Мариэтта Шагинян - Международный вагон

Пастор сердито отмахнулся и вошел в караван-сарай. В полутемной нише, возле запертых кожевенных лавок, приютилась его экспедиция — с десяток турок и курдов весьма зловещего вида. Двое из них стояли возле крытого темного паланкина.

Мартин Андрью шепнул им что-то по-турецки, распахнул дверцу паланкина и прыгнул внутрь.

На подушках, расшитых золотом, лежит дитя. То же спокойное равнодушие идола на гладком лбу, над сросшимися бровями и миндалевидными глазами, удлиненными сурьмою к переносице и бровям. Руки и ноги ее крепко спеленуты, как у младенцев кочевого племени.

— Эллида! — прошептал пастор далеко неблагочестивым голосом и потянулся рукой к ее шейке. Но через секунду он вскрикнул и отдернул руку. Тонкий и острый укус, словно от маленькой змейки, вызвал черную каплю крови на конце его самого сухого пальца.

Мартин Андрью засмеялся. Нельзя сказать, чтобы смех этот действовал утешительно. Два курда возле паланкина вздрогнули и выплюнули изо рта порцию хорошо разжеванного табаку. Даже слуга пастора, турок Гуссейн, сотворил заклятие и опасливо оглянулся на свою тень. Только неподвижное бронзовое дитя глядело загадочно-равнодушными глазами прямо в лицо пастору и не шевельнуло бровью.

— К Арениусу! — крикнул Мартин Андрью хриплым голосом. — Марш вперед! Вперед, собаки!

Хлыст взвился над верными слугами пастора, и караван тронулся. Пока это происходило в глубине караван-сарая, крыша белоснежного домика Арениуса, увитая розами и полная голубиного гульканья, некоторое время была совершенно безлюдна. Но вот низенькая дверь приотворилась. Низенький человечек в пасторском облачении выглянул из-за нее. Нос у человека длинный и красный. Губы мокры и фиолетовы. Щеки висят по-собачьи. Глазки… но достаточно взглянуть в эти глазки низенького человека, чтобы убедиться в величайшей степени его низости. Это преподобный отец Беневолент, помощник и заместитель пастора Арениуса, а также прямой кандидат на его доходное место.

Он понюхал воздух, танцующими шажками добрался до качалки, сел и невинно закачался вниз и вверх, вниз и вверх, пока ножки его не стиснули между собой епископское посланье и не подбросили к ручкам, а ручки не поднесли осторожно к глазам, как раз настолько, чтобы сверлящие взоры отца Беневолента не прочитали о «…совершенной необходимости не только не препятствовать, но даже споспешествовать культу майора Кавендиша, насыщая и оформляя его всеми символами нашей святой религии…»

Не успел английский фунт стерлингов, подобно толстому джентльмену, быстро взобраться вверх по биржевой лестнице, на радость всем британским патриотам, как случилось странное, неслыханное, недопустимое событие: фунт споткнулся и покатился вниз. Нахалы из советских посольств объяснили это событие введением в России метрической системы. Лорд Чирей, только что назначенный лордом-хранителем печати (от тлетворных влияний), был отозван к его величеству для дачи объяснений.

Лорд Чирей уселся перед английским королем, отер пот с лица, вынул из портфеля странного вида древесную корку и пробормотал дрожащим голосом: — Ваше величество! Все шло как по маслу, кавендишизм начал собирать под британский флаг многотысячные толпы дервишей, кликуш, факиров, прокаженных и опиумистов. Наши пушки и броненосцы пошли навстречу движению, охраняя туземную свободу совести. Наш фунт поднялся. И вдруг, ваше величество, на древесной коре всех тропических и субтропических колоний Великобритании появилась пропаганда. Судите сами, ваше величество!

Лорд Чирей дрожащей рукой поднял корку и развернул ее верхний край. Перед ошеломленным королем появился явственный знак серпа и молота, а под ним, не без орфографических ошибок, стояло на несомненном английском языке:

ЦВЕТНЫЕ ПЛЕМЕНА И НАРОДЫ!

Собирайтесь на мысе св. Макара для выработки единого фронта против насильников, грабителей и хищников империализма!

— И эта богопротивная надпись, ваше величество, — понизил лорд Чирей голос, — подписана ненавистным для каждого великобританца именем. Она подписана: Ка-ра-хан.

Английский король глубоко вздохнул.

— Но это еще не все, — продолжал лорд Чирей, — нам нигде не удалось поймать ни единого агитатора. С своей стороны, сорок восемь профессоров объединенного географического общества обоих полушарий высказались в отрицательном смысле о существовании мыса св. Макара. По словам профессоров, мыс святого Макара не нанесен ни на одну из существующих карт.