Мариэтта Шагинян - Международный вагон

— Новенькая. Иди ко мне на подушку! Я тебя здорово пощекочу.

Видя, что она непрочь привести свое намерение в исполнение, Минни оскалилась, как хорошая овчарка, и, с своей стороны, показала полную готовность искусать каждую, кто к ней приблизится. Женщина с осипшим голосом немедленно ретировалась в свой угол, сунула голову под подушку и тотчас же заснула. Другие тоже отошли от Минни, ворча и переругиваясь. Возле нее осталась только круглая толстушка с глазами, синими, как незабудки, и с ворохом коротких рыжих кудрей. Она держала стакан с водой и участливо глядела на Минни.

— Где я? — спросила Минни напившись.

— Ты попала к продавцу живого товара, — тихо ответила рыжая девушка.

Между тем Сорроу, давно уже вернувшийся в кабачок «Кошачий глаз», не застал там ни Минни, ни старой ведьмы, выдававшей себя за хозяйку. Молчаливый дворник вручил ему деньги и расчетную книжку. На все его вопросы он только мотнул головой и метлой, что заставило Сорроу немедленно отступить от него на несколько шагов. Он сделал это не без досады, и продолжал еще пятиться, как вдруг, пройдя с полквартала, внезапно споткнулся, наклонился и поднял стоптанную туфлю Минни.

— Эге! — сказал себе Сорроу, и белесоватые глаза его стали острыми, как у кошки: — трудненько это на венских улицах, но если малютка догадалась спустить по той же дороге и чулки, мы, может быть, подоспеем за ней вовремя!

Кто заглянет в пять часов утра через стеклянную дверь в вестибюль американского консульства, тот может убедиться, что у консула в высшей степени развито чувство симметрии. Справа и слева от лестницы возвышаются два канделябра, и справа и слева по лестнице стоят, как истуканы, в два ряда, по восемнадцать душ в каждом, лакеи. На лакеях фиолетовые фраки с галунами, раздвоенные сзади. Руки лакеев симметрично опущены книзу, проборы наклонены, спины сгорблены полукругом, и, надо признаться, в их позах есть нечто, напоминающее фламинго.

Любитель симметрии, американский консул только что дал банкет в честь своего знаменитого соотечественника, генерала Дауэса, прибывшего из Америки в Вену для осимметричивания Европы. Гости разошлись. Парадные огни потушены. Главный мажордом вышел на лестницу и махнул жезлом. Тотчас же все тридцать шесть лакеев, всплеснув фалдочками, поворотились вокруг своей оси и гуськом, один за другим, засеменили вниз, чтоб так же бесшумно исчезнуть, как бесшумно стояли. Когда за последним из них затворилась дверь, мажордом величественно спустился вниз, поднял дверную цепочку и…

Но тут все обычные в таких случаях действия поскакали в обратном порядке, как какая-нибудь фильма, пущенная задом-наперед. Вместо того чтоб запереть входную дверь, мажордом ее хорошенько открыл, вместо того чтобы идти спать, он стал в почтительную позу. И вместо того, чтоб спроваживать и выпроваживать, имея в виду несомненное окончание банкета и близость утра, он впустил именно сейчас крайне элегантного посетителя — высокого, стройного, нарядного джентльмена в бальном туалете и всех джентльменских принадлежностях.

— Фламинго! — пробормотал гость входя.

— На отлете, эксцеленца, — почтительно ответил мажордом, — входите, входите, их высокопревосходительство вас ждут.

Молодой человек быстро вбежал по лестнице, прошел через пустую анфиладу комнат и приподнял одну из портьер. Перед ним, в круглой библиотеке, за шахматным столиком, сидели два человека и мирно доигрывали партию. Один из них… Но, вместо того чтоб описывать эту фигуру, я просто адресую читателя к многочисленным номерам всех континентальных газет от такого-то числа такого-то месяца.

— Здравствуйте, Дельсарт, — лениво проговорил он, даже не взглянув на вошедшего. — Сядьте и обождите минуту.

Шахматная партия подходила к концу. Королева, окрашенная в американские национальные цвета, приперла английского короля при помощи — увы! — двух пешек, отмеченных серпом и молотом. Мат был в высшей степени оригинален, и его стоило бы записать.

— Теперь начнемте, — улыбнулся американский консул, игравший за английского короля. — Говорите, как если б мы с вами были одни!

Дельсарт прикусил губу. Шахматы подействовали на го самолюбие.

Хоть он и состоял на службе у Америки, что в его положении английского атташе при венском английском посланнике было в высшей степени удобно и, можно сказать, неизбежно, хоть он и имел обыкновение прислушиваться к французскому и даже немецкому посланнику, особенно когда они ничего не говорили, — однако все же Дельсарт был англичанином, младшим сыном английского лорда и не потерял надежды стать старшим и занять наследственный стул в палате лордов.