Марсель Пруст - Под сенью дев, увенчанных цветами

Но слова, обещанные мне взглядом Жизели, как только Альбертина оставит нас вдвоем, так и не были сказаны, потому что Альбертина упрямо шла между нами и отвечала подруге всё короче и короче, а потом вообще перестала с ней говорить, и той пришлось уйти. Я упрекнул Альбертину за то, что она вела себя так неприветливо. «Это научит ее вести себя скромней. Она девочка неплохая, но надоедливая. Нечего ей повсюду совать нос. Чего она к нам пристала? Никто ее не звал. Еще немного, и я бы ее прогнала. И вдобавок я ненавижу, когда она гуляет простоволосая, это дурной тон». Пока Альбертина говорила, я смотрел на ее щеки и размышлял, чем они пахнут, какой у них вкус: в этот день лицо у нее было не столько свежее, сколько ясное, ровного розового цвета с фиолетовым отливом, нежное, как сливки, похожее на розы, покрытые восковым глянцем. Ее щеки влекли меня, как иногда влекут цветы. «Я этого не заметил», — отвечал я. «Хотя смотрели на нее во все глаза, будто портрет с нее хотели написать, — возразила она, не смягчаясь тем, что теперь я именно так смотрел на нее саму. — Однако не думаю, что она бы вам понравилась. Она совсем не умеет кокетничать. А вам-то должны нравиться кокетки. Как бы то ни было, больше ей не удастся нам надоедать, а нам не придется от нее отделываться, скоро она уезжает в Париж». — «Другие ваши подруги тоже уезжают?» — «Нет, только она и ее мисс; она должна пересдать экзамены, ей придется зубрить, бедняге. Веселого мало, скажу я вам. Иногда попадаются хорошие темы. Это уж как повезет. Одной нашей подруге попалось: „Расскажите о несчастном случае, которому вы были свидетелем“. Такая удача ей выпала. Зато другой моей знакомой девочке досталось, причем на письменном экзамене: „Кого бы вы предпочли иметь другом, Альцеста или Филинта?“ [276] «Кого бы вы предпочли иметь другом, Альцеста или Филинта?» — Альцест и Филинт — персонажи стихотворной комедии Мольера «Мизантроп» (1666). Вот уж тут бы я засыпалась! Во-первых и в-главных, задавать такой вопрос девушке неприлично. Девушки дружат с другими девушками, а с молодыми людьми им дружить не полагается. (Тут я затрепетал, понимая, что у меня мало шансов быть принятым в стайку.) Но в любом случае, даже если бы этот вопрос задали молодым людям, ну что можно сказать на эту тему? Несколько семей написали в „Голуа“ [277] … написали в «Голуа» жалобы … — Газета «Голуа» основана в 1868 г.; при Прусте у нее был довольно значительный тираж. жалобы на то, что нам предлагают такие трудные вопросы. Самое удивительное, что в сборнике лучших ученических работ, отмеченных наградами, есть два сочинения на эту тему, причем в них утверждается совершенно противоположное. Всё зависит от экзаменатора. Один хотел, чтобы написали, что Филинт льстец и обманщик, другой — что Альцестом, конечно, нельзя не восхищаться, но он слишком сварливый и в друзья лучше выбрать Филинта. Как могут несчастные ученики в этом разобраться, если преподаватели сами не могут между собой договориться? И это бы еще ладно, но ведь с каждым годом задания всё трудней. Жизели нипочем не справиться без протекции».

Я вернулся в гостиницу, бабушки там не было, я долго ее ждал; наконец она вернулась, и я упросил ее разрешить мне, в силу непредвиденных обстоятельств, предпринять поездку, которая продлится, может быть, сорок восемь часов; я позавтракал с ней, вызвал экипаж и велел отвезти себя на вокзал. Жизель не удивится, когда меня увидит; после Донсьера мы пересядем в парижский поезд, где вагоны разделены на купе, вдоль которых тянется проход; пока ее мисс будет дремать, я увлеку Жизель в какой-нибудь укромный уголок, договорюсь встретиться с ней в Париже, когда мы вернемся домой, и изо всех сил постараюсь ускорить отъезд. Потом провожу ее до Кана или до Эврё, смотря как она захочет, и пересяду в ближайший поезд, идущий назад. А все-таки что бы она подумала, если бы знала, что я так долго колебался между ней и ее подругами, что точно так же, как в нее, хотел влюбиться в Альбертину, в девушку со светлыми глазами и в Розмонду! Теперь, когда с Жизелью меня объединяла взаимная любовь, мне было совестно. Хотя я ведь мог бы вполне правдиво заверить ее, что Альбертина мне больше не нравится. Сегодня утром из-за того, что я говорил с Жизелью, она ушла от меня с таким видом, будто чуть ли знать меня больше не желает. На лице недовольная гримаса, голова опущена, отброшенные назад волосы легли как-то по-новому, казались еще черней и лоснились, словно она только что вышла из воды. Мне на ум пришла мокрая курица; при виде этих волос я представлял душу Альбертины совсем не так, как до сих пор, с лиловым румянцем и загадочным взглядом. Какой-то миг я только и видел что эти лоснящиеся, отброшенные назад волосы. Наша память похожа на магазинные витрины, где бывает выставлена то одна фотография того же лица, то другая. И обычно некоторое время на виду остается самая свежая. Кучер подгонял лошадь, я слушал нежные благодарные речи Жизели, рождавшиеся из ее улыбки, из ее протянутой руки: в те периоды жизни, когда я не был влюблен и жаждал влюбиться, я носил в себе не только идеал телесной красоты (узнавая его издали в каждой встречной, достаточно от меня удаленной, чтобы ее черты расплывались и не противоречили моему впечатлению), но и чисто духовное видение, всегда готовое воплотиться в живую женщину, которая меня полюбит и станет подавать реплики в любовной комедии, с детства сложившейся у меня в голове от начала и до конца; мне казалось, что каждая девушка, достойная любви, тоже должна стремиться сыграть в этой комедии, лишь бы ее внешность сколько-нибудь подходила к роли. Какую бы новую «звезду» ни назначал я на эту роль, интрига, перипетии, текст самой пьесы оставались ne varietur .