Чарльз Сноу - Лакировка

— Вот пока и все.

Морган вышел, но вскоре вернулся. Его руки снова были чистыми и белыми. Он сказал Брайерсу: «Пошли поговорим» — и добавил, повернувшись к Шинглеру:

— И вы с нами? — Он задал свой вопрос так, словно предпочел бы, чтобы Шинглер отказался, но надеяться на это не приходилось.

«Пошли» — это означало пройти по проулкам, вверх и вниз по лестницам и коридорам, словно в неудачно построенном отеле, в кабинет Моргана. Захламленная комната с фотографиями велосипедных команд, студенческих групп и словно бы не к месту оскаленных зубов. Эти последние были сувениром судебного разбирательства, включенного в «Знаменитые английские процессы», на котором заключение Моргана решило исход дела. «Поговорим» на эвфемистическом языке морга означало в первую и главную очередь «выпьем». Едва они вошли в кабинет, Морган извлек из-за своего письменного стола бутылку виски. Он налил Брайерсу, почти не разбавив, а себе — совсем не разбавив. Шинглер взял свой стакан, разбавил побольше и начал пить мелкими глотками. Морган и Брайерс выпили виски залпом.

Они переговаривались, обмениваясь замечаниями, словно подавая и отбивая мячи в пинг-понге. Они разговаривали с механическим спокойствием профессионалов. На самом же деле оба испытывали облегчение, что вскрытие осталось позади. Да, на счету Моргана было множество вскрытий. Да, он любил применять свою сноровку и щеголять ею. Да, Брайерс любил свою работу и был рад воспользоваться помощью патологоанатома. Но это была одна из тех сторон работы, которые все еще стоили большого внутреннего напряжения. И он и Морган были здоровыми, нормальными людьми и иногда не могли полностью его спрятать. Оно прорывалось в их чрезмерном дружеском подкалывании. Почти все время они жили рядом со смертью. Но смерть им не нравилась. Теперь, положив перед собой пачку сигарет, Брайерс почувствовал себя свободнее. Вскрытия никому не доставляют удовольствия. Никому за исключением, быть может, равнодушных людей. На Нормана Шинглера оно как будто совершенно не подействовало. Вскрытия были для него источником полезных сведений, и он сосредоточивался только на этом — на том, чтобы совершенствоваться в своей профессии.

Брайерс закурил очередную сигарету, и они заговорили как сотрудники, занятые одной проблемой.

— Кое-что и так ясно, — сказал Морган. — Причина смерти. Ни малейших сомнений. А вот почему ей потом проломили череп, вам придется узнать самому. Я тут ничем помочь не могу. Время смерти? Чуть-чуть уточним. Вам очень повезет, если обнаружится что-нибудь более позитивное. Какой-нибудь ваш подчиненный откопает очевидца. Впрочем, после всего того, что мы с вами видели, я ему не поверю. Ну да вы сами все слышали.

Перед этим было два звонка. Один от энтомологов. Морган громовым голосом повторял то, что ему говорили по телефону:

— Личинки после первой линьки, личинки после второй линьки. Ну конечно. — Переговоры по телефону и вновь всей комнате: — Очень близко к моей прикидке. Считая, что окно в комнате было открыто, а температура не ниже двадцати пяти градусов… Идиоты, я же им все это сообщил!.. Первая откладка яиц не раньше семи часов вечера в субботу и не позже одиннадцати. Вот из этого и исходите.

— Раны на голове нанесены после убийства, — сказал Брайерс, — Следовательно, убита она была раньше. Но ненамного.

— Совсем ненамного. Следовательно, вечер субботы или начало ночи. Самое начало, — сказал Морган.

— Ну что же, — сказал Брайерс.

Второе телефонное сообщение было короче и проще. Оно удивило Моргана: никаких следов спермы. Сам он ничего не обнаружил ни на глаз, ни на ощупь — и все-таки был удивлен.

Брайерс не упустил случая подковырнуть его:

— Слишком уж вы навидались убийств, Таффи.

Морган выпил еще, но Брайерс отказался. Перевалило далеко за полдень, а никто из них еще ничего не ел. Но Морган и Брайерс словно не замечали, сколько прошло времени. Около половины третьего Брайерс сказал, что его ждет работа. Последнее слово, однако, осталось за Морганом; когда полиция окончательно запутается, он, так и быть, выберет минутку и объяснит им что к чему.

На расстоянии полумили от дома леди Эшбрук, в местном полицейском участке, где Брайерс в этот день еще не бывал — как, впрочем, и никогда раньше, — его действительно ждала работа. Один из его помощников, инспектор Флэмсон, занимался оборудованием «специального кабинета», как он окрестил это помещение. Флэмсон был неказист на вид, но дело у него в руках кипело. Картотечные ящики уже были расставлены вдоль стен, а на длинном, крытом зеленой бязью столе Брайерса ожидали папки с документами. Ждал его и пресс-агент из Скотленд-Ярда. Он уже набросал официальное сообщение: сухое, ничем не расцвеченное изложение фактов. Брайерс сказал, что пока ничего другого не нужно. Пресс-конференция завтра во второй половине дня. Сообщить, собственно, будет нечего, заметил Флэмсон.