Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

В глубине лавки за большим министерским письменным столом сидит энергичный человек лет сорока, выправкой напоминающий военного. Это хозяин заведения, который сейчас беседует с двумя дамами в трауре.

Ставро здоровается за руку с посетителями, пьющими кофе, окрестными лавочниками и местными жителями, которые забежали сюда на минутку. Некоторые из них говорят по-французски. Ставро представляет меня как туриста, приехавшего поглядеть на пирамиды.

Наконец хозяин оставляет своих клиенток, препоручив их заботам приказчика, который поможет им выбрать гроб для усопшего родственника, и подходит к нам с протянутой для приветствия рукой и любезной улыбкой. Он говорит мне как старому приятелю:

— Давайте поедем ко мне, жена будет счастлива с вами познакомиться и поговорить по-французски, ведь она воспитывалась во Франции.

К двери подъезжает катафалк, запряженный двумя великолепными черными рысаками. Он словно поджидает нас, и я бы не удивился, если бы мой новый знакомый пригласил нас в этот странный экипаж. Но катафалк приехал всего лишь за похоронными принадлежностями. Мы садимся в роскошное ландо, видимо, тоже предназначенное для траурных церемоний. Коляска привозит нас в новый район и останавливается перед домом с розовыми мраморными балконам. Мы поднимаемся по мраморной лестнице, обрамленной бронзовыми статуями с шаровидными светильниками. Сторож-бербер, одетый в длинную рубаху с голубым поясом, приветствует нас почтительным поклоном и ведет в покои.

В Египте нет консьержей, их заменяют сторожа, которые выполняют различные поручения — от покупок до передачи любовных посланий.

Поднявшись на третий этаж, мы входим в роскошные апартаменты, где уже в прихожей теряешься среди бесчисленных отражений зеркальных дверей. Пол устлан медвежьими шкурами, бухарскими коврами и уставлен кадками с пальмами и другими деревьями.

Меня вводят в гостиную, обставленную с вызывающей роскошью. Хозяин усаживает меня в кресло с позолоченными ручками, обитое желтым шелком, напротив огромной витрины, в которой, точно в лавке ювелира, красуются серебряные блюда, ковши и кубки.

Горгис — так зовут хозяина дома, наслаждается впечатлением, произведенным на меня его дворцом. Я сразу же разгадываю сущность этого чудом разбогатевшего выскочки, который по-прежнему остается человеком действия. Я подмечаю в нем сходство с Петросом Караманосом. Он показывает мне свои сокровища с такой наивной и естественной гордостью, точно хвастаясь: «Я сам все это заработал», что симпатия к нему невольно возрастает. Мы говорим о моей поездке в Стено, о Папаманоли и госпоже Смирнео, и я рассказываю ему новости о родственниках, ибо Петрос — двоюродный брат хозяина.

Ставро чувствует себя в пышной гостиной не в своей тарелке. Он мнет в руках свою фетровую шляпу, которую поначалу забыл снять, и наконец удаляется под предлогом какого-то дела, оставив меня наедине с Горгисом. Вскоре появляются другие члены семьи — трое чудесных детей, младшего из которых держит на руках аккуратно одетая няня. Старший — мальчуган лет восьми — отвешивает мне изысканный поклон, как заправский англичанин. Чувствуется, что утонченная вежливость этих детей соответствует дорогостоящей обстановке.

За ними входит мать — красивая, полноватая по восточной моде, очень элегантная женщина. Она безупречно говорит по-французски, и ее манеры свидетельствуют о хорошем воспитании. Она заводит разговор о Франции и Париже, рассказывает о своих любимых книгах и современной музыке. Горгис не принимает участие в этом светском разговоре, и чувствуется, что ему не по себе.

Затем подают обед в величественной столовой, где на полках из хрусталя выставлена всевозможная серебряная посуда. Стол заставлен бокалами различной величины, букетами цветов и т. д. Обед, доставленный из ресторана, включает традиционных лангуст и фигурный торт. На десерт подают пирожные и прочие сласти, которые дети крошат и бросают под стол собакам.

После обеда возвращается Ставро, и мы отправляемся втроем в кабаре, где Горгис заказал роскошную ложу рядом с ложей хедива. Горгис веселится, как ребенок, выдавая свою простую матросскую натуру. Великан Ставро, похожий на разбойника даже в городском костюме, выглядит гораздо изысканнее своего друга, видимо, благодаря некоторым понятиям о культуре, которыми он обязан брату.

Тайная зависть, которую внушает ему великолепный дом Горгиса, читается в его легкой презрительной усмешке при виде бурного восторга бывшего матроса, хохочущего над грубыми шутками клоунов. Время от времени он бросает на меня скучающий взгляд умудренного опытом человека, которому претят ребяческие забавы.