Эдуард Тополь - Летающий джаз, или Когда мы были союзниками

Теперь, когда гости и хозяева расселись за праздничным столом в соответствии со своими регалиями и чинами, Молотов взял на себя роль тамады и произнес тост за советско-американо-британскую дружбу. Все, включая Сталина, конечно, встали и выпили до дна. После чего слово для тоста Молотов предоставил Халлу, потом Идену, затем Гарриману и так далее по дипломатическому табелю о рангах, и каждый раз все синхронно вставали, синхронно выпивали bottom up и садились, чтоб успеть закусить перед следующим тостом. Когда очередь дошла до генерала Джона Дина, тот сказал:

– Я глубоко польщен честью быть главой американской военной миссии в России и считаю свою маленькую команду авангардом миллионов американцев, которые вместе с нашими союзниками будут воевать до полной победы над нашим общим врагом. Я хочу выпить за тот день, когда передовые части британских и американских войск встретятся с передовыми частями Красной армии на улицах Берлина и обнимутся в знак нашей общей победы!

Все снова чокнулись, выпили до дна, но, глядя на стоящего Молотова, никто не сел. Кэтлин удивленно смотрела на мужчин, застывших с рюмками и бокалами в руках. За их спинами двигалась какая-то невысокая фигура, но только когда этот человек приблизился к американской делегации, Кэтлин поняла, что это Сталин. С бокалом красного вина в правой руке он подошел к генералу Дину, сказал ему что-то по-русски, а переводчик Валентин Бережков пояснил:

– Маршал Сталин присоединяется к вашему тосту и хочет выпить с вами персонально! До дна!

Все, конечно, зааплодировали, а Ворошилов, Микоян, Грызлов и Судоплатов тут же подошли к Дину и тоже чокнулись с ним своими рюмками.

БЕЛОРУССИЯ. ДЕРЕВНЯ ПОДПАВЛОВЬЕ. Ноябрь 1943 года

В избе было темно, только из печи сквозь решетку изредка сыпались в поддувало красные искры от догорающих дров.

Лежа на жестком топчане и укрываясь мохнатой овчиной, Борис Заточный говорил Школьникову, лежавшему на двух сундуках:

– Все-таки что-то с нашей цивилизацией не так. Ты посмотри на нас, на людей, издали, с какой-нибудь отдаленной планеты. Какие-то жуткие существа, веками истребляющие друг друга и постоянно создающие все новые средства массового уничтожения. Никто из прочих живых существ не отличается таким зверством. Хотя и слово «зверство» тут не годится. Звери не собираются в войска, чтобы убивать себе подобных. Белые медведи не занимаются пленением бурых медведей, а бурые медведи не устраивают побоища белым медведям. Волки могут объединиться в небольшую стаю для охоты на больного оленя, но степные волки не воюют с лесными волками, и даже шакалы не грызут шакалов. А морские чайки не клюют озерных уток, и зайцы не грызут сусликов. Только мы, homo sapience, одновременно с созданием «Песни песней», «Лунной сонаты» и «Девочки с персиками» изобретаем гильотины, танки, ракеты, бомбардировщики и отравляющие вещества для истребления таких же homo sapience. Причем, чем выше прогресс, тем мощнее становятся средства массового истребления себе подобных. И обрати внимание – никакого развития гуманизма не наблюдается: чем походы крестоносцев или казни инквизиции отличаются от гитлеровских виселиц и массовых расстрелов?

– Ты хочешь сказать, что мы зверски расстреляли немцев в болоте?

– Нет, я знаю: кто с автоматом к нам придет, от автомата погибнет. Но как может нация Баха, Гете и Моцарта строить виселицы и расстреливать женщин, детей и стариков?

Школьников молчал. Вопрос мгновенного, всего за несколько лет, пещерного озверения всей немецкой нации уже давно не обсуждали ни русская, ни зарубежная пресса. Знаменитый призыв Ильи Эренбурга «Убей немца!» был таким же естественным ответом на чудовищные преступления фашистов, как «раздави блоху и клопа». И все-таки…

– Немцы объявили себя высшей расой, – медленно проговорил он. – Но я считаю: тут все наоборот. Высшая раса – это не национальность. Высшая раса – это Бетховен, Шекспир, Чайковский, Толстой, Чарли Чаплин… А Гитлер, Геббельс, Муссолини – это мелкие бесы. Помнишь про черта из сказки? Он сидит на берегу озера, крутит в воде веревку и вызывает чертей. Вот этих чертей, бесов и леших Гитлер вытащил с немецкого дна и бросил на нас. А мы их расстреляли. Они же нелюди…

– Да, с нашей точки зрения, – ответил Борис. – А вот мой отец астроном. Всю жизнь смотрит в телескоп и ищет инопланетян. И я вот думаю: а что, если инопланетяне тоже смотрят на нас в свои телескопы? Что они видят? Разве они видят Чайковского или Бетховена? Гитлера или Геббельса? Нет, они видят, как мы, люди, массами истребляем друг друга. Раньше убивали сотнями – топорами и саблями, а теперь пушками и бомбами взрываем целые города. То есть, с их точки зрения наш прогресс – это растущий инстинкт самоистребления и уничтожения своей планеты.