Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

Джебели решил остаться на берегу, так как его присутствие на борту может показаться подозрительным. Он хочет как можно скорее попасть в Суэц, чтобы узнать через своих многочисленных друзей причину усиления береговой охраны.

Нам снова приходится лавировать, преодолевая северный ветер, обычный для залива, но никогда еще плавание не казалось мне столь приятным. Все тревоги позади, даже судьба каравана меня больше не волнует. Я не стану переживать по поводу утраты остатка причитающихся мне денег: моральное удовлетворение от успешно завершенного начинания с лихвой возместит мне все издержки. Вдобавок полученная сумма почти удваивает мой капитал — десять тысяч франков, — вложенный в дело.

Вместо того чтобы вернуться к своему причалу, я подвожу судно к небольшой лодочной пристани в старой части Суэца, расположенной в глубине извилистого фарватера, слева от канала. На этот старый порт, куда лишь изредка заходят фелюги, смотрит старый фасад агентства по морским перевозкам. «Елена» — единственный пароход, почтивший своим посещением сей затерянный уголок, дремлет у причала напротив портала.

Я прохожу таможенный досмотр, чтобы выйти в город. Таможенник тщательно обыскивает меня, и я рад доставить ему это удовольствие.

Мне не терпится увидеть Ставро, чтобы подробно рассказать ему о результатах проведенной операции; только он может сделать из этого надлежащие выводы.

Не дожидаясь вечера, я отправляюсь к нему. Он видел наше судно и не удивляется моему появлению.

— Вам неслыханно повезло, — заявляет Ставро. — Я провел кошмарную ночь и думал, что все пропало. Я послал человека, чтобы предупредить вас об опасности и передать, чтобы вы оставались на месте, но он опоздал: вы уже вышли в море, а Джебели был Бог весть где! Полиция задержала рыбака, который стащил два мешочка из вашей бочки. Чтобы выгородить себя, он сочинил целую историю о караване, доставившем товар из Сирии. Если бы вы были на азиатском берегу, вас бы схватили. Я узнал через верных мне агентов, что возле мыса Рас-Судр было замечено стадо верблюдов. Оповестить полицию — то же самое, что поджечь стог сена. Все силы были брошены на этот берег залива. Почуяв близкую наживу, охранники с африканского берега тоже рьяно взялись за дело, и это внушило мне серьезные опасения на ваш счет.

В этот момент раздается стук в дверь. Ставро меняется в лице, а я удивляюсь впечатлительности контрабандиста. Мы сидим, затаив дыхание, ожидая нового удара, но человек за дверью терпеливо ждет: значит, это свой.

Женщина открывает дверь и впускает Джебели.

У Ставро слегка трясутся руки, и на лбу выступает пот Он вопрошающе смотрит на пришедшего.

Джебели приветствует нас со своей всегдашней невозмутимостью.

— Ну, как дела? Говори же скорей.

— Ничего. Все в порядке, слава Аллаху… Словом, все могло бы быть гораздо хуже.

— Значит, что-то случилось?

— Да, охранники вчера заметили лодку, но не узнали ее. Они рассказали об этом, видимо, чтобы оправдать свое бегство. Этим утром офицер с двадцатью солдатами обследовали место, где была замечена лодка…

Джебели прерывает свой рассказ и достает сигарету.

— Дальше, что было потом? — спрашивает Ставро, белый как полотно.

Джебели спокойно глядит на него своим единственным глазом и неспешно прикуривает от свечи.

Ставро сжимает кулаки, словно собираясь наброситься на него.

— Потом, — невозмутимо продолжает Джебели, — нашли следы костра; зола уже остыла, но было ясно, что его жгли этой ночью. Оба охранника растерялись. То, чем они объясняли свое бегство, теперь выглядело неубедительным. Очаг под открытым небом, разбросанные повсюду следы, никакого признака верблюдов — все это говорило о том, что здесь разводили костер рыбаки, дожидавшиеся улова. В окрестностях тоже не было обнаружено следов верблюдов. Тогда офицер пришел в ярость и отправил охранников на восемь дней в карцер в наказание за трусость.

Рассказ Джебели возвращает Ставро к жизни. Его лицо разглаживается, краска вновь приливает к щекам, и старый партизан с портрета презрительно взирает на своего сына, в чьем исполинском теле прячется трусливая душонка. «От огня остается пепел», — говорят арабы…

Успокоившись, Ставро вновь обретает свой внушительный вид, и его серые орлиные глаза свирепо и неустрашимо сверкают из-под бровей. Он провожает меня к дверям, потирая руки, и назначает встречу на следующий день в Каире, где я должен получить окончательный расчет в случае благоприятного исхода.