Даниил Мордовцев - Замурованная царица. Иосиф в стране фараона (сборник)

– Приблизься к столу, – сказал ему Монтуемтауи, – взгляни на меч, видишь на нем следы крови?

– Вижу, – хрипло отвечал Абана.

– Это кровь дочери троянского царя Лаодики, она зарезана твоим мечом. Кто ее зарезал?

– Не знаю, – чуть слышно отвечал Абана, дерзость которого уступила место страху.

– Как же твой меч очутился в женском доме фараона, его святейшества Рамзеса?

– Я подарил его Атале, дочери Таинахтты.

Слова эти разом пролили свет на все, что казалось доселе темным. Атала, эта прекрасная девушка, в лицо которой так пристально всматривалась старая Херсе… Неужели Атала – убийца? Неужели она усыпила старую негритянку в ночь убийства? А что побудило ее к этому злодеянию? А то, чем единственно живут женщины: чувство, страсть, ревность. Ревность! Вот где разгадка всему. Атала, вероятно, неравнодушна к этому долговязому сыну Аамеса и, боясь, что прекрасная Лаодика опять будет возвращена ему как его собственность и может пленить его сердце, что было очень возможно с ее красотой, решила отделаться от опасной соперницы и выпросила у Абаны меч, которым и зарезала бедную, невинную жертву. Так думал Монтуемтауи, пораженный этим неожиданным открытием. Но, быть может, Абана, по злобе на беглянку, сам подговорил Аталу убить Лаодику, чтобы она не досталась другому?

– А твоя воля участвовала в убиении троянской царевны? – спросил после небольшого размышления Монтуемтауи.

– Как? – как бы очнулся допрашиваемый.

– Ты велел или советовал Атале убить Лаодику?

– Нет, не я, – с запинкой отвечал Абана.

– И ты на этом показании утверждаешься?

– Утверждаюсь.

– Уведите допрашиваемого в комнату ожидания, – сказал Монтуемтауи, обращаясь к писцам.

Абану увели в ближайшую комнату.

– Теперь надо подвергнуть допросу Аталу, – продолжал председатель.

Аталу привели к судьям.

– Отвечай истинную правду на все вопросы, которые будут заданы тебе пред лицом великого Озириса. Что тебе известно по делу об убиении дочери троянского царя Приама Лаодики?

Атала стояла спокойно, но лихорадочный блеск ее глаз обнаруживал внутреннюю тревогу. Она молчала, нервно сжимая руки.

– Отвечай на вопрос, – подтвердил Монтуемтауи.

– Я узнала о смерти Лаодики только утром, – отвечала девушка глухо.

– Может быть… А ночью ты не была в ее опочивальне?

– Нет, я спала.

Председатель показал допрашиваемой роковой меч.

– Тебе знакомо это оружие? – спросил он.

– Да, я видела его в руках смотрителя дома, Бокакамона, в утро смерти Лаодики.

– А прежде этот меч не был у тебя в руках?

– Никогда не был!

– Введите сюда Абану, сына Аамеса, для очной ставки, – обратился председатель к писцам.

При этих словах на прелестном лице девушки выразился ужас.

Ввели Абану. Трудно изобразить взгляд, которым моментально обменялись допрашиваемые: столько в глазах каждого было тревоги и взаимного недоверия.

– Атала, – сказал председатель, – Абана показывает, что он подарил тебе этот меч. Как же ты утверждаешь, будто он никогда не был у тебя в руках? Абана! Ты подтверждаешь свое показание?

– Подтверждаю, – был ответ.

– Атала! Говори правду, – настаивал председатель, – великий Озирис обнаружил твою ложь.

– Да… Он подарил мне свой меч, – чуть прошептала девушка.

– На какое употребление?

– Так… мне понравился меч.

– А что ты с ним сделала?

– Ничего… Его у меня украли…

– Ты говоришь ложь! – возвысил голос председатель. – В ночь убийства Лаодики видели, как ты вышла из ее опочивальни и зарыла меч в саду под кустом лотоса.

Как громом поразили эти слова прелестное создание. Она зашаталась и упала на колени.

– О великая Сохет! Ты покарала меня!.. Вселюбящая Гатор, спаси меня!.. Любовь заставила меня сделать это… Я так любила Пентаура, а он изменил мне для Лаодики… Великая Гатор! Во имя твое я это сделала. Чужая девушка похитила у меня любовь и душу царевича… О боги!

Так рыдала Атала, предаваясь отчаянию. Но председатель продолжал допрос.

– Для чего же ты взяла его меч, когда могла убить твою жертву и простым острым ножом? – спросил он.

– О великие боги! – рыдала девушка. – Я взяла этот меч потому, что Абана говорил, что острие его ядовито и от одной царапины человек может умереть, не вскрикнув. А простой нож… О великая Гатор, зачем ты отступилась от меня?

Но вдруг она вскочила на ноги. Какая-то новая мысль внезапно озарила ее.

– Я должна была убить ее! – заговорила она особенно страстно. – Я убила ее, чтобы спасти от смерти его святейшество, фараона Рамзеса.