Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Я все равно ничего не пойму, – сказал Джон. – Они говорят слишком быстро.

– Он приехал сегодня хоронить жену, – сказал хозяин. – Она умерла в ноябре.

– В декабре, – поправил сторож.

– Это все равно. Так, значит, она умерла в декабре, и он дал знать в общину.

– Восемнадцатого декабря, – сказал сторож.

– Но он не мог привезти ее и похоронить, пока не стаял снег.

– Он живет по ту сторону Пазнауна, – сказал сторож, – но он нашего прихода.

– Он никак не мог привезти ее? – спросил я.

– Нет, не мог. Пока не сойдет снег, оттуда, где он живет, можно добраться только на лыжах. Так вот сегодня он привез ее, чтобы похоронить, а пастор, когда посмотрел на ее лицо, хоронить не захотел. Дальше ты рассказывай, – сказал он сторожу, – только говори не по-своему, а так, чтобы все поняли.

– Очень смешно вышло с пастором, – сказал сторож. – В удостоверении о смерти было сказано, что она умерла от сердечной болезни. Мы все знали, что у нее больное сердце. Иногда ей делалось дурно в церкви. Последнее время она совсем не приходила. Не могла подниматься в гору. Когда пастор, откинув одеяло, открыл ее лицо, он спросил Олза:

– Она очень страдала?

– Нет, – сказал Олз. – Я пришел домой и вижу – она лежит поперек кровати мертвая.

Пастор еще раз посмотрел на нее. Что-то, видно, ему не нравилось.

– Отчего у нее сделалось такое лицо?

– Не знаю, – сказал Олз.

– А ты подумай, может быть, вспомнишь, – сказал пастор и опустил одеяло. Олз ничего не ответил. Пастор смотрел на него. Олз смотрел на пастора.

– Вы хотите знать?

– Я должен знать, – сказал пастор.

– Вот тут-то и начинается самое интересное, – сказал хозяин. – Слушайте. Рассказывай, Франц.

– Так вот, – сказал Олз, – она умерла, я известил общину и убрал ее в сарай на сложенные дрова. Потом мне эти дрова понадобились, а она уже совсем закоченела, и я прислонил ее к стене. Рот у нее был открыт, и, когда я вечером приходил в сарай пилить дрова, я вешал на нее фонарь.

– Зачем ты это делал? – спросил пастор.

– Не знаю, – ответил Олз.

– И часто ты это делал?

– Каждый раз, когда вечером работал в сарае.

– Ты поступил очень дурно, – сказал пастор. – Ты любил свою жену?

– О да, любил, – сказал Олз. – Я очень любил ее.

– Вы все поняли? – спросил хозяин. – Вы все поняли про его жену?

– Почти.

– А как насчет обеда? – спросил Джон.

– Заказывай, – сказал я. – Вы думаете, это правда? – спросил я хозяина.

– Конечно, правда, – сказал он. – Скоты эти крестьяне.

– А куда он пошел?

– Он пошел в другой трактир, в «Эдельвейс».

– Он не захотел пить со мной, – сказал Франц.

– Он не хотел пить у меня, потому что Франц узнал про историю с его женой, – сказал хозяин.

– Послушай, – сказал Джон, – а как насчет обеда?

– Давай, – сказал я.

Уильям Кэмбелл участвовал в гонке преследования вместе с эстрадной труппой, взяв старт от самого Питсбурга. В гонке преследования – в велосипедной гонке – гонщики стартуют один за другим через равные интервалы. Идут они очень быстро, потому что дистанция обычно дается короткая, и если кто замедлит ход, другие гонщики, не сбавившие темпа, наверстывают время, которое разделяло их на старте. Как только задний поравняется с впередиидущим и обойдет его, тот выбывает из состязания, слезает с машины и покидает шоссе. Если обгона нет, победителем считается гонщик, больше всех увеличивший разрыв на дистанции. Когда в соревновании участвуют только двое, обгон происходит чаще всего не дальше чем на шестой миле. Эстрадная труппа догнала Уильяма Кэмбелла в Канзас-Сити.

Уильям Кэмбелл рассчитывал идти хоть немного впереди эстрадной труппы до самого побережья Тихого океана. Пока он упреждал эстрадную труппу в качестве устроителя, ему платили жалованье. Когда эстрадная труппа догнала его, он лежал в постели. Он лежал в постели, когда директор труппы вошел к нему в номер, а после того, как директор ушел, Уильям Кэмбелл решил, что теперь вставать совершенно незачем. В Канзас-Сити было холодно, и он не спешил выходить на улицу. Канзас-Сити ему не понравился. Он сунул руку под кровать за бутылкой и выпил. От виски в желудке утихало. Директор эстрадной труппы, мистер Тернер, выпить отказался.

– Тем лучше, – сказал Уильям Кэмбелл. – Потому что на самом деле я ничего не знаю. Это я просто так. – Он снова натянул простыню на лицо. – Как здесь хорошо, под простыночкой! – сказал он.

Мистер Тернер стоял у кровати. Он был человек пожилой, с брюшком, лысый, и его ждало много всяких дел.