Чарльз Сноу - Лакировка

— Учтите, — сказал Брайерс, взращенный в самых темных протестантских предрассудках, — этот чертов папист из всей операции для себя ничего не извлекал. Но хитрый же был, сукин сын! До чего красиво: видные члены общества с полным доверием полагаются друг на друга. Лишь бы оттягать грош у налогового управления. — Он продолжал уже спокойно и даже благодушно: — Проделать все это можно было только на доверии. О'Брайен умел заглядывать вперед. Когда они с леди Эшбрук состарились, им понадобился посредник. На Лоузби она, по-видимому, не согласилась. Либо хотела полностью его оградить, либо считала слишком легкомысленным. Но у нее был человек, на которого она полагалась в других своих денежных махинациях. Ее доктор, Перримен. Он ведь уже сбывал ее фунтовые бумажки. Вы же помните. Она знала, что он тоже недолюбливает платить налоги. Она знала, что он умеет молчать. Из всех, кто ее окружал, только с ним она говорила о деньгах.

— Вот это наиболее веское из ваших доказательств.

— Нам следовало сделать из этого выводы еще тогда! Но когда мы докопались до О'Брайена и контролера, все встало на свои места, — продолжал Брайерс. — Нам известно, что по крайней мере один раз он встречался с О'Брайеном. Когда старик еще приезжал в Лондон. Доктор выполнил одно его поручение.

Они шли по Белгрейв-Роуд в сторону Темзы. Разговор на время оборвался: ветер гремел, свистел, хлопал, вершины деревьев качались, сгибались, сбрасывали последние листья. Брайерс приводил свои доводы в систему. Хамфри думал, что сейчас особенно важно сохранять беспристрастное суждение.

— Да, — сказал Брайерс, — мы не знаем, почему он это сделал. Но все остальное вполне согласуется между собой. У него был доступ в дом — более свободный, чем у остальных. Он незаурядный человек, вы сами это говорили. Есть старое доброе правило — помните, мы с вами его уже вспоминали: в такого рода делах ищи незаурядность. Он все время сохранял редкостное хладнокровие. Вы меньше меня знаете уголовных преступников. Когда мы с ним говорили, он сохранял хладнокровие, как ни один преступник из тех, кого мне доводилось видеть.

Теперь они шли по набережной в сторону Милбэнка, и ветер бил и толкал их в спину. Брайерс сказал дружески, почти просительно:

— Ну, не упирайтесь, Хамфри. Признайте, что мы докопались до сути. Это же так.

— Не буду спорить, — сказал Хамфри тоже дружески, но неопределенно. Потом Хамфри добавил так, словно они вновь работали над одним делом: — Но веских улик ведь нет?

— Если мы не сумеем сломить его.

— А вы сумеете?

Но Брайерс сказал, что на это Хамфри может ответить не хуже его самого, а может быть, и лучше.

Не успел Хамфри вернуться домой после этой прогулки по набережной, как затрещал телефон. Звонил Брайерс. Он говорил осторожно, намеками, но смысл был ясен. Никому не передавать то, что он сказал. Положение критическое. Ни в коем случае ничего никому не говорить. Без всяких исключений.

Хамфри почувствовал раздражение. Неужели Брайерс думает, что прожитая жизнь ничему его не научила? Но еще больше он был раздражен, а вернее, обижен потому, что это было недвусмысленное предупреждение ничего не говорить Кейт. Когда он был у них в гостях, Брайерс прямо сказал, что у него нет секретов от жены. Стоит ли за этим предупреждением просто профессиональная недоверчивость? Хамфри и сердился и испытывал тягостную раздвоенность. Его поставили в ложное положение, а ради чего? В Кейт он уверен, как в самом себе. Следовательно, у него по отношению к ней есть определенные обязательства, И он мучился из-за того, что его обязательства противоречат друг другу.

А Кейт тем временем, приглашая гостей на задуманный обед, тревожилась из-за Хамфри. Радость не заглушала подозрений и только делала ее более чуткой. Она еще не дошла до того, чтобы жалеть себя, но теперь по вечерам, оставаясь одна, ловила себя на трезво-ядовитой мысли, что ей всегда не везло в жизни. Вот и опять, когда она как будто нашла счастье с Хамфри, верить этому ей не следует. Что-то случилось. Но что?

Она думала, что хорошо его понимает, но после того, как он с такой неохотой позволил, чтобы она устроила для него обед, они почти не виделись. Она искала и не находила объяснения. Неужели он уже охладевает к ней? Раза два она почти отгадала правду, но отмахнулась от нее. Она вспомнила, как совсем недавно, лежа рядом с ним, счастливая, сказала с полным убеждением: «Любовь не бывает без доверия, правда?» Хамфри, тоже счастливый, ответил с насмешливой любящей улыбкой: «Еще как бывает! Например, мне пришлось так любить. Но ничего хорошего сказать о такой любви не могу. Ну, нам она, слава богу, не нужна. Нам повезло. Очень повезло, спасибо тебе».