Ганс Эрих Носсак - Интервью со смертью

Я наконец вошел в один дом. Это было отдельно стоявшее небольшое здание, окруженное садом. Я зашел туда просто потому, что проходил мимо. Ну, или потому, что ворота и двери дома были открыты. Или потому, что мне надоело бродить и надо было заканчивать это путешествие. Собственно, искать там было нечего. Конечно, теперь, задним числом, все это выглядит так, словно этот дом был целью моего похода и дожидался моего появления. Но это неправда. Никакой цели у меня не было. С равной вероятностью я мог бы зайти в любой из тысячи других домов; все это было теперь моим, хотя я и не знал, что именно меня там ждет.

Определенно, в этом доме ждали гостей, пусть даже и не меня. Я старательно вытер ноги о половик, чтобы не испачкать чистый пол в коридоре. Хотя я и без этого не оставил бы там грязных следов. Я спустился вниз на один этаж; некоторые двери были приоткрыты, но я прошел мимо, решив не заглядывать в комнаты. Я сразу направился в кухню, расположенную в задней части дома. Сам не знаю, почему я поступил именно так; даже теперь я не вижу в этом никакого особого смысла. Наверное, я чувствовал, что слишком плохо одет для того, чтобы войти в качестве гостя в парадную гостиную. Но все это неважно.

На плите стояли кастрюли. Выглядели они так, как будто их только что сняли с конфорок. Естественно, огонь не горел. Я поднял крышку одной кастрюли: она не была горячей. Но у меня не было впечатления, что содержимое кастрюли остыло. Нет, нет, жир не растекался, но я не обратил внимания, шел ли из кастрюли пар. Пробовать пищу я не стал. Вероятно, я бы не почувствовал ее вкуса, ибо его тогда не было ни у чего. Наверное, все было уже готово к тому, чтобы подать блюда к столу. Можно было приступать к обеду. В кухне было чисто и опрятно. К тому же там не было мух.

И это было хорошо. Ибо присутствие мух было бы для меня невыносимо. Ты только представь: существо, с которым ты жил, с которым ты слился, внезапно тебя покинуло. И вот ты стоишь один в вашей некогда общей кухне. И все заурядные предметы, которыми вы бездумно пользовались изо дня в день и которые были так скромны, что ничем о себе не напоминали, хотя и были нам необходимы, – разве они не должны принимать участие в нашей судьбе? Крышка немного деформировалась и уже неплотно закрывает кастрюлю, ложка слегка заострилась из-за частого и долгого использования. Но мы не замечаем этого, мы к этому привыкли; эти мелкие дефекты возникли в долгой совместной жизни с нами – да, и все эти вещи до сих пор здесь, и ты уже не знаешь зачем. Ибо достаточно зажужжать хотя бы одной мухе, как это чувство безвозвратно пропадает.

Я немного прошел дальше, чтобы найти столовую. Оказалось, что это было следующее помещение. Стол был накрыт на двенадцать персон, я сразу это посчитал. Обстановка в столовой была по-настоящему праздничной – белая скатерть, столовые приборы, хрустальные графины с вином и серебряные подсвечники. Там могли быть еще цветы – во всяком случае, я не мог помыслить себе такой стол без цветов. Я внимательно осмотрел стол и даже прикоснулся к некоторым предметам. Мне кажется, что я даже кое-что переставил. Чтобы окончательно войти в роль, я уселся за стол, на место в узкой части стола напротив стеклянных дверей, выходивших на террасу. Двери были раскрыты. Никто не подошел обслужить меня, никто не поставил передо мной кушанье. Впрочем, я этого и не ждал. Немного посидев, я встал и аккуратно придвинул стул к столу. Мне бросилась в глаза висевшая на стене картина. Голый ландшафт с водой. Точнее, даже не так: это было нечто, бывшее когда-то ландшафтом или только собирающееся им стать. Цвета картины напомнили мне о жемчужинах. Это очень странно. Должно быть, тот, кто писал эту картину, и те, кто повесил ее на стену, чтобы все время ее созерцать, знали что-то большее, чем позволяла предположить обстановка их рутинного бытия. Не ошибаюсь ли я в своем суждении?

В соседней комнате были книги – две стены были уставлены ими. Видимо, в этом доме жили начитанные люди. Здесь же находился небольшой раскрытый рояль с нотами на пюпитре. Зачем мне надо все это описывать? Здесь все было, как везде, ну, может быть, в обстановке было чуть больше вкуса, но не в этом суть. Чего-то не хватало; прежде всего это было совсем не то, что я искал. Но, собственно, что я хотел найти? Я нашел возможным пройти по улицам города и по этим комнатам. Что вообще побудило меня вернуться в город? Ведь я даже не мог предположить, что от него что-то осталось. Тем более что он снова меня отпустит и что я буду теперь стоять под дождем на высоком, лишенном деревьев пригорке между безымянными, измотанными, забывшимися в беспокойном сне людьми, которых едва ли отважилось бы так назвать еще одно, такое же безымянное существо – стоять, чтобы говорить об этом. И дело не в том, что я могу рассказать что-то интересное. Кто-то должен об этом говорить. Возможно, между слов вдруг мелькнет то, о чем нельзя забывать, и если это будет высказано, то оно обретет жизнь. Иногда мне кажется – хотя, вероятно, я ошибаюсь и это нельзя воспринимать всерьез, – что именно ради цвета я и вернулся в город. Я имею в виду цвет жемчужин и картины.