Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

И он вышел вместе со своими слугами.

К двум часам прибыли еще двенадцать путешественников небольшими группами.

Кое-кто явился в одиночку.

Один даже вошел, как сосед, без шляпы, но с тросточкой. Он на чем свет стоит проклинал Париж, где воры такие наглые, что неподалеку от Гревской площади, когда он пробивался через плотную толпу, с него стащили шляпу, и такие ловкие, что он не смог заметить, кто именно это сделал.

Впрочем, признавал он, вина всецело его: незачем было являться в Париж в шляпе с такой великолепной пряжкой.

Часам к четырем в гостинице Фурнишонов находилось уже около сорока земляков капитана.

— Странное дело, — сказал хозяин, — они все гасконцы.

— Что тут странного? — ответила жена. — Капитан же сказал, что соберутся его земляки. А раз он сам гасконец, то и земляки его должны быть гасконцами.

— И правда, выходит, что так.

— Ведь господин д’Эпернон родом из Тулузы.

— Правда, правда. Так ты по-прежнему считаешь, что это господин д’Эпернон?

— Ты же сам слышал — он раза три пустил “тысячу чертей”.

— Пустил тысячу чертей? — с беспокойством спросил Фурнишон. — Каких таких чертей?

— Дурак, это его любимое ругательство.

— Верно, верно.

— Удивительно только одно: у нас всего сорок гасконцев, должно было быть сорок пять.

Но к пяти часам появились и пять последних гасконцев, так что постояльцы “Меча” были теперь в полном сборе.

Никогда еще гасконские физиономии не выражали подобного изумления: целый час в зале гостиницы звучали характерные гасконские проклятия и столь шумные изъявления восторга, что супругам Фурнишон почудилось, будто весь Сентонж, весь Пуату, весь Они и весь Лангедок завладели их столовой.

Некоторые из прибывших были знакомы между собой. Так, например, Эсташ де Мираду расцеловался с кавалером, прибывшим с двумя слугами, и представил ему Лардиль, Милитора и Сципиона.

— Каким образом ты очутился в Париже? — спросил тот.

— Я приехал по делу о наследстве. А ты, милый мой Сент-Малин?

— Я получил должность в армии.

— А, вот оно что. И за тобой опять увязалась старуха Лардиль?

— Она пожелала меня сопровождать.

— И ты не мог уехать тайком, чтобы не тащить с собой эту ораву, уцепившуюся за ее юбку?

— Невозможно было: письмо от прокурора вскрыла она.

— А, так ты получил письменное извещение о наследстве? — спросил Сент-Малин.

— Да, — ответил Мираду.

И, торопясь переменить разговор, он заметил:

— Не странно ли, что эта гостиница переполнена, а все постояльцы — сплошь наши земляки?

— Ничего странного: очень уж привлекательная вывеска для благородных людей, — вмешался в разговор наш старый знакомый Пердикка де Пенкорнэ.

— А, вот и вы, дорогой попутчик, — сказал Сент-Малин. — Вы так и не договорили мне того, что начали объяснять у Гревской площади, когда нас разделила эта громадная толпа.

— А что я намеревался вам объяснить? — слегка краснея, спросил Пенкорнэ.

— Каким образом я встретил вас на дороге между Ангулемом и Анжером в таком же виде, как сейчас, — на своих двоих, без шляпы и с одной лишь тростью в руке.

— Вас это занимает, сударь мой?

— Ну, конечно, — сказал Сент-Малин. — От Пуатье до Парижа далековато, а вы пришли из мест, расположенных за Пуатье.

— Я шел из Сент-Андре-де-Кюбзака.

— Вот видите. И путешествовали все время без шляпы?

— Уверяю вас, сейчас вы все поймете. У моего отца имеется пара великолепных коней, которыми он до того дорожит, что способен лишить меня наследства после приключившейся со мной беды.

— А что за беда с вами стряслась?

— Я объезжал одного из них, самого лучшего, как вдруг шагах в десяти от меня раздался выстрел из аркебузы. Конь испугался, понес и помчался по дороге к Дордони.

— И бросился в реку?

— Вот именно.

— С вами вместе?

— Нет. К счастью, я успел соскочить на землю, не то утонул бы вместе с ним.

— Вот как! Бедное животное, значит, утонуло?

— Черт возьми, да! Вы же знаете Дордонь: ширина — полмили.

— Ну, и тогда?

— Тогда я решил не возвращаться домой и вообще укрыться от отцовского гнева где-нибудь подальше.

— А шляпа-то ваша куда делась?

— Да подождите, черт побери! Шляпу сорвало у меня с головы.

— Когда вы падали?

— Я не падал. Я соскочил на землю. Мы, Пенкорнэ, с лошадей не падаем. Пенкорнэ с пеленок наездники.

— Это уж известное дело, — сказал Сент-Малин. — А шляпа-то все же где?

— Шляпу сорвало у меня с головы. Я пытался найти ее — это ведь была единственная моя ценность, раз я вышел из дому без денег.