти или семидесяти пяти лет, очень редко до восьмидесяти. |
| Some weeks before their death, they feel a gradual decay; but without pain. | За несколько недель до смерти они чувствуют постепенный упадок сил, но он не сопровождается у них страданиями. |
| During this time they are much visited by their friends, because they cannot go abroad with their usual ease and satisfaction. | В течение этого времени их часто навещают друзья, потому что они не могут больше выходить из дому с обычной своей легкостью и непринужденностью. |
| However, about ten days before their death, which they seldom fail in computing, they return the visits that have been made them by those who are nearest in the neighbourhood, being carried in a convenient sledge drawn by Yahoos; which vehicle they use, not only upon this occasion, but when they grow old, upon long journeys, or when they are lamed by any accident: and therefore when the dying Houyhnhnms return those visits, they take a solemn leave of their friends, as if they were going to some remote part of the country, where they designed to pass the rest of their lives. | Однако за десять дней до смерти - срок, в исчислении которого они редко ошибаются, -гуигнгнмы возвращают визиты, сделанные им ближайшими соседями; они садятся при этом в удобные сани, запряженные еху. Кроме этого случая, они пользуются такими санями только в глубокой старости, при далеких путешествиях или когда им случается повредить ноги. И вот, отдавая последние визиты, умирающие гуигнгнмы торжественно прощаются со своими друзьями, словно отправляясь в далекую страну, где они решили провести остаток своей жизни. |
| I know not whether it may be worth observing, that the Houyhnhnms have no word in their language to express any thing that is evil, except what they borrow from the deformities or ill qualities of the Yahoos. | Не знаю, стоит ли отметить, что в языке гуигнгнмов нет слов, выражающих что-либо относящееся ко злу, исключая тех, что обозначают уродливые черты или дурные качества еху. |
| Thus they denote the folly of a servant, an omission of a child, a stone that cuts their feet, a continuance of foul or unseasonable weather, and the like, by adding to each the epithet of Yahoo. | Таким образом, рассеянность слуги, проступок ребенка, камень, порезавший ногу, ненастную погоду и тому подобные вещи они обозначают прибавлением к слову эпитета еху. |
| For instance, hhnm Yahoo; whnaholm Yahoo, ynlhmndwihlma Yahoo, and an ill-contrived house ynholmhnmrohlnw Yahoo. | А именно: "гхнм еху", "гвнагольм еху", "инлхмндвиглма еху", а плохо построенный дом называют "инголмгнмроглнв еху". |
| I could, with great pleasure, enlarge further upon the manners and virtues of this excellent people; but intending in a short time to publish a volume by itself, expressly upon that subject, I refer the reader thither; and, in the mean time, proceed to relate my own sad catastrophe. | Я с большим удовольствием дал бы более обстоятельное описание нравов и добродетелей этого превосходного народа; но, намереваясь опубликовать в близком будущем отдельную книгу, посвященную исключительно этому предмету, я отсылаю читателя к ней. Теперь же перехожу к изложению постигшей меня печальной катастрофы. |
| CHAPTER X. | ГЛАВА X |
| The author's economy, and happy life, among the Houyhnhnms. | Домашнее хозяйство автора и его счастливая жизнь среди гуигнгнмов. |
| His great improvement in virtue by conversing with them. | Он совершенствуется в добродетели благодаря общению с ними. |
| Their conversations. | Их беседы. |
| The author has notice given him by his master, that he must depart from the country. | Хозяин объявляет автору, что он должен покинуть страну. |
| He falls into a swoon for grief; but submits. | От горя он лишается чувств, но подчиняется. |
| He contrives and finishes a canoe by the help of a fellow-servant, and puts to sea at a venture. | С помощью товарища-слуги ему удается смастерить лодку; он пускается в море наудачу |
| I had settled my little economy to my own heart's content. | Я устроил мое маленькое хозяйство по своему вкусу. |
| My master had ordered a room to be made for me, after their manner, about six yards from the house: the sides and floors of which I plastered with clay, and covered with rush-mats of my own contriving. | Хозяин велел отделать для меня помещение по тамошнему образцу в шести ярдах от дома. Стены и пол моей комнаты я обмазал глиной и покрыл камышовыми матами собственного изготовления. |
| I had beaten hemp, which there grows wild, and made of it a sort of ticking; this I filled with the feathers of several birds I had taken with springes made of Yahoos' hairs, and were excellent food. | Я набрал конопли, которая растет там в диком состоянии, натрепал ее и смастерил что-то вроде чехла для матраса. Я наполнил его перьями птиц, пойманных мною в силки из волос еху и очень приятных на вкус. |
| I had worked two chairs with my knife, the sorrel nag helping me in the grosser and more laborious part. | Я соорудил себе два стула при деятельной помощи гнедого лошака, взявшего на себя всю более тяжелую часть работы. |
| When my clothes were worn to rags, I made myself others with the skins of rabbits, and of a certain beautiful animal, about the same size, called nnuhnoh, the skin of which is covered with a fine down. | Когда платье мое износилось и превратилось в лохмотья, я сшил себе новое из шкурок кроликов и других красивых зверьков приблизительно такой же величины, называемых "ннухнох" и покрытых очень нежным пухом. |
| Of these I also made very tolerable stockings. | Из таких же шкурок я сделал себе очень сносные чулки. |
| I soled my shoes with wood, which I cut from a tree, and fitted to the upper-leather; and when this was worn out, I supplied it with the skins of Yahoos dried in the sun. | Я снабдил свои башмаки деревянными подошвами, подвязав их к верхам, а когда износились верхи, я заменил их подсушенной на солнце кожей еху. |
| I often got honey out of hollow trees, which I mingled with water, or ate with my bread. | В дуплах деревьев я часто находил мед, который разводил водой или ел его со своим овсяным хлебом. |
| No man could more verify the truth of these two maxims, "That nature is very easily satisfied;" and, "That necessity is the mother of invention." | Никто лучше меня не познал истинности двух афоризмов: "природа довольствуется немногим", и "нужда - мать изобретательности". |
| I enjoyed perfect health of body, and tranquillity of mind; I did not feel the treachery or inconstancy of a friend, nor the injuries of a secret or open enemy. | Я наслаждался прекрасным телесным здоровьем и полным душевным спокойствием; мне нечего было бояться предательства или непостоянства друга и обид тайного или явного врага. |
| I had no occasion of bribing, flattering, or pimping, to procure the favour of any great man, or of his minion; I wanted no fence against fraud or oppression: here was neither physician to destroy my body, nor lawyer to ruin my fortune; no informer to watch my words and actions, or forge accusations against me for hire: here were no gibers, censurers, backbiters, pickpockets, highwaymen, housebreakers, attorneys, bawds, buffoons, gamesters, politicians, wits, splenetics, tedious talkers, controvertists, ravishers, murderers, robbers, virtuosos; no leaders, or followers, of party and faction; no encouragers to vice, by seducement or examples; no dungeon, axes, gibbets, whipping-posts, or pillories; no cheating shopkeepers or mechanics; no pride, vanity, or affectation; no fops, bullies, drunkards, strolling whores, or poxes; no ranting, lewd, expensive wives; no stupid, proud pedants; no importunate, overbearing, quarrelsome, noisy, roaring, empty, conceited, swearing companions; no scoundrels raised from the dust upon the merit of their vices, or nobility thrown into it on account of their virtues; no lords, fiddlers, judges, or dancing-masters. | Мне не приходилось прибегать к подкупу, лести и сводничеству, чтобы снискать милости великих мира и их фаворитов. Мне не нужно было ограждать себя от обмана и насилия; здесь не было ни врачей, чтобы разрушить мое тело, ни юристов, чтобы разорить меня, ни доносчиков, чтобы подслушивать мои слова, или подглядывать мои действия, или возводить на меня ложные обвинения за плату; здесь не было зубоскалов, пересудчиков, клеветников, карманных воров, разбойников, взломщиков, стряпчих, сводников, шутов, игроков, политиканов, остряков, ипохондриков, скучных болтунов, спорщиков, насильников, убийц, мошенников, виртуозов; не было лидеров и членов политических партий и кружков; не было пособников порока соблазнами и примером; не было тюрем, топоров, виселиц, наказания кнутом и позорным столбом; не было обманщиков-купцов и плутов-ремесленников; не было чванства, тщеславия, притворной дружбы; не было франтов, буянов, пьяниц, проституток и венерических болезней; не было сварливых, бесстыдных, расточительных жен; не было тупых, спесивых педантов; не было назойливых, требовательных, вздорных, шумливых, крикливых, пустых, самомнящих, бранчливых сквернословов-приятелей; не было негодяев, поднявшихся из грязи благодаря своим порокам, и благородных людей, брошенных в грязь за свои добродетели; не было вельмож, скрипачей, судей и учителей танцев. |
| I had the favour of being admitted to several Houyhnhnms, who came to visit or dine with my master; where his honour graciously suffered me to wait in the room, and listen to their discourse. | Я имел честь быть допущенным к гуигнгнмам, приходившим в гости к моему хозяину; и его милость любезно позволял мне присутствовать в комнате и слушать их беседу. |
| Both he and his company would often descend to ask me questions, and receive my answers. | И он и его гости часто снисходительно задавали мне вопросы и выслушивали мои ответы. |
| I had also sometimes the honour of attending my master in his visits to others. | Иногда я удостаивался чести сопровождать моего хозяина при его визитах. |
| I never presumed to speak, except in answer to a question; and then I did it with inward regret, because it was a loss of so much time for improving myself; but I was infinitely delighted with the station of an humble auditor in such conversations, where nothing passed but what was useful, expressed in the fewest and most significant words; where, as I have already said, the greatest decency was observed, without the least degree of ceremony; where no person spoke without being pleased himself, and pleasing his companions; where there was no interruption, tediousness, heat, or difference of sentiments. | Я никогда не позволял себе выступать с речью и только отвечал на задаваемые вопросы, притом с искренним сожалением, что приходится терять много времени, которое я мог бы с пользой употребить на свое совершенствование; но мне доставляла бесконечное наслаждение роль скромного слушателя при этих беседах, где говорилось только о деле и мысли выражались в очень немногих, но весьма полновесных словах; где (как я сказал уже) соблюдалась величайшая пристойность без малейшей церемонности; где речи говорящего всегда доставляли удовольствие как ему самому, так и его собеседникам; где не перебивали друг друга, не скучали, не горячились, где не было расхождения мнений. |
| They have a notion, that when people are met together, a short silence does much improve conversation: this I found to be true; for during those little intermissions of talk, new ideas would arise in their minds, which very much enlivened the discourse. | Гуигнгнмы полагают, что разговор в обществе хорошо прерывать краткими паузами, и я нахожу, что они совершенно правы, ибо во время этих небольших перерывов в умах их рождались новые мысли, которые очень оживляли беседу. |
| Their subjects are, generally on friendship and benevolence, on order and economy; sometimes upon the visible operations of nature, or ancient traditions; upon the bounds and limits of virtue; upon the unerring rules of reason, or upon some determinations to be taken at the next great assembly: and often upon the various excellences of poetry. | Обычными темами ее являлись дружба и доброжелательство, порядок и благоустройство; иногда - видимые явления природы или преданья старины; пределы и границы добродетели, непогрешимые законы разума или какие-либо постановления, которые предстояло принять на ближайшем большом собрании; часто также различные красоты поэзии. |
| I may add, without vanity, that my presence often gave them sufficient matter for discourse, because it afforded my master an occasion of letting his friends into the history of me and my country, upon which they were all pleased to descant, in a manner not very advantageous to humankind: and for that reason I shall not repeat what they said; only I may be allowed to observe, that his honour, to my great admiration, appeared to understand the nature of Yahoos much better than myself. | Могу прибавить без тщеславия, что достаточный материал для разговора часто давало им мое присутствие, которое служило для хозяина поводом рассказать друзьям повесть моей жизни и описать мою родину; выслушав его, они изволили отзываться не очень почтительно о человеческом роде; по этой причине я не буду повторять, что они говорили. Я лишь позволю себе заметить, что его милость, к великому моему удивлению, постиг природу еху всех стран, по-видимому, гораздо лучше, чем я сам. |
| He went through all our vices and follies, and discovered many, which I had never mentioned to him, by only supposing what qualities a Yahoo of their country, with a small proportion of reason, might be capable of exerting; and concluded, with too much probability, "how vile, as well as miserable, such a creature must be." | Он перечислял все наши пороки и безрассудства и открывал много таких, о которых я никогда не упоминал ему; для этого ему достаточно бывало предположить, на что оказались бы способны еху его родины, если бы были наделены малой частицей разума; и он заключал с весьма большим правдоподобием, сколь презренным и жалким должно быть такое создание. |
| I freely confess, that all the little knowledge I have of any value, was acquired by the lectures I received from my master, and from hearing the discourses of him and his friends; to which I should be prouder to listen, than to dictate to the greatest and wisest assembly in Europe. | Я чистосердечно сознаюсь, что все мои скудные знания, имеющие какую-нибудь ценность, я почерпнул из мудрых речей моего хозяина и из его бесед с друзьями; и я бы с большей гордостью внимал им, чем приковывал к себе внимание величайшего и мудрейшего парламента Европы. |
| I admired the strength, comeliness, and speed of the inhabitants; and such a constellation of virtues, in such amiable persons, produced in me the highest veneration. | Я удивлялся силе, красоте и быстроте обитателей этой страны; и столь редкое соединение добродетелей в столь обходительных существах наполняло меня глубочайшим уважением. |
| At first, indeed, I did not feel that natural awe, which the Yahoos and all other animals bear toward them; but it grew upon me by decrees, much sooner than I imagined, and was mingled with a respectful love and gratitude, that they would condescend to distinguish me from the rest of my species. | Сначала я, правда, не испытывал того естественного благоговения, которым проникнуты к ним еху и все другие животные, но постепенно это чувство овладело мной, притом гораздо скорее, чем я предполагал; оно соединилось с почтительной любовью и живой признательностью за то, что они удостоили выделить меня из остальных представителей моей породы. |
| When I thought of my family, my friends, my countrymen, or the human race in general, I considered them, as they really were, Yahoos in shape and disposition, perhaps a little more civilized, and qualified with the gift of speech; but making no other use of reason, than to improve and multiply those vices whereof their brethren in this country had only the share that nature allotted them. | Когда я думал о моей семье, моих друзьях и моих соотечественниках или о человеческом роде вообще, то видел в людях, в их внешности и душевном складе то, чем они были на самом деле,- еху, может быть, несколько более цивилизованных и наделенных даром слова, но употребляющих свой разум только на развитие и умножение пороков, которые присущи их братьям из этой страны лишь в той степени, в какой их наделила ими природа. |
| When I happened to behold the reflection of my own form in a lake or fountain, I turned away my face in horror and detestation of myself, and could better endure the sight of a common Yahoo than of my own person. | Когда мне случалось видеть свое отражение в озере или в ручье, я с ужасом отворачивался и наполнялся ненавистью к себе; вид обыкновенного еху был для меня выносимее, чем вид моей собственной особы. |
| By conversing with the Houyhnhnms, and looking upon them with delight, I fell to imitate their gait and gesture, which is now grown into a habit; and my friends often tell me, in a blunt way, "that I trot like a horse;" which, however, I take for a great compliment. | Благодаря постоянному общению с гуигнгнмами и восторженному отношению к ним я стал подражать их походке и телодвижениям, которые вошли у меня теперь в привычку, так что друзья часто без церемонии говорят мне, что я бегаю как лошадь, но я принимаю эти слова как очень лестный для себя комплимент. |
| Neither shall I disown, that in speaking I am apt to fall into the voice and manner of the Houyhnhnms, and hear myself ridiculed on that account, without the least mortification. | Не стану также отрицать, что в разговоре я склонен подражать интонациям и манерам гуигнгнмов и без малейшей обиды слушаю насмешки над собой по этому поводу. |
| In the midst of all this happiness, and when I looked upon myself to be fully settled for life, my master sent for me one morning a little earlier than his usual hour. | Посреди всего этого благоденствия, когда я считал себя устроившимся на всю жизнь, мой хозяин прислал за мной однажды утром немного раньше, чем обыкновенно. |
| I observed by his countenance that he was in some perplexity, and at a loss how to begin what he had to speak. | По лицу его я заметил, что он был в некотором смущении и раздумывал, как приступить к своей речи. |
| After a short silence, he told me, "he did not know how I would take what he was going to say: that in the last general assembly, when the affair of the Yahoos was entered upon, the representatives had taken offence at his keeping a Yahoo (meaning myself) in his family, more like a Houyhnhnm than a brute animal; that he was known frequently to converse with me, as if he could receive some advantage or pleasure in my company; that such a practice was not agreeable to reason or nature, or a thing ever heard of before among them; the assembly did therefore exhort him either to employ me like the rest of my species, or command me to swim back to the place whence I came: that the first of these expedients was utterly rejected by all the Houyhnhnms who had ever seen me at his house or their own; for they alleged, that because I had some rudiments of reason, added to the natural pravity of those animals, it was to be feared I might be able to seduce them into the woody and mountainous parts of the country, and bring them in troops by night to destroy the Houyhnhnms' cattle, as being naturally of the ravenous kind, and averse from labour." | После непродолжительного молчания он сказал мне, что не знает, как я отнесусь к тому, что он собирается сказать. На последнем генеральном собрании, когда был поставлен вопрос об еху, представители нации сочли за оскорбление то, что он держит в своем доме еху (они подразумевали меня) и обращается с ним скорее как с гуигнгнмом, чем как с диким животным. Им известно, что он часто разговаривает со мной, словно находя какую-нибудь пользу или удовольствие в моем обществе. Такое поведение противно разуму и природе и является вещью, никогда раньше неслыханной у них. Поэтому собрание увещевает его либо обходиться со мной, как с остальными представителями моей породы, либо приказать мне отплыть туда, откуда я прибыл. Первое предложение было решительно отвергнуто всеми гуигнгнмами, когда-либо видевшими меня и разговаривавшими со мной, на том основании, что, обладая некоторыми зачатками разума и природной порочностью этих животных, я вполне способен сманить еху в покрытую лесом горную часть страны и стаями приводить их ночью для нападения на домашний скот гуигнгнмов, что так естественно для породы прожорливой и питающей отвращение к труду. |
| My master added, "that he was daily pressed by the Houyhnhnms of the neighbourhood to have the assembly's exhortation executed, which he could not put off much longer. | Мой хозяин добавил, что окрестные гуигнгнмы ежедневно побуждают его привести в исполнение увещание собрания и он не может больше откладывать. |
| He doubted it would be impossible for me to swim to another country; and therefore wished I would contrive some sort of vehicle, resembling those I had described to him, that might carry me on the sea; in which work I should have the assistance of his own servants, as well as those of his neighbours." | Он сомневался, чтобы я был в силах доплыть до какой-нибудь другой страны, и выражал поэтому желание, чтобы я соорудил себе повозку, вроде тех, что я ему описывал, на которой мог бы ехать по морю; в этой работе мне окажут помощь как его собственные слуги, так и слуги его соседей. |
| He concluded, "that for his own part, he could have been content to keep me in his service as long as I lived; because he found I had cured myself of some bad habits and dispositions, by endeavouring, as far as my inferior nature was capable, to imitate the Houyhnhnms." | Что же касается его самого, заключил свою речь хозяин, то он был бы согласен держать меня у себя на службе всю мою жизнь, ибо он находит, что я излечился от некоторых дурных привычек и наклонностей, всячески стараясь подражать гуигнгнмам, насколько это по силам моей низменной природе. |
| I should here observe to the reader, that a decree of the general assembly in this country is expressed by the word hnhloayn, which signifies an exhortation, as near as I can render it; for they have no conception how a rational creature can be compelled, but only advised, or exhorted; because no person can disobey reason, without giving up his claim to be a rational creature. | Я должен обратить внимание читателя, что постановления генерального собрания этой страны называются здесь "гнглоайн", что в буквальном переводе обозначает "увещание", ибо гуигнгнмы не понимают, каким образом разумное существо можно принудить к чему-нибудь; можно только советовать ему, увещевать его; и кто не повинуется разуму, тот не вправе притязать на звание разумного существа. |
| I was struck with the utmost grief and despair at my master's discourse; and being unable to support the agonies I was under, I fell into a swoon at his feet. When I came to myself, he told me "that he concluded I had been dead;" for these people are subject to no such imbecilities of nature. | Речь его милости крайне меня огорчила и повергла в полное отчаяние; не будучи в силах вынести постигшее меня горе, я упал в обморок у ног хозяина, который подумал, что я умер, как он признался мне, когда я очнулся (ибо гуигнгнмы не подвержены таким слабостям). |
| I answered in a faint voice, "that death would have been too great a happiness; that although I could not blame the assembly's exhortation, or the urgency of his friends; yet, in my weak and corrupt judgment, I thought it might consist with reason to have been less rigorous; that I could not swim a league, and probably the nearest land to theirs might be distant above a hundred: that many materials, necessary for making a small vessel to carry me off, were wholly wanting in this country; which, however, I would attempt, in obedience and gratitude to his honour, although I concluded the thing to be impossible, and therefore looked on myself as already devoted to destruction; that the certain prospect of an unnatural death was the least of my evils; for, supposing I should escape with life by some strange adventure, how could I think with temper of passing my days among Yahoos, and relapsing into my old corruptions, for want of examples to lead and keep me within the paths of virtue? that I knew too well upon what solid reasons all the determinations of the wise Houyhnhnms were founded, not to be shaken by arguments of mine, a miserable Yahoo; and therefore, after presenting him with my humble thanks for the offer of his servants' assistance in making a vessel, and desiring a reasonable time for so difficult a work, I told him I would endeavour to preserve a wretched being; and if ever I returned to England, was not without hopes of being useful to my own species, by celebrating the praises of the renowned Houyhnhnms, and proposing their virtues to the imitation of mankind." | Я отвечал еле слышным голосом, что смерть была бы для меня слишком большим счастьем; что, хотя я нисколько не осуждаю увещание собрания и настойчивость его друзей, все же, как мне кажется, по слабому моему и порочному разумению, решение могло бы быть и менее суровым, оставаясь совместимым с разумом; что я не мог бы проплыть и лиги, между тем как до ближайшего материка или острова, вероятно, больше ста лиг; что многих материалов, необходимых для сооружения маленького судна, на котором я мог бы отправиться в путь, вовсе нет в этой стране; но что я все же сделаю попытку в знак повиновения и благодарности его милости, хотя считаю предприятие безнадежным и, следовательно, смотрю на себя как на человека, обреченного гибели; что перспектива верной смерти является наименьшим из зол, которым я подвергаюсь, ибо - если даже допустить, что каким-либо чудом мне удастся спасти свою жизнь - каким образом могу я примириться с мыслью проводить дни свои среди еху и снова впасть в свои старые пороки, не имея перед глазами примеров, наставляющих меня и удерживающих на путях добродетели. Однако я прекрасно знаю, что все решения мудрых гуигнгнмов покоятся на очень прочных основаниях, и не мне, жалкому еху, поколебать их своими доводами; поэтому, выразив хозяину мою нижайшую благодарность за предложение дать мне в помощь своих слуг при сооружении судна и испросив достаточное время для такой трудной работы, я сказал ему, что постараюсь сохранить постылую жизнь, и если возвращусь в Англию, то питаю надежду принести пользу своим соотечественникам, восхваляя достославных гуигнгнмов и выставляя их добродетели как образец для подражания человеческого рода. |
| My master, in a few words, made me a very gracious reply; allowed me the space of two months to finish my boat; and ordered the sorrel nag, my fellow-servant (for so, at this distance, I may presume to call him), to follow my instruction; because I told my master, "that his help would be sufficient, and I knew he had a tenderness for me." | Его милость в немногих словах очень любезно ответил мне и предоставил два месяца на постройку лодки; он приказал гнедому лошаку, моему товарищу-слуге (ибо на столь далеком расстоянии я вправе называть его так), исполнять мои распоряжения, так как я сказал хозяину, что помощи одного работника мне будет достаточно и я знаю, что гнедой очень расположен ко мне. |
| In his company, my first business was to go to that part of the coast where my rebellious crew had ordered me to be set on shore. | Я начал с того, что отправился с ним на берег, где мой взбунтовавшийся экипаж приказал мне высадиться. |
| I got upon a height, and looking on every side into the sea; fancied I saw a small island toward the north-east. | Я взошел на холм и, осмотрев кругом море, как будто заметил на северо-востоке небольшой остров; я вынул тогда подзорную трубу и мог ясно различить его; по моим предположениям, он находился на расстоянии около пяти лиг. |
| I took out my pocket glass, and could then clearly distinguish it above five leagues off, as I computed; but it appeared to the sorrel nag to be only a blue cloud: for as he had no conception of any country beside his own, so he could not be as expert in distinguishing remote objects at sea, as we who so much converse in that element. | Однако для гнедого остров был просто синеватым облаком: не имея никакого понятия о существовании других стран, он не мог различать отдаленные предметы на море с таким искусством, как мы, люди, так много общающиеся с этой стихией. |
| After I had discovered this island, I considered no further; but resolved it should if possible, be the first place of my banishment, leaving the consequence to fortune. | Открыв остров, я не делал дальнейших изысканий и решил, что он будет, если возможно, первым пристанищем в моем изгнании, предоставляя дальнейшее судьбе. |
| I returned home, and consulting with the sorrel nag, we went into a copse at some distance, where I with my knife, and he with a sharp flint, fastened very artificially after their manner, to a wooden handle, cut down several oak wattles, about the thickness of a walking-staff, and some larger pieces. | Я вернулся домой и, посоветовавшись с гнедым лошаком, отправился с ним в близлежащую рощу, где я своим ножом, а он острым кремнем, очень искусно прикрепленным по тамошнему способу к деревянной рукоятке, нарезали много дубовых веток толщиной с обыкновенную палку и несколько более крупных. |
| But I shall not trouble the reader with a particular description of my own mechanics; let it suffice to say, that in six weeks time with the help of the sorrel nag, who performed the parts that required most labour, I finished a sort of Indian canoe, but much larger, covering it with the skins of Yahoos, well stitched together with hempen threads of my own making. | Но я не буду утомлять читателя подробным описанием моих работ; достаточно будет сказать, что в течение шести недель с помощью гнедого лошака, выполнившего более тяжелую часть работы, я соорудил нечто вроде индейской пироги, только гораздо более крупных размеров, и покрыл ее шкурами еху, крепко сшитыми одна с другой пеньковыми нитками моего собственного изготовления. |
| My sail was likewise composed of the skins of the same animal; but I made use of the youngest I could get, the older being too tough and thick; and I likewise provided myself with four paddles. I laid in a stock of boiled flesh, of rabbits and fowls, and took with me two vessels, one filled with milk and the other with water. | Парус точно так же я сделал из шкур упомянутых животных, выбрав для этого те, что принадлежали самым молодым из них, так как шкуры старых еху были слишком грубыми и толстыми; я заготовил также четыре весла, сделал запас вареного мяса кроликов и домашней птицы и взял с собой два сосуда - один наполненный молоком, а другой - пресной водой. |
| I tried my canoe in a large pond, near my master's house, and then corrected in it what was amiss; stopping all the chinks with Yahoos' tallow, till I found it staunch, and able to bear me and my freight; and, when it was as complete as I could possibly make it, I had it drawn on a carriage very gently by Yahoos to the sea-side, under the conduct of the sorrel nag and another servant. | Я испытал свою пирогу в большом пруду подле дома моего хозяина и исправил все обнаружившиеся в ней изъяны, замазав щели жиром еху и приведя ее в такое состояние, чтобы она могла вынести меня и мой груз. Сделав все, что было в моих силах, я погрузил лодку на телегу, и она очень осторожно была отвезена еху на морской берег, под наблюдением гнедого лошака и еще одного слуги. |
| When all was ready, and the day came for my departure, I took leave of my master and lady and the whole family, my eyes flowing with tears, and my heart quite sunk with grief. | Когда все было готово и наступил день отъезда, я простился с моим хозяином, его супругой и всем семейством; глаза мои были наполнены слезами и сердце изнывало от горя. |
| But his honour, out of curiosity, and, perhaps, (if I may speak without vanity,) partly out of kindness, was determined to see me in my canoe, and got several of his neighbouring friends to accompany him. | Но его милость, отчасти из любопытства, а отчасти, может быть, из доброжелательства (если только я вправе сказать так без тщеславия), пожелал увидеть меня в моей пироге и попросил нескольких своих соседей сопровождать его. |
| I was forced to wait above an hour for the tide; and then observing the wind very fortunately bearing toward the island to which I intended to steer my course, I took a second leave of my master: but as I was going to prostrate myself to kiss his hoof, he did me the honour to raise it gently to my mouth. | Около часа мне пришлось подождать прилива; заметив, что ветер очень благоприятно дует по направлению к острову, куда я решил держать путь, я вторично простился с моим хозяином; но когда я собирался пасть ниц, чтобы поцеловать его копыто, он оказал мне честь, осторожно подняв его к моим губам. |
| I am not ignorant how much I have been censured for mentioning this last particular. | Мне известны нападки, которым я подвергся за упоминание этой подробности. |
| Detractors are pleased to think it improbable, that so illustrious a person should descend to give so great a mark of distinction to a creature so inferior as I. | Моим клеветникам угодно считать невероятным, чтобы столь знатная особа снизошла до оказания подобного благоволения такому ничтожному существу, как я. |
| Neither have I forgotten how apt some travellers are to boast of extraordinary favours they have received. | Мне памятна также наклонность некоторых путешественников хвастаться оказанными им необыкновенными милостями. |
| But, if these censurers were better acquainted with the noble and courteous disposition of the Houyhnhnms, they would soon change their opinion. | Но если бы эти критики были больше знакомы с благородством и учтивостью гуигнгнмов, они скоро переменили бы свое мнение. |
| I paid my respects to the rest of the Houyhnhnms in his honour's company; then getting into my canoe, I pushed off from shore. | Засвидетельствовав свое почтение остальным гуигнгнмам, сопровождавшим его милость, я сел в пирогу и отчалил от берега. |
| CHAPTER XI. | ГЛАВА XI |
| The author's dangerous voyage. | Опасное путешествие автора. |
| He arrives at New Holland, hoping to settle there. | Он прибывает в Новую Голландию, рассчитывая поселиться там. |
| Is wounded with an arrow by one of the natives. | Один из туземцев ранит его стрелой из лука. |
| Is seized and carried by force into a Portuguese ship. | Его схватывают и насильно сажают на португальский корабль. |
| The great civilities of the captain. | Очень любезное обращение с ним капитана. |
| The author arrives at England. | Автор возвращается в Англию |
| I began this desperate voyage on February 15, 1714-15, at nine o'clock in the morning. | Я начал это безнадежное путешествие 15 февраля 1714/15 года в девять часов утра[153]. |
| The wind was very favourable; however, I made use at first only of my paddles; but considering I should soon be weary, and that the wind might chop about, I ventured to set up my little sail; and thus, with the help of the tide, I went at the rate of a league and a half an hour, as near as I could guess. | Ветер был попутный; тем не менее сначала я пользовался только веслами; но, рассудив, что гребля скоро меня утомит, а ветер может измениться, я отважился поставить свой маленький парус; таким образом, при содействии отлива, я шел, по моим предположениям, со скоростью полутора лиг в час. |
| My master and his friends continued on the shore till I was almost out of sight; and I often heard the sorrel nag (who always loved me) crying out, "Hnuy illa nyha, majah Yahoo;" "Take care of thyself, gentle Yahoo." | Мой хозяин и его друзья оставались на берегу, пока я совсем почти не скрылся из виду; и до меня часто доносились возгласы гнедого лошака (который всегда любил меня): "гнуй илла ниха мэйджах еху" (береги себя хорошенько, милый еху ). |
| My design was, if possible, to discover some small island uninhabited, yet sufficient, by my labour, to furnish me with the necessaries of life, which I would have thought a greater happiness, than to be first minister in the politest court of Europe; so horrible was the idea I conceived of returning to live in the society, and under the government of Yahoos. | Намерением моим было открыть, если удастся, какой-нибудь необитаемый островок, где бы я мог добывать средства к существованию собственным трудом; подобная жизнь больше прельщала меня, чем пост первого министра при самом лощеном европейском дворе: столь ужасной казалась мне мысль возвратиться в общество еху и жить под их властью. |
| For in such a solitude as I desired, I could at least enjoy my own thoughts, and reflect with delight on the virtues of those inimitable Houyhnhnms, without an opportunity of degenerating into the vices and corruptions of my own species. | Ибо в желанном мною уединении я мог, по крайней мере, размышлять о добродетелях неподражаемых гуигнгнмов, не подвергаясь опасности снова погрязнуть в пороках и разврате моего племени. |
| The reader may remember what I related, when my crew conspired against me, and confined me to my cabin; how I continued there several weeks without knowing what course we took; and when I was put ashore in the long-boat, how the sailors told me, with oaths, whether true or false, "that they knew not in what part of the world we were." | Читатель, может быть, помнит рассказ мой о том, как матросы составили против меня заговор и заключили меня в капитанской каюте; как я оставался там несколько недель, не зная, в каком направлении мы едем, и как матросы, высадившие меня на берег, с клятвами, искренними или притворными, уверяли меня, что они и сами не знают, в какой части света мы находимся. |
| However, I did then believe us to be about 10 degrees southward of the Cape of Good Hope, or about 45 degrees southern latitude, as I gathered from some general words I overheard among them, being I supposed to the south-east in their intended voyage to Madagascar. | Однако я считал тогда, что мы плывем градусах в десяти к югу от мыса Доброй Надежды или под 45ь южной широты. Я заключил об этом на основании случайно подслушанных нескольких слов между матросами об их намерении идти на Мадагаскар и о том, что мы находимся к юго-западу от этого острова. |
| And although this were little better than conjecture, yet I resolved to steer my course eastward, hoping to reach the south-west coast of New Holland, and perhaps some such island as I desired lying westward of it. | Хотя это было простой догадкой, все же я решил держать курс на восток, надеясь достигнуть юго-западных берегов Новой Голландии, а может быть, желанного мной острова к западу от этих берегов. |
| The wind was full west, and by six in the evening I computed I had gone eastward at least eighteen leagues; when I spied a very small island about half a league off, which I soon reached. | Ветер все время был западный, и в шесть часов вечера, когда, по моим расчетам, мной было пройдено на восток, по крайней мере, восемнадцать лиг, я заметил в полумиле от себя маленький островок, которого вскоре достиг. |
| It was nothing but a rock, with one creek naturally arched by the force of tempests. | Это был голый утес с бухточкой, размытой в нем бурями. |
| Here I put in my canoe, and climbing a part of the rock, I could plainly discover land to the east, extending from south to north. | Поставив в ней свою пирогу, я взобрался на утес и ясно различил на востоке землю, тянувшуюся с юга на север. |
| I lay all night in my canoe; and repeating my voyage early in the morning, I arrived in seven hours to the south-east point of New Holland. | Ночь я провел в пироге, а рано поутру снова отправился в путь и в семь часов достиг юго-восточного берега Новой Голландии[154]. |
| This confirmed me in the opinion I have long entertained, that the maps and charts place this country at least three degrees more to the east than it really is; which thought I communicated many years ago to my worthy friend, Mr. Herman Moll, and gave him my reasons for it, although he has rather chosen to follow other authors. | Это утвердило меня в давнишнем моем мнении, что карты помещают эту страну, по крайней мере, градуса на три восточнее, чем она лежит в действительности; много лет тому назад я высказал это предположение моему уважаемому другу мистеру Герману Моллю, подкрепив его рядом доводов, но он предпочел следовать мнению других авторитетов[155]. |
| I saw no inhabitants in the place where I landed, and being unarmed, I was afraid of venturing far into the country. | Я не заметил туземцев у места, где я высадился, и так как со мной не было оружия, то не решался углубляться внутрь материка. |
| I found some shellfish on the shore, and ate them raw, not daring to kindle a fire, for fear of being discovered by the natives. | На берегу я нашел несколько ракушек и съел их сырыми, не рискнув развести огонь из боязни привлечь к себе внимание туземцев. |
| I continued three days feeding on oysters and limpets, to save my own provisions; and I fortunately found a brook of excellent water, which gave me great relief. | Три дня питался я устрицами и другими ракушками, чтобы сберечь надольше мою провизию; к счастью, я нашел ручеек с пресной водой, которая сильно подкрепила меня. |
| On the fourth day, venturing out early a little too far, I saw twenty or thirty natives upon a height not above five hundred yards from me. | На четвертый день, отважившись пройти немножко дальше в глубь материка, я увидел на возвышенности двадцать или тридцать туземцев, приблизительно в пятистах ярдах от меня. |
| They were stark naked, men, women, and children, round a fire, as I could discover by the smoke. | Вес они - мужчины, женщины и дети - были совершенно голые и сидели, должно быть, около костра, насколько я мог заключить по густому дыму. |
| One of them spied me, and gave notice to the rest; five of them advanced toward me, leaving the women and children at the fire. | Один из них заметил меня и указал другим; тогда пятеро мужчин направились ко мне, оставив женщин и детей у костра. |
| I made what haste I could to the shore, and, getting into my canoe, shoved off: the savages, observing me retreat, ran after me: and before I could get far enough into the sea, discharged an arrow which wounded me deeply on the inside of my left knee: I shall carry the mark to my grave. | Я со всех ног пустился наутек к берегу, бросился в лодку и отчалил. Дикари, увидя, что я убегаю, помчались за мной и, прежде чем я успел отъехать на достаточно далекое расстояние, пустили мне вдогонку стрелу, которая глубоко вонзилась мне в левое колено (шрам от раны останется у меня до могилы). |
| I apprehended the arrow might be poisoned, and paddling out of the reach of their darts (being a calm day), I made a shift to suck the wound, and dress it as well as I could. | Я испугался, как бы стрела не оказалась отравленной; поэтому, усиленно заработав веслами и оказавшись за пределами досягаемости их выстрелов (день был очень тихий), я старательно высосал рану и кое-как перевязал ее. |
| I was at a loss what to do, for I durst not return to the same landing-place, but stood to the north, and was forced to paddle, for the wind, though very gentle, was against me, blowing north-west. | Я был в нерешительности, что мне предпринять, опасаясь вернуться к месту, где я высадился, и взял курс на север, причем был вынужден идти на веслах, потому что ветер был хотя и незначительный, но встречный, северо-западный. |
| As I was looking about for a secure landing-place, I saw a sail to the north-north-east, which appearing every minute more visible, I was in some doubt whether I should wait for them or not; but at last my detestation of the Yahoo race prevailed: and turning my canoe, I sailed and paddled together to the south, and got into the same creek whence I set out in the morning, choosing rather to trust myself among these barbarians, than live with European Yahoos. | Осматриваясь кругом в поисках удобного места для высадки, я заметил на северо-северо-востоке парус, который с каждой минутой обрисовывался все явственнее; я был в некотором сомнении, поджидать ли его или нет; однако в конце концов моя ненависть к породе еху превозмогла, и, повернув пирогу, я на парусе и веслах направился к югу и вошел в ту же бухточку, откуда отправился поутру, предпочитая лучше отдаться в руки варваров, чем жить среди европейских еху. |
| I drew up my canoe as close as I could to the shore, and hid myself behind a stone by the little brook, which, as I have already said, was excellent water. | Я подвез свою пирогу к самому берегу, а сам спрятался за камнем у упомянутого мной ручейка с пресной водой. |
| The ship came within half a league of this creek, and sent her long boat with vessels to take in fresh water (for the place, it seems, was very well known); but I did not observe it, till the boat was almost on shore; and it was too late to seek another hiding-place. | Корабль подошел к этой бухточке на расстояние полулиги и отправил к берегу шлюпку с бочками за пресной водой (место было, по-видимому, хорошо ему известно); однако я заметил шлюпку, лишь когда она подходила к самому берегу, и было слишком поздно искать другого убежища. |
| The seamen at their landing observed my canoe, and rummaging it all over, easily conjectured that the owner could not be far off. | При высадке на берег матросы заметили мою пирогу и, внимательно осмотрев ее, легко догадались, что хозяин ее находится где-нибудь недалеко. |
| Four of them, well armed, searched every cranny and lurking-hole, till at last they found me flat on my face behind the stone. | Четверо из них, хорошо вооруженные, стали обшаривать каждую щелочку, каждый кустик и наконец нашли меня, лежащего ничком за камнем. |
| They gazed awhile in admiration at my strange uncouth dress; my coat made of skins, my wooden-soled shoes, and my furred stockings; whence, however, they concluded, I was not a native of the place, who all go naked. | Некоторое время они с удивлением смотрели на мой странный неуклюжий наряд: кафтан из кроличьих шкурок, башмаки с деревянными подошвами и меховые чулки; наряд этот показал им, однако, что я не туземец, так как все туземцы ходили голые. |
| One of the seamen, in Portuguese, bid me rise, and asked who I was. | Один из матросов приказал мне по-португальски встать и спросил меня, кто я. |
| I understood that language very well, and getting upon my feet, said, "I was a poor Yahoo banished from the Houyhnhnms, and desired they would please to let me depart." | Я отлично его понял (так как знаю этот язык) и, поднявшись на ноги, сказал, что я несчастный еху, изгнанный из страны гуигнгнмов, и умоляю позволить мне удалиться. |
| They admired to hear me answer them in their own tongue, and saw by my complexion I must be a European; but were at a loss to know what I meant by Yahoos and Houyhnhnms; and at the same time fell a-laughing at my strange tone in speaking, which resembled the neighing of a horse. | Матросы были удивлены, услышав ответ на своем родном языке, и по цвету моего лица признали во мне европейца; но они не могли понять, что я разумел под словами "еху" и "гуигнгнмы", и в то же время смеялись над странными интонациями моей речи, напоминавшими конское ржание. |
| I trembled all the while betwixt fear and hatred. I again desired leave to depart, and was gently moving to my canoe; but they laid hold of me, desiring to know, "what country I was of? whence I came?" with many other questions. | Все время я дрожал от страха и ненависти и снова стал просить позволения удалиться, тихонько отступая по направлению к моей пироге, но они удержали меня, пожелав узнать, из какой страны я родом, откуда я прибыл, и задавая множество других вопросов. |
| I told them "I was born in England, whence I came about five years ago, and then their country and ours were at peace. | Я ответил им, что я родом из Англии, откуда я уехал около пяти лет тому назад, когда их страна и моя были в мире между собой. |
| I therefore hoped they would not treat me as an enemy, since I meant them no harm, but was a poor Yahoo seeking some desolate place where to pass the remainder of his unfortunate life." | Поэтому я надеюсь, что они не будут обращаться со мной враждебно, тем более что я не хочу им никакого зла; я просто бедный еху, ищущий какого- нибудь пустынного места, где бы провести остаток моей несчастной жизни. |
| When they began to talk, I thought I never heard or saw any thing more unnatural; for it appeared to me as monstrous as if a dog or a cow should speak in England, or a Yahoo in Houyhnhnmland. | Когда они заговорили, мне показалось, что я никогда не слышал и не видел ничего более противоестественного; это было для меня так же чудовищно, как если бы в Англии заговорили собака или корова или в стране гуигнгнмов - еху. |
| The honest Portuguese were equally amazed at my strange dress, and the odd manner of delivering my words, which, however, they understood very well. | Почтенные португальцы были не менее поражены моим странным костюмом и чудной манерой произношения, хотя они прекрасно меня понимали. |
| They spoke to me with great humanity, and said, "they were sure the captain would carry me gratis to Lisbon, whence I might return to my own country; that two of the seamen would go back to the ship, inform the captain of what they had seen, and receive his orders; in the mean time, unless I would give my solemn oath not to fly, they would secure me by force. | Они говорили со мной очень любезно и заявили, что их капитан, наверное, перевезет меня даром в Лиссабон, откуда я могу вернуться к себе на родину; что двое матросов отправятся обратно на корабль уведомить капитана о том, что они видели, и получить его распоряжения; а тем временем, если я не дам им торжественного обещания не убегать, они удержат меня силой. |
| I thought it best to comply with their proposal. | Я счел за лучшее согласиться с их предложением. |
| They were very curious to know my story, but I gave them very little satisfaction, and they all conjectured that my misfortunes had impaired my reason. | Они очень любопытствовали узнать мои приключения, но я проявил большую сдержанность; тогда они решили, что несчастья повредили мой рассудок. |
| In two hours the boat, which went laden with vessels of water, returned, with the captain's command to fetch me on board. | Через два часа шлюпка, которая ушла нагруженная бочками с пресной водой, возвратилась с приказанием капитана доставить меня на борт. |
| I fell on my knees to preserve my liberty; but all was in vain; and the men, having tied me with cords, heaved me into the boat, whence I was taken into the ship, and thence into the captain's cabin. | Я упал на колени и умолял оставить меня на свободе, но все было напрасно, и матросы, связав меня веревками, бросили в лодку, откуда я был перенесен на корабль и доставлен в каюту капитана. |
| His name was Pedro de Mendez; he was a very courteous and generous person. He entreated me to give some account of myself, and desired to know what I would eat or drink; said, "I should be used as well as himself;" and spoke so many obliging things, that I wondered to find such civilities from a Yahoo. | Капитан назывался Педро де Мендес и был человек очень учтивый и благородный; он попросил меня дать какие-нибудь сведения о себе и пожелал узнать, что я хочу есть или пить, поручился, что со мной будут обращаться на корабле, как с ним самим, наговорил мне кучу любезностей, так что я был поражен, встретив такую обходительность у еху. |
| However, I remained silent and sullen; I was ready to faint at the very smell of him and his men. | Однако я оставался молчаливым и угрюмым и чуть не упал в обморок от одного только запаха этого капитана и его матросов. |
| At last I desired something to eat out of my own canoe; but he ordered me a chicken, and some excellent wine, and then directed that I should be put to bed in a very clean cabin. | Наконец я попросил, чтобы мне принесли чего-нибудь поесть из запасов, находившихся в моей пироге. Но капитан приказал подать мне цыпленка и отличного вина и распорядился, чтобы мне приготовили постель в очень чистой каюте. |
| I would not undress myself, but lay on the bed-clothes, and in half an hour stole out, when I thought the crew was at dinner, and getting to the side of the ship, was going to leap into the sea, and swim for my life, rather than continue among Yahoos. | Я не захотел раздеваться и лег в постель, как был; через полчаса, когда по моим предположениям экипаж обедал, я украдкой выскользнул из своей каюты и, пробравшись к борту корабля, намеревался броситься в море и спастись вплавь, лишь бы только не оставаться среди еху. |
| But one of the seamen prevented me, and having informed the captain, I was chained to my cabin. | Но один из матросов помешал мне и доложил о моем покушении капитану, который велел заковать меня в моей каюте. |
| After dinner, Don Pedro came to me, and desired to know my reason for so desperate an attempt; assured me, "he only meant to do me all the service he was able;" and spoke so very movingly, that at last I descended to treat him like an animal which had some little portion of reason. | После обеда дон Педро пришел ко мне и пожелал узнать причины, побудившие меня решиться на такой отчаянный поступок. Он уверил меня, что его единственное желание оказать мне всяческие услуги, какие в его силах; он говорил так трогательно и убедительно, что мало- помалу я согласился обращаться с ним как с животным, наделенным малыми крупицами разума. |
| I gave him a very short relation of my voyage; of the conspiracy against me by my own men; of the country where they set me on shore, and of my five years residence there. | В немногих словах я рассказал ему о своем путешествии, о бунте экипажа на моем корабле, о стране, куда меня высадили бунтовщики, и о моем трехлетнем пребывании в ней. |
| All which he looked upon as if it were a dream or a vision; whereat I took great offence; for I had quite forgot the faculty of lying, so peculiar to Yahoos, in all countries where they preside, and, consequently, their disposition of suspecting truth in others of their own species. | Капитан принял мой рассказ за бред или галлюцинацию, что меня крайне оскорбило, так как я совсем отучился от лжи, так свойственной еху во всех странах, где они господствуют, и позабыл об их всегдашней склонности относиться недоверчиво к словам себе подобных. |
| I asked him, "whether it were the custom in his country to say the thing which was not?" I assured him, "I had almost forgot what he meant by falsehood, and if I had lived a thousand years in Houyhnhnmland, I should never have heard a lie from the meanest servant; that I was altogether indifferent whether he believed me or not; but, however, in return for his favours, I would give so much allowance to the corruption of his nature, as to answer any objection he would please to make, and then he might easily discover the truth." | Я спросил его, разве у него на родине существует обычай говорить то, чего нет, уверив его при этом, что я почти забыл значение слова "ложь" и что, проживи я в Гуигнгнмии хотя бы тысячу лет, я никогда бы не услышал там лжи даже от самого последнего слуги; что мне совершенно безразлично, верит он мне или нет, однако в благодарность за его любезность я готов отнестись снисходительно к его природной порочности и отвечать на все возражения, какие ему угодно будет сделать мне, так что он сам легко обнаружит истину. |
| The captain, a wise man, after many endeavours to catch me tripping in some part of my story, at last began to have a better opinion of my veracity. | Капитан, человек умный, после множества попыток уличить меня в противоречии на какой-нибудь части моего рассказа, в заключение составил себе лучшее мнение о моей правдивости[156]. |
| But he added, "that since I professed so inviolable an attachment to truth, I must give him my word and honour to bear him company in this voyage, without attempting any thing against my life; or else he would continue me a prisoner till we arrived at Lisbon." | Но он заявил, что раз я питаю такую глубокую привязанность к истине, то должен дать ему честное слово не покушаться больше на свою жизнь во время этого путешествия, иначе он будет держать меня под замком до самого Лиссабона. |
| I gave him the promise he required; but at the same time protested, "that I would suffer the greatest hardships, rather than return to live among Yahoos." | Я дал требуемое им обещание, но заявил при этом, что готов претерпеть самые тяжкие бедствия, лишь бы только не возвращаться в общество еху. |
| Our voyage passed without any considerable accident. | Во время нашего путешествия не произошло ничего замечательного. |
| In gratitude to the captain, I sometimes sat with him, at his earnest request, and strove to conceal my antipathy against human kind, although it often broke out; which he suffered to pass without observation. | В благодарность капитану я иногда уступал его настоятельным просьбам и соглашался посидеть с ним, стараясь не обнаруживать неприязни к человеческому роду; все же она часто прорывалась у меня, но капитан делал вид, что ничего не замечает. |
| But the greatest part of the day I confined myself to my cabin, to avoid seeing any of the crew. | Большую же часть дня я проводил в своей каюте, чтобы не встречаться ни с кем из матросов. |
| The captain had often entreated me to strip myself of my savage dress, and offered to lend me the best suit of clothes he had. This I would not be prevailed on to accept, abhorring to cover myself with any thing that had been on the back of a Yahoo. | Капитан не раз уговаривал меня снять мое дикарское одеяние, предлагая лучший свой костюм, но я все отказывался, гнушаясь покрыть себя вещью, прикасавшейся к телу еху. |
| I only desired he would lend me two clean shirts, which, having been washed since he wore them, I believed would not so much defile me. | Я попросил его только дать мне две чистые рубашки, которые, будучи выстираны после того как он носил их, не могли, казалось мне, особенно сильно замарать меня. |
| These I changed every second day, and washed them myself. | Я менял их каждый день и стирал собственноручно. |
| We arrived at Lisbon, Nov. 5, 1715. | Мы прибыли в Лиссабон 15 ноября 1715 года. |
| At our landing, the captain forced me to cover myself with his cloak, to prevent the rabble from crowding about me. | Перед высадкой на берег капитан накинул мне на плечи свой плащ, чтобы вокруг меня не собралась уличная толпа. |
| I was conveyed to his own house; and at my earnest request he led me up to the highest room backwards. | Он провел меня к своему дому и, по настойчивой моей просьбе, поместил в самом верхнем этаже в комнате, выходящей окнами во двор. |
| I conjured him "to conceal from all persons what I had told him of the Houyhnhnms; because the least hint of such a story would not only draw numbers of people to see me, but probably put me in danger of being imprisoned, or burnt by the Inquisition." | Я заклинал его никому не говорить то, что я сообщил ему о гуигнгнмах, потому что малейший намек на мое пребывание у них не только привлечет ко мне толпы любопытных, но, вероятно, подвергнет даже опасности заключения в тюрьму или сожжения на костре по приговору инквизиции[157]. |
| The captain persuaded me to accept a suit of clothes newly made; but I would not suffer the tailor to take my measure; however, Don Pedro being almost of my size, they fitted me well enough. | Капитан уговорил меня заказать себе новое платье, однако я ни за что не соглашался, чтобы портной снял с меня мерку; но так как дон Педро был почти одного со мной роста, то платья, сшитые для него, были мне как раз впору. |
| He accoutred me with other necessaries, all new, which I aired for twenty-four hours before I would use them. | Он снабдил меня также другими необходимыми для меня вещами, совершенно новыми, которые я, впрочем, перед употреблением проветривал целые сутки. |
| The captain had no wife, nor above three servants, none of which were suffered to attend at meals; and his whole deportment was so obliging, added to very good human understanding, that I really began to tolerate his company. | Капитан был не женат, и прислуга его состояла всего из трех человек, ни одному из которых он не позволял прислуживать за столом; вообще все его обращение было таким предупредительным, он проявлял столько подлинной человечности и понимания, что я постепенно примирился с его обществом. |
| He gained so far upon me, that I ventured to look out of the back window. | Под влиянием его увещаний я решил даже посмотреть в заднее окошко. |
| By degrees I was brought into another room, whence I peeped into the street, but drew my head back in a fright. | Потом я начал переходить в другую комнату, откуда выглянул было на улицу, но сейчас же в испуге отшатнулся. |
| In a week's time he seduced me down to the door. | Через неделю капитан уговорил меня сойти вниз посидеть у выходной двери. |
| I found my terror gradually lessened, but my hatred and contempt seemed to increase. | Страх мой постепенно уменьшался, но ненависть и презрение к людям как будто возрастали. |
| I was at last bold enough to walk the street in his company, but kept my nose well stopped with rue, or sometimes with tobacco. | Наконец я набрался храбрости выйти с капитаном на улицу, но плотно затыкал при этом нос табаком или рутой. |
| In ten days, Don Pedro, to whom I had given some account of my domestic affairs, put it upon me, as a matter of honour and conscience, "that I ought to return to my native country, and live at home with my wife and children." | Через десять дней по моем приезде дон Педро, которому я рассказал кое-что о своей семье и домашних делах, заявил мне, что долг моей чести и совести требует, чтобы я вернулся на родину и жил дома с женой и детьми. |
| He told me, "there was an English ship in the port just ready to sail, and he would furnish me with all things necessary." | Он сказал, что в порту стоит готовый к отплытию английский корабль, и выразил готовность снабдить меня всем необходимым для дороги. |
| It would be tedious to repeat his arguments, and my contradictions. | Было бы скучно повторять его доводы и мои возражения. |
| He said, "it was altogether impossible to find such a solitary island as I desired to live in; but I might command in my own house, and pass my time in a manner as recluse as I pleased." | Он говорил, что совершенно невозможно найти такой пустынный остров, на каком я мечтал поселиться; в собственном же доме я хозяин и могу проводить время каким угодно затворником. |
| I complied at last, finding I could not do better. | В конце концов я покорился, находя, что ничего лучшего мне не остается. |
| I left Lisbon the 24th day of November, in an English merchantman, but who was the master I never inquired. | Я покинул Лиссабон 24 ноября на английском коммерческом корабле, но кто был его хозяином, я так и не спросил. |
| Don Pedro accompanied me to the ship, and lent me twenty pounds. | Дон Педро проводил меня на корабль и дал в долг двадцать фунтов. |
| He took kind leave of me, and embraced me at parting, which I bore as well as I could. | Он любезно со мной распрощался и, расставаясь, обнял меня, но при этой ласке я едва сдержал свое отвращение. |
| During this last voyage I had no commerce with the master or any of his men; but, pretending I was sick, kept close in my cabin. | В пути я не разговаривал ни с капитаном, ни с матросами и, сказавшись больным, заперся у себя в каюте. |
| On the fifth of December, 1715, we cast anchor in the Downs, about nine in the morning, and at three in the afternoon I got safe to my house at Rotherhith. [546] | 5 декабря 1715 года мы бросили якорь в Даунсе около девяти часов утра, и в три часа пополудни я благополучно прибыл к себе домой в Росергайс. |
| My wife and family received me with great surprise and joy, because they concluded me certainly dead; but I must freely confess the sight of them filled me only with hatred, disgust, and contempt; and the more, by reflecting on the near alliance I had to them. | Жена и дети встретили меня с большим удивлением и радостью, так как они давно считали меня погибшим; но я должен откровенно сознаться, что вид их наполнил меня только ненавистью, отвращением и презрением, особенно когда я подумал о близкой связи, существовавшей между нами. |
| For although, since my unfortunate exile from the Houyhnhnm country, I had compelled myself to tolerate the sight of Yahoos, and to converse with Don Pedro de Mendez, yet my memory and imagination were perpetually filled with the virtues and ideas of those exalted Houyhnhnms. | Ибо хотя со времени моего злополучного изгнания из страны гуигнгнмов я принудил себя выносить вид еху и иметь общение с доном Педро де Мендес, все же моя память и воображение были постоянно наполнены добродетелями и идеями возвышенных гуигнгнмов. |
| And when I began to consider that, by copulating with one of the Yahoo species I had become a parent of more, it struck me with the utmost shame, confusion, and horror. | И мысль, что благодаря соединению с одной из самок еху я стал отцом еще нескольких этих животных, наполняла меня величайшим стыдом, смущением и отвращением. |
| As soon as I entered the house, my wife took me in her arms, and kissed me; at which, having not been used to the touch of that odious animal for so many years, I fell into a swoon for almost an hour. | Как только я вошел в дом, жена заключила меня в объятия и поцеловала меня; за эти годы я настолько отвык от прикосновения этого гнусного животного, что не выдержал и упал в обморок, продолжавшийся больше часу. |
| At the time I am writing, it is five years since my last return to England. | Когда я пишу эти строки, прошло уже пять лет со времени моего возвращения в Англию[158]. |
| During the first year, I could not endure my wife or children in my presence; the very smell of them was intolerable; much less could I suffer them to eat in the same room. | В течение первого года я не мог выносить вида моей жены и детей; даже их запах был для меня нестерпим; тем более я не в силах был садиться с ними за стол в одной комнате. |
| To this hour they dare not presume to touch my bread, or drink out of the same cup, neither was I ever able to let one of them take me by the hand. | И до сих пор они не смеют прикасаться к моему хлебу или пить из моей чашки, до сих пор я не могу позволить им брать меня за руку. |
| The first money I laid out was to buy two young stone-horses, which I keep in a good stable; and next to them, the groom is my greatest favourite, for I feel my spirits revived by the smell he contracts in the stable. | Первые же свободные деньги я истратил на покупку двух жеребцов, которых держу в прекрасной конюшне; после них моим наибольшим любимцем является конюх, так как запах, который он приносит из конюшни, действует на меня самым оживляющим образом. |
| My horses understand me tolerably well; I converse with them at least four hours every day. | Лошади достаточно хорошо понимают меня; я разговариваю с ними, по крайней мере, четыре часа ежедневно. |
| They are strangers to bridle or saddle; they live in great amity with me and friendship to each other. | Они не знают, что такое узда или седло, очень ко мне привязаны и дружны между собою. |
| CHAPTER XII. | ГЛАВА XII |
| The author's veracity. | Правдивость автора. |
| His design in publishing this work. | С каким намерением опубликовал он этот труд. |
| His censure of those travellers who swerve from the truth. | Он порицает путешественников, отклоняющихся от истины. |
| The author clears himself from any sinister ends in writing. | Автор доказывает отсутствие у него дурных целей при писании этой книги. |
| An objection answered. | Ответ на одно возражение. |
| The method of planting colonies. | Метод насаждения колоний. |
| His native country commended. | Похвала родине. |
| The right of the crown to those countries described by the author is justified. | Бесспорное право короны на страны, описанные автором. |
| The difficulty of conquering them. | Трудность завоевать их. |
| The author takes his last leave of the reader; proposes his manner of living for the future; gives good advice, and concludes. | Автор окончательно расстается с читателем; он излагает планы своего образа жизни в будущем, дает добрые советы и заканчивает книгу |
| Thus, gentle reader, I have given thee a faithful history of my travels for sixteen years and above seven months: wherein I have not been so studious of ornament as of truth. | Итак, любезный читатель, я дал тебе правдивое описание моих путешествий, продолжавшихся шестнадцать лет и свыше семи месяцев, в котором я заботился не столько о прикрасах, сколько об истине. |
| I could, perhaps, like others, have astonished thee with strange improbable tales; but I rather chose to relate plain matter of fact, in the simplest manner and style; because my principal design was to inform, and not to amuse thee. | Может быть, подобно другим путешественникам, я мог бы удивить тебя странными и невероятными рассказами, но я предпочел излагать голые факты наипростейшими способом и слогом, ибо главным моим намерением было осведомлять тебя, а не забавлять. |
| It is easy for us who travel into remote countries, which are seldom visited by Englishmen or other Europeans, to form descriptions of wonderful animals both at sea and land. | Нам, путешественникам в далекие страны, редко посещаемые англичанами или другими европейцами, нетрудно сочинить описание диковинных животных, морских и сухопутных. |
| Whereas a traveller's chief aim should be to make men wiser and better, and to improve their minds by the bad, as well as good, example of what they deliver concerning foreign places. | Между тем главная цель путешественника -просвещать людей и делать их лучшими, совершенствовать их умы как дурными, так и хорошими примерами того, что они передают касательно чужих стран. |
| I could heartily wish a law was enacted, that every traveller, before he were permitted to publish his voyages, should be obliged to make oath before the Lord High Chancellor, that all he intended to print was absolutely true to the best of his knowledge; for then the world would no longer be deceived, as it usually is, while some writers, to make their works pass the better upon the public, impose the grossest falsities on the unwary reader. | От всей души я желал бы издания закона, который обязывал бы каждого путешественника перед получением им разрешения на опубликование своих путешествий давать перед лордом верховным канцлером клятву, что все, что он собирается печатать, есть безусловная истина по его добросовестному мнению. Тогда публика не вводилась бы больше в обман, как это обыкновенно бывает оттого, что некоторые писатели, желая сделать свои сочинения более занимательными, угощают доверчивого читателя самой грубой ложью. |
| I have perused several books of travels with great delight in my younger days; but having since gone over most parts of the globe, and been able to contradict many fabulous accounts from my own observation, it has given me a great disgust against this part of reading, and some indignation to see the credulity of mankind so impudently abused. | В юности я с огромным наслаждением прочел немало путешествий; но, объехав с тех пор почти весь земной шар и убедившись в несостоятельности множества басен на основании собственных наблюдений, я проникся большим отвращением к такого рода чтению и с негодованием смотрю на столь бесстыдное злоупотребление человеческим легковерием. |
| Therefore, since my acquaintance were pleased to think my poor endeavours might not be unacceptable to my country, I imposed on myself, as a maxim never to be swerved from, that I would strictly adhere to truth; neither indeed can I be ever under the least temptation to vary from it, while I retain in my mind the lectures and example of my noble master and the other illustrious Houyhnhnms of whom I had so long the honour to be an humble hearer. | И так как моим знакомым угодно было признать скромные мои усилия небесполезными для моей родины, то я поставил своим правилом, которому неуклонно следую, строжайше придерживаться истины; да у меня и не может возникнуть ни малейшего искушения отступить от этого правила, пока я храню в своей памяти наставления и пример моего благородного хозяина и других достопочтенных гуигнгнмов, скромным слушателем которых я так долго имел честь состоять. |
| -Nec si miserum Fortuna Sinonem | Nec, si miserum Fortuna Sinonem |
| Finxit, vanum etiam, mendacemque improba finget. | Finixit, vanum etiam, mendacemque improba finget[159]. |
| I know very well, how little reputation is to be got by writings which require neither genius nor learning, nor indeed any other talent, except a good memory, or an exact journal. | Я отлично знаю, что сочинения, не требующие ни таланта, ни знаний и никаких вообще дарований, кроме хорошей памяти или аккуратного дневника, не могут особенно прославить их автора. |
| I know likewise, that writers of travels, like dictionary-makers, are sunk into oblivion by the weight and bulk of those who come last, and therefore lie uppermost. | Мне известно также, что авторы путешествий, подобно составителям словарей, погружаются в забвение тяжестью и величиной тех, кто приходит им на смену и, следовательно, ложится поверх. |
| And it is highly probable, that such travellers, who shall hereafter visit the countries described in this work of mine, may, by detecting my errors (if there be any), and adding many new discoveries of their own, justle me out of vogue, and stand in my place, making the world forget that ever I was an author. | И весьма вероятно, что путешественники, которые посетят впоследствии страны, описанные в этом моем сочинении, обнаружив мои ошибки (если только я их совершил) и прибавив много новых открытий, оттеснят меня на второй план и сами займут мое место, так что мир позабудет, что был когда-то такой писатель. |
| This indeed would be too great a mortification, if I wrote for fame: but as my sole intention was the public good, I cannot be altogether disappointed. | Это доставило бы мне большое огорчение, если бы я писал ради славы; но так как моей единственной заботой является общественное благо, то у меня нет никаких оснований испытывать разочарование. |
| For who can read of the virtues I have mentioned in the glorious Houyhnhnms, without being ashamed of his own vices, when he considers himself as the reasoning, governing animal of his country? | В самом деле, кто способен читать описанные мной добродетели славных гуигнгнмов, не испытывая стыда за свои пороки, особенно если он рассматривает себя как разумное, господствующее животное своей страны? |
| I shall say nothing of those remote nations where Yahoos preside; among which the least corrupted are the Brobdingnagians; whose wise maxims in morality and government it would be our happiness to observe. | Я ничего не скажу о тех далеких народах, где первенствуют еху, среди которых наименее испорченными являются бробдингнежцы; соблюдать мудрые правила поведения и управления было бы для нас большим счастьем. |
| But I forbear descanting further, and rather leave the judicious reader to his own remarks and application. | Но я не буду больше распространяться на эту тему и предоставлю рассудительному читателю самому делать заключения и выводы. |
| I am not a little pleased that this work of mine can possibly meet with no censurers: for what objections can be made against a writer, who relates only plain facts, that happened in such distant countries, where we have not the least interest, with respect either to trade or negotiations? | Немалое удовольствие доставляет мне уверенность, что это произведение не может встретить никаких упреков. В самом деле, какие возражения можно сделать писателю, который излагает одни только голые факты, имевшие место в таких отдаленных странах, не представляющих для нас ни малейшего интереса ни в торговом, ни в политическом отношении? |
| I have carefully avoided every fault with which common writers of travels are often too justly charged. | Я всячески старался избегать промахов, в которых так часто справедливо упрекают авторов путешествий. |
| Besides, I meddle not the least with any party, but write without passion, prejudice, or ill-will against any man, or number of men, whatsoever. | Кроме того, я не смотрю на вещи с точки зрения какой-нибудь партии, но пишу беспристрастно, без предубеждений, без зложелательства к какому-нибудь лицу или к какой-нибудь группе лиц. |
| I write for the noblest end, to inform and instruct mankind; over whom I may, without breach of modesty, pretend to some superiority, from the advantages I received by conversing so long among the most accomplished Houyhnhnms. | Я пишу с благороднейшей целью просветить и наставить человечество, над которым, не нарушая скромности, я вправе притязать на некоторое превосходство благодаря преимуществам, приобретенным мной от долгого пребывания среди таких нравственно совершенных существ, как гуигнгнмы. |
| I write without any view to profit or praise. | Я не рассчитываю ни на какие выгоды и ни на какие похвалы. |
| I never suffer a word to pass that may look like reflection, or possibly give the least offence, even to those who are most ready to take it. | Я не допускаю ни одного слова, которое могло бы быть сочтено за насмешку или причинить малейшее оскорбление даже самым обидчивым людям. |
| So that I hope I may with justice pronounce myself an author perfectly blameless; against whom the tribes of Answerers, Considerers, Observers, Reflectors, Detectors, Remarkers, will never be able to find matter for exercising their talents. | Таким образом, я надеюсь, что с полным правом могу объявить себя писателем совершенно безупречным, у которого никогда не найдут материала для упражнения своих талантов племена возражателей, обозревателей, наблюдателей, порицателей, ищеек и соглядатаев. |
| I confess, it was whispered to me, "that I was bound in duty, as a subject of England, to have given in a memorial to a secretary of state at my first coming over; because, whatever lands are discovered by a subject belong to the crown." | Признаюсь, что мне нашептывали, будто мой долг английского подданного обязывает меня сейчас же по возвращении на родину представить одному из министров докладную записку, так как все земли, открытые подданным, принадлежат его королю. |
| But I doubt whether our conquests in the countries I treat of would be as easy as those of Ferdinando Cortez over the naked Americans. | Но я сомневаюсь, чтобы завоевание стран, о которых я говорю, далось нам так легко, как завоевание Фердинандом Кортесом беззащитных американцев[160]. |
| The Lilliputians, I think, are hardly worth the charge of a fleet and army to reduce them; and I question whether it might be prudent or safe to attempt the Brobdingnagians; or whether an English army would be much at their ease with the Flying Island over their heads. | Лилипуты, по моему мнению, едва ли стоят того, чтобы для покорения их снаряжать армию и флот, и я не думаю, чтобы было благоразумно или безопасно произвести нападение на бробдингнежцев или чтобы английская армия хорошо себя чувствовала, когда над нею покажется Летучий Остров. |
| The Houyhnhnms indeed appear not to be so well prepared for war, a science to which they are perfect strangers, and especially against missive weapons. | Правда, гуигнгнмы как будто не так хорошо подготовлены к войне - искусство, которое совершенно для них чуждо, особенно что касается обращения с огнестрельным оружием. |
| However, supposing myself to be a minister of state, I could never give my advice for invading them. | Однако, будь я министром, я никогда не посоветовал бы нападать на них. |
| Their prudence, unanimity, unacquaintedness with fear, and their love of their country, would amply supply all defects in the military art. | Их благоразумие, единодушие, бесстрашие и любовь к отечеству с избытком возместили бы все их невежество в военном искусстве. |
| Imagine twenty thousand of them breaking into the midst of an European army, confounding the ranks, overturning the carriages, battering the warriors' faces into mummy by terrible yerks from their hinder hoofs; for they would well deserve the character given to Augustus, Recalcitrat undique tutus. | Представьте себе двадцать тысяч гуигнгнмов, врезавшихся в середину европейской армии, смешавших строй, опрокинувших обозы, превращающих в котлету лица солдат страшными ударами своих задних копыт. Ибо они вполне заслуживают характеристику, данную Августу: "recalcitrat undique tutus"[161]. |
| But, instead of proposals for conquering that magnanimous nation, I rather wish they were in a capacity, or disposition, to send a sufficient number of their inhabitants for civilizing Europe, by teaching us the first principles of honour, justice, truth, temperance, public spirit, fortitude, chastity, friendship, benevolence, and fidelity. | Но вместо предложения планов завоевания этой великодушной нации я предпочел бы, чтобы они нашли возможность и согласились послать достаточное количество своих сограждан для цивилизации Европы путем научения нас первоосновам чести, справедливости, правдивости, воздержания, солидарности, мужества, целомудрия, дружбы, доброжелательства и верности. |
| The names of all which virtues are still retained among us in most languages, and are to be met with in modern, as well as ancient authors; which I am able to assert from my own small reading. | Имена этих добродетелей удержались еще в большинстве европейских языков, и их можно встретить как у современных, так и у древних писателей. Я могу это утверждать на основании скромных моих чтений. |
| But I had another reason, which made me less forward to enlarge his majesty's dominions by my discoveries. | Но существует еще и другая причина, удерживающая меня от содействия расширению владений его величества открытыми мной странами. |
| To say the truth, I had conceived a few scruples with relation to the distributive justice of princes upon those occasions. | Правду говоря, меня берет некоторое сомнение насчет справедливости, проявляемой государями в таких случаях. |
| For instance, a crew of pirates are driven by a storm they know not whither; at length a boy discovers land from the topmast; they go on shore to rob and plunder, they see a harmless people, are entertained with kindness; they give the country a new name; they take formal possession of it for their king; they set up a rotten plank, or a stone, for a memorial; they murder two or three dozen of the natives, bring away a couple more, by force, for a sample; return home, and get their pardon. | Например: буря несет шайку пиратов в неизвестном им направлении; наконец юнга открывает с верхушки мачты землю; пираты выходят на берег, чтобы заняться грабежом и разбойничеством; они находят безобидное население, оказывающее им хороший прием; дают стране новое название, именем короля завладевают ею, водружают гнилую доску или камень в качестве памятного знака, убивают две или три дюжины туземцев, насильно забирают на корабль несколько человек в качестве образца, возвращаются на родину и получают прощение. |
| Here commences a new dominion acquired with a title by divine right. | Так возникает новая колония, приобретенная по божественному праву. |
| Ships are sent with the first opportunity; the natives driven out or destroyed; their princes tortured to discover their gold; a free license given to all acts of inhumanity and lust, the earth reeking with the blood of its inhabitants: and this execrable crew of butchers, employed in so pious an expedition, is a modern colony, sent to convert and civilize an idolatrous and barbarous people! | При первой возможности туда посылают корабли; туземцы либо изгоняются, либо истребляются, князей их подвергают пыткам, чтобы принудить их выдать свое золото; открыта полная свобода для совершения любых бесчеловечных поступков, для любого распутства, земля обагряется кровью своих сынов. И эта гнусная шайка мясников, занимающаяся столь благочестивыми делами, образует современную колонию, отправленную для обращения в христианство и насаждения цивилизации среди дикарей-идолопоклонников. |
| But this description, I confess, does by no means affect the British nation, who may be an example to the whole world for their wisdom, care, and justice in planting colonies; their liberal endowments for the advancement of religion and learning; their choice of devout and able pastors to propagate Christianity; their caution in stocking their provinces with people of sober lives and conversations from this the mother kingdom; their strict regard to the distribution of justice, in supplying the civil administration through all their colonies with officers of the greatest abilities, utter strangers to corruption; and, to crown all, by sending the most vigilant and virtuous governors, who have no other views than the happiness of the people over whom they preside, and the honour of the king their master. | Но это описание, разумеется, не имеет никакого касательства к британской нации, которая может служить примером для всего мира благодаря своей мудрости, заботливости и справедливости в насаждении колоний; своим высоким духовным качествам, содействующим преуспеянию религии и просвещения; подбору набожных и способных священников для распространения христианства; осмотрительности в заселении своих провинций добропорядочными и воздержанными на язык жителями метрополии[162]; строжайшему уважению к справедливости при замещении административных должностей во всех своих колониях чиновниками величайших дарований, совершенно чуждыми всякой порочности и продажности; и - в увенчание всего - благодаря назначению бдительных и добродетельных губернаторов, горячо пекущихся о благоденствии вверенного их управлению населения и блюдущих честь короля, своего государя. |
| But as those countries which I have described do not appear to have any desire of being conquered and enslaved, murdered or driven out by colonies, nor abound either in gold, silver, sugar, or tobacco, I did humbly conceive, they were by no means proper objects of our zeal, our valour, or our interest. | Но так как население описанных мной стран, по-видимому, не имеет никакого желания быть завоеванным, обращенным в рабство, истребленным или изгнанным колонистами и так как сами эти страны не изобилуют ни золотом, ни серебром, ни сахаром, ни табаком, то, по скромному моему мнению, они являются весьма мало подходящими объектами для нашего рвения, нашей доблести и наших интересов. |
| However, if those whom it more concerns think fit to be of another opinion, I am ready to depose, when I shall be lawfully called, that no European did ever visit those countries before me. I mean, if the inhabitants ought to be believed, unless a dispute may arise concerning the two Yahoos, said to have been seen many years ago upon a mountain in Houyhnhnmland. But, as to the formality of taking possession in my sovereign's name, it never came once into my thoughts; and if it had, yet, as my affairs then stood, I should perhaps, in point of prudence and self-preservation, have put it off to a better opportunity. | Однако, если те, кого это ближе касается, считают нужным держаться другого мнения, то я готов засвидетельствовать под присягой, когда я буду призван к тому законом, что ни один европеец не посещал этих стран до меня, поскольку, по крайней мере, можно доверять показаниям туземцев; спор может возникнуть лишь по отношению к двум еху, которых, по преданию, видели много веков тому назад на одной горе в Гуигнгнмии и от которых, по тому же преданию, произошел весь род этих гнусных скотов; эти двое еху были, должно быть, англичане, как я очень склонен подозревать на основании черт лица их потомства, хотя и очень обезображенных. |
| Having thus answered the only objection that can ever be raised against me as a traveller, I here take a final leave of all my courteous readers, and return to enjoy my own speculations in my little garden at Redriff; to apply those excellent lessons of virtue which I learned among the Houyhnhnms; to instruct the Yahoos of my own family, is far as I shall find them docible animals; to behold my figure often in a glass, and thus, if possible, habituate myself by time to tolerate the sight of a human creature; to lament the brutality to Houyhnhnms in my own country, but always treat their persons with respect, for the sake of my noble master, his family, his friends, and the whole Houyhnhnm race, whom these of ours have the honour to resemble in all their lineaments, however their intellectuals came to degenerate. | Но насколько факт этот может быть доказательным, - предоставляю судить знатокам колониальных законов [163]. Что же касается формального завладения открытыми странами именем моего государя, то такая мысль никогда не приходила мне в голову; да если бы и пришла, то, принимая во внимание мое тогдашнее положение, я, пожалуй, поступил бы благоразумно и предусмотрительно, отложив осуществление этой формальности до более благоприятного случая. Ответив, таким образом, на единственный упрек, который можно было бы сделать мне как путешественнику, я окончательно прощаюсь со всеми моими любезными читателями и удаляюсь в свой садик в Редрифе наслаждаться размышлениями, осуществлять на практике превосходные уроки добродетели, преподанные мне гуигнгнмами, просвещать еху моей семьи, насколько эти животные вообще поддаются воспитанию, почаще смотреть на свое отражение в зеркале и, таким образом, если возможно, постепенно приучить себя выносить вид человека; сокрушаться о дикости гуигнгнмов на моей родине, но всегда относиться к их личности с уважением ради моего благородного хозяина, его семьи, друзей и всего рода гуигнгнмов, на которых наши лошади имеют честь походить по своему строению, значительно уступая им по своим умственным способностям. |
| I began last week to permit my wife to sit at dinner with me, at the farthest end of a long table; and to answer (but with the utmost brevity) the few questions I asked her. | С прошлой недели я начал позволять моей жене садиться обедать вместе со мной на дальнем конце длинного стола и отвечать (как можно короче) на немногие задаваемые мной вопросы. |
| Yet, the smell of a Yahoo continuing very offensive, I always keep my nose well stopped with rue, lavender, or tobacco leaves. | Все же запах еху по- прежнему очень противен мне, так что я всегда плотно затыкаю нос рутой, лавандой или листовым табаком. |
| And, although it be hard for a man late in life to remove old habits, I am not altogether out of hopes, in some time, to suffer a neighbour Yahoo in my company, without the apprehensions I am yet under of his teeth or his claws. | И хотя для человека пожилого трудно отучиться от старых привычек, однако я совсем не теряю надежды, что через некоторое время способен буду переносить общество еху-соседей и перестану страшиться их зубов и когтей. |
| My reconcilement to the Yahoo kind in general might not be so difficult, if they would be content with those vices and follies only which nature has entitled them to. | Мне было бы гораздо легче примириться со всем родом еху, если бы они довольствовались теми пороками и безрассудствами, которыми наделила их природа. |
| I am not in the least provoked at the sight of a lawyer, a pickpocket, a colonel, a fool, a lord, a gamester, a politician, a whoremonger, a physician, an evidence, a suborner, an attorney, a traitor, or the like; this is all according to the due course of things: but when I behold a lump of deformity and diseases, both in body and mind, smitten with pride, it immediately breaks all the measures of my patience; neither shall I be ever able to comprehend how such an animal, and such a vice, could tally together. | Меня ничуть не раздражает вид судейского, карманного вора, полковника, шута, вельможи, игрока, политика, сводника, врача, лжесвидетеля, соблазнителя, стряпчего, предателя и им подобных; существование всех их в порядке вещей. Но когда я вижу кучу уродств и болезней как физических, так и духовных, да в придачу к ним еще гордость, - терпение мое немедленно истощается; я никогда не способен буду понять, как такое животное и такой порок могут сочетаться. |
| The wise and virtuous Houyhnhnms, who abound in all excellences that can adorn a rational creature, have no name for this vice in their language, which has no terms to express any thing that is evil, except those whereby they describe the detestable qualities of their Yahoos, among which they were not able to distinguish this of pride, for want of thoroughly understanding human nature, as it shows itself in other countries where that animal presides. | У мудрых и добродетельных гуигнгнмов, в изобилии одаренных всеми совершенствами, какие только могут украшать разумное существо, нет даже слова для обозначения этого порока; да и вообще язык их не содержит вовсе терминов, выражающих что-нибудь дурное, кроме тех, при помощи которых они описывают гнусные качества тамошних еху; среди них они, однако, не могли обнаружить гордости вследствие недостаточного знания человеческой природы, как она проявляется в других странах, где это животное занимает господствующее положение. |
| But I, who had more experience, could plainly observe some rudiments of it among the wild Yahoos. | Но я благодаря моему большому опыту ясно различал некоторые зачатки этого порока среди диких еху. |
| But the Houyhnhnms, who live under the government of reason, are no more proud of the good qualities they possess, than I should be for not wanting a leg or an arm; which no man in his wits would boast of, although he must be miserable without them. | Однако гуигнгнмы, живущие под властью разума, так же мало гордятся своими хорошими качествами, как я горжусь тем, что у меня две руки; ни один человек, находясь в здравом уме, не станет кичиться этим, хотя и будет очень несчастен, если лишится одной из них. |
I dwell the longer upon this subject from the desire I have to make the society of an English Yahoo by any means not insupportable; and therefore I here entreat those who have any tincture of this absurd vice, that they will not presume to come in my sight.
Читать дальше
Тёмная тема
Шрифт:
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на «Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты»
Представляем Вашему вниманию похожие книги на «Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты» списком для выбора. Мы отобрали схожую по названию и смыслу литературу в надежде предоставить читателям больше вариантов отыскать новые, интересные, ещё не прочитанные произведения.
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Джонатан Свифт
Отзывы о книге «Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты»
Обсуждение, отзывы о книге «Путешествия Гулливера - английский и русский параллельные тексты» и просто собственные мнения читателей. Оставьте ваши комментарии, напишите, что Вы думаете о произведении, его смысле или главных героях. Укажите что конкретно понравилось, а что нет, и почему Вы так считаете.