Михаил Зарубин - Илимская Атлантида. Собрание сочинений

Воздушная машина выровнялась, и под ее крыльями на сотни километров потянулась тайга с редкими зимовьями. Она казалась монотонной и бесконечной, как океан, не верилось в то, что рано или поздно леса расступятся, и в сиянии вечерних огней появится под крылами древний Иркутск.

Миша еще некоторое время с любопытством посматривал вниз, потом стал прислушиваться к своим сверстникам. Стараясь перекричать гул двигателя, все ребята громко разговаривали, радостно делились впечатлениями. Потом притихли, казалось, каждый задумался о своем прошлом или грядущем…

Уже месяц Мишка жил у брата в маленьком шахтерском городке Черемхово под Иркутском. Из любопытства и из желания побольше увидеть и узнать, он исходил город вдоль и поперек. Городок, объединивший несколько шахтерских поселков в одно целое, был зеленым, архитектурно гармоничным. Деревья росли между бывшими населенными пунктами, деля их на микрорайоны с многоэтажными домами. Частный сектор представлял собой сплошное море зелени, из-за которой не видно было даже крыш усадебных домиков. Бывшие поселки объединяла асфальтированная дорога, она же – центральная улица города, она же – часть Московского тракта. В праздники колонны демонстрантов шли по ней к площади, где стоял памятник Ленину, а по вечерам улица служила любимым местом прогулок окрестной молодежи. Здесь знакомились, влюблялись, демонстрировали обновки, сплетничали, дрались – словом, шла обычная уличная жизнь.

Каждый квартал-поселок мог существовать автономно, там была собственная, как сказали бы сейчас, инфраструктура: больница, кинотеатр, школа, магазин. В центральной части города стояли общегородские постройки: Горком партии, техникум, филиал института.

Транссибирская магистраль не разреза ла город надвое, как часто бывало в сибирских городах, а проходила сбоку. Электрички останавливались в каждом поселке, что являлось благом для местных жителей. Шахт в городе было много, все они соединялись друг с другом и с центральным вокзалом железнодорожными путями, по которым беспрерывно сновали паровозы: пыхтящие, чумазые, изрыгающие клубы черного дыма. Да что там дым, из труб паровозов вылетали вместе с искрами даже кусочки горящего угля. Все железнодорожные пути и окрестности всегда были покрыты слоем угольной копоти, и даже ливни, которые частенько здесь бывали, не могли ее смыть.

Улицы и переулочки, ведущие к центральной дороге, все проходили через подъездные пути, и человек, уходящий из дома в белой рубашке, возвращался вечером – в серой. Особенно это огорчало девчонок, бегающих в клуб на танцы в светлых платьицах.

В этом рабочем краю было большое количество стадионов. Не просто спортплощадок, а настоящих стадионов, с трибунами для зрителей и хорошим покрытием поля. В Черемхово их было несколько, по одному при каждой шахте. Они никогда не пустовали. Мишка участвовал в спортивных баталиях с первого дня приезда. Чаще всего гонял в футбол.

Но самое большое впечатление на него произвел городской парк. Ему, таежному жителю, привыкшему к дикой, естественной природе, было странно видеть среди лесного массива подстриженные кусты, ухоженные деревья, аккуратные, посыпанные песком дорожки, лодочную станцию на пруду, большую концертную площадку с диковинной сценой-раковиной и ровными рядами скамеек перед ней. Но более всего Мишку поразили качели. Деревенские, по сравнению с этими, показались бы игрушечными.

Не случалось такого дня, чтобы Мишка не побывал в парке, не зашел бы на концертную площадку, не покатался на качелях. Здесь у него появились свои любимые места: вместительная беседка, где он наблюдал шахматные баталии, с удовольствием паренек сиживал на скамейке перед сценой, где почти каждый вечер проходили концерты местных артистов-любителей. Бывало, заезжали и областные гастролеры.

Мишка иногда вспоминал деревню, но его новая жизнь была такой насыщенной, что, бывало, о прошлом забывал совершенно, и только перед сном всплывали в памяти родной двор, сеновал, огород, который в этом году стоял пустой, нераспаханный, наверное, весь заросший сорняками и крапивой. Чаще всего вспоминал маму, их последний день, ее исхудавшие руки, сияющие родные глаза, даже издалека озарявшие Мишкин путь. Каждую неделю он писал домой письма, рассказывал о своей новой городской жизни, спрашивал о здоровье, но ответов не получал. Каждый день он подбегал к почтовому ящику, но кроме газет и разных официальных писем для брата там ничего не было.