Владимир Набоков - Король, дама, валет

Марта, полузакрыв глаза, глядела на его движущееся лицо, которое она видела в последний раз. Рядом с ней лежал его пиджак, в нем были часы, щеточка для усов, особая зубочистка, бумажник. Ей было приятно, что часы и бумажник не пропадут. В ту минуту она как-то не подумала, что придется конечно и пиджак сбросить в воду. Этот довольно сложный вопрос возник только потом, когда главное уже было совершено. Сейчас ее мысли текли медленно, почти томно. Предвкушение счастья было сейчас восхитительно.

— Я, признаться, боялся, что гребля будет раздражать спину, — говорил голос. — Ты вот обещала, моя душа, что сегодня пройдет, — и правда, лучше. И грести можно. Рубашка почесывает, это приятно.

Они были теперь достаточно далеко от берега. Накрапывал дождь. На горизонте пушистым хвостиком склонялся дымок. Кругом лодки мелкие волны, журча, проливались и пенились.

— В сущности говоря, нынче мой последний день, — сказал Драйер.

Франц выслушал это совершенно равнодушно: уже ничто в мире не могло его потрясти. Но Марта взглянула на мужа с любопытством.

— Я должен завтра пораньше уехать в город, — пояснил он. — Мне только что звонили. Денька на три.

Дождь усиливался. Марта оглянулась на берег, потом посмотрела на Франца. Можно было начать.

— Послушай, Курт, — сказала она тихо, — мне хочется погрести. Ты перейди на место Франца, а Франц пускай сядет на руль.

— Нет уж погоди, моя душа, — сказал Драйер и попытался сделать так, как делал Франц, — повести весла плашмя по воде, на манер ласточки. — Я только что разошелся. Мы с Францем сыгрались. Прости, моя душа, — я тебя, кажется, обрызгал.

— Мне холодно, — сказала Марта. — Пожалуйста, встань и пусти меня.

— Еще пять минут, — сказал Драйер и опять попробовал скользнуть веслами, — и опять не вышло.

Марта пожала плечами. Ощущение власти было приятно; она готова была это ощущение продлить.

— Еще двадцать пять ударов, — сказала она с улыбкой. — Я буду считать.

— Брось, не мешай… Я скоро тебя пущу. Я ведь завтра уезжаю…

Ему стало вдруг обидно, что она не интересуется, почему ему нужно ехать. Наверное, думает, что просто так, — по обычным конторским делам.

— Любопытная комбинация, — сказал он небрежно, исподлобья глядя на жену. Она внимательно шевелила губами.

— Завтра, — сказал он, — я одним махом заработаю тысяч сто.

Марта, считавшая удары весел, подняла голову.

— Изобретение продаю. Вот какие дела мы делаем!

Франц вдруг оставил весла и стал вытирать очки.

Ему почему-то казалось, что Драйер разговаривает с ним, и, вытирая очки, он кивал, вяло ухмылялся. Однако слов он не слышал. Кроме того, Драйер сидел к нему спиной.

— Ты не думала, что я такой умный, а? — говорил Драйер, лукаво прищурясь на жену. — Одним махом, — подумай!

— Ты, вероятно, так, — шутишь, — сказала она, нахмурившись.

— Честное слово, — протянул он жалобно, — это удивительная штука. Прямо сенсация. Продаю американцам.

— Что это — какая-нибудь запонка или подвязки?..

— Тайна, — сказал он. — А с твоей стороны глупо не верить.

Она отвернулась, кусая запекшиеся губы, и долго глядела на горизонт, где по узкой светлой полосе свисала серая бахрома ливня.

— Ты говоришь — сто тысяч? Это наверное?

Он кивнул и налег на весла, почувствовав, что гребец сзади опять начал работать.

— А скажи, — спросила она, продолжая глядеть в сторону, — это не затянется? Эти сто тысяч будут у тебя через три дня, — не позже?

Он рассмеялся, не понимая, почему, ни с того ни с сего, она ему не верит.

— Будут, если продам, — сказал он, — а купят наверняка. Ручаюсь тебе. Нужно очаровать и ошарашить. Мы это умеем.

Дождь то переставал, то снова лил, — будто примеривался. Драйер, заметив, как далеко они отъехали, стал правым веслом поворачивать лодку; Франц машинально табанил левым. Марта сидела задумавшись, языком то ощупывая заднюю пломбу, то проводя по граням передних зубов. Погодя, Драйер предложил ей погрести. Она молча мотнула головой, скребя подошвой синей купальной туфли по мокрому дну лодки. Дождь пошел вовсю, Драйер сквозь шелк рубашки чувствовал его приятный холодок. Ему было хорошо, весело, он с каждым взмахом греб лучше, приближался берег, а вон там, за изгибом, — городок будок на пляже.

— Ты, значит, вернешься девятого? Это наверное? — спросила Марта, холодно глядя на его промокшую рубашку, сквозь которую, смотря по тому, какая часть прилипала к коже, проступали то здесь, то там телесного цвета пятна.