Жан. Поверил бы. Я никогда не сомневался в тебе.
Мюзотта. Ты такой же добрый, как всегда, мой Жан. Так знай, я тебе не лгу. Эта крошка — твой сын, клянусь в этом на смертном одре, клянусь перед богом!
Жан. Я сказал, что верю тебе и всегда бы поверил…
Мюзотта. Слушай, вот как это случилось. Когда ты меня покинул, я заболела… очень заболела… Я думала, что умру, так мне было плохо. Мне предписывали перемену климата. Ты помнишь?.. Это было летом… Я поехала в Сен-Мало, знаешь, к той старой родственнице, о которой часто говорила тебе…
Жан. Да… да…
Мюзотта. Там-то спустя некоторое время я и узнала, что будет ребенок… от тебя. Моим первым побуждением было сообщить тебе. Ты честный человек… Ты признал бы ребенка, а может быть, даже отказался бы от женитьбы… Но вот этого я и не хотела! Все было кончено, не правда ли? Так и должно было остаться… Я прекрасно понимала, что не могу быть твоей женой. (Смеясь.) Госпожа Мартинель! Это я-то, Мюзотта! Подумать только!
Жан. Ах, бедный друг! До чего мы, мужчины, грубы и жестоки, сами того не сознавая и не желая!
Мюзотта. Не говори так! Я не была создана для тебя. Я была только натурщицей, ты же художник. Я никогда и не думала, что останусь с тобой навсегда.
Жан рыдает.
Ну, будет! Не плачь. Тебе не в чем упрекать себя: ты всегда был добр ко мне. Это бог поступил со мною жестоко!
Жан. Мюзотта!
Мюзотта. Не мешай мне говорить. Я пробыла в Сен-Мало сколько могла, скрывая свое положение… Потом вернулась в Париж, и через несколько месяцев родился малютка. Ребенок! Когда я поняла, что случилось, мне сперва сделалось страшно… Да, страшно. Потом я подумала, что ведь это твоя кровь, частица твоей жизни, что он останется у меня, как что-то твое! Глупа бываешь, когда необразованна, и мысли путаются, словно у тебя ветер в голове… И вот я сразу обрадовалась, думала, что буду его воспитывать, что он будет расти, что он будет звать меня мамой… (Снова рыдает.) А он теперь уж никогда не скажет мне «мама», никогда не обнимет меня ручонками: я должна покинуть его и уйти неведомо куда… куда уходят все! Боже мой! Боже мой!
Жан. Успокойся, милая Мюзотта. Разве ты могла бы говорить, если бы была так плоха, как думаешь?
Мюзотта. А ты разве не видишь, что меня жжет лихорадка, что я теряю голову и сама не знаю, что говорю?..
Жан. Да нет же, нет… Успокойся.
Мюзотта. Ты успокой меня. Ты можешь меня успокоить.
Жан (целует ей волосы, потом продолжает) . Вот так… Теперь помолчи немного. Побудем так, друг подле друга.
Мюзотта. Но мне нужно говорить. Столько еще надо сказать тебе! А я не могу, в голове все спуталось… О боже мой! Я все забыла… (Она приподнимается, смотрит вокруг себя и замечает колыбель.) Ах, да! Вспомнила… Это о нем, о ребенке. Скажи, что ты с ним сделаешь? Ты ведь знаешь, я сирота. Малютка останется один, совершенно один на свете. Слушай, Жан, я совсем пришла в себя. Я пойму все, что ты мне ответишь, и от этого будет зависеть спокойствие моих последних минут… Мне некому его оставить, кроме тебя.
Жан. Клянусь тебе, что я возьму его к себе и воспитаю.
Мюзотта. Как отец?
Жан. Как отец.
Мюзотта. Ты уже видел его?
Жан. Да.
Мюзотта. Поди посмотри на него еще.
Жан идет к колыбели,
Хорошенький он, а?.. Все говорят это. Посмотри на него. Несчастному малютке всего несколько дней; он наш, ты его папа, я его мама, но сейчас у него больше не будет мамы… (С отчаянием.) Обещай, что у него всегда будет папа!
Жан (возвращаясь к ней) . Обещаю, дорогая.
Мюзотта. Настоящий папа, который будет его очень любить!
Жан. Обещаю,
Мюзотта. Который будет добрым, добрым, добрым, очень добрым к нему!
Жан. Клянусь тебе в этом.
Мюзотта. И еще одно… Но я не решаюсь…
Жан. Говори.
Мюзотта. Вернувшись в Париж, я старалась повидать тебя так, чтобы ты меня не заметил, и видела тебя три раза. Ты был с ней, со своей невестой, с женой… и с вами был еще господин, наверное, ее отец. О, как я на нее смотрела! Я спрашивала себя: «Будет ли она любить тебя так, как любила я? Сделает ли она тебя счастливым? Добра ли она?» Скажи, ты веришь, что она добра?
Жан. Да, верю.
Мюзотта. Ты в этом вполне уверен?
Читать дальше