— А далеко до станции?
— Час ходьбы.
— У вас есть подвода?
— Нету.
«Одиннадцать часов, — думает Пеликан. — Именно в этот час они встречаются на набережной у Трои...» Он представил себе длинную каменную дамбу. Люси стоит, отвернувшись к свинцовой воде, и плачет, прижав платочек к глазам. «Может быть, как раз сейчас они принимают решение, безумное, бессмысленное, может быть, как раз сейчас безрассудная Люси решает свою судьбу, а я сижу тут...»
Он вскакивает.
— Найдите мне подводу!
Подросток, ворча, уходит. Пеликан с часами в руке стоит у трактира. Сердце у него колотится. Неужели не будет подводы? Он выходит из себя от нетерпения.
Десять минут пролетают впустую. Наконец подъезжает деревенский тарантас, запряженный белой лошадкой. Пеликан кричит деду, сидящему на козлах:
— Быстро! Заплачу сколько спросите, если поспеем к поезду!
— Это можно! — отвечает дед, тихонько понукая коня.
Тряский тарантас тащится с горки на горку.
— Скорей! — кричит Пеликан, и дед на козлах всякий раз потряхивает вожжами, отчего белая кобылка начинает чуть живее перебирать ногами. Но вот за спиной старика поднимается мощная фигура, вырывает у него вожжи и хлещет лошадь, хлещет по голове, по ногам, по спине, по чем попало... Бедная лошадка, исполосованная в кровь, пускается во всю прыть. Вон уже и железнодорожное полотно. Но на повороте заднее колесо натыкается на придорожный камень и тарантас валится на бок: колесо сломалось, как игрушечное. Пеликан кричит от бешенства, бьет лошадь кулаком по морде и, как был, в распахнутой шубе, опрометью подбегает к станции, куда как раз подошел поезд.
«Действовать, действовать, действовать!» — стучат колеса. Взмокший от пота. Пеликан сидит в переполненном вагоне, в нетерпеливой ярости постукивает ногой, сжимает кулаки. До чего медленно тащится поезд, словно назло! Станции уплывают куда-то назад, тянутся аллеи, мостики, перелески, бегут телеграфные столбы... Пеликан рывком опускает окно и глядит прямо на рельсы: по крайней мере хоть здесь бесконечная полоса щебня и шпал убегает назад с бешеной скоростью.
Прага. Пеликан выбегает из вокзала и едет прямо к Ежеку. Запыхавшись, он звонит у дверей.
— Господина профессора нет дома, — говорит квартирохозяйка. — Но он скоро вернется с обеда, наверное в половине третьего.
— Я подожду, — бормочет Пеликан и садится в комнате Ежека.
Пробило три часа, скоро половина четвертого Ежека нет как нет. В комнате постепенно темнеет.
Пеликан дышит как загнанный зверь. Может быть, он приехал слишком поздно? Наконец около пяти распахивается дверь, и на пороге появляется Ежек. Увидя Пеликана, он застывает на месте.
— Ты... как ты здесь? — произносит он не своим голосом. — Ведь ты уехал...
Самообладание сразу возвращается к Пеликану.
— Откуда ты знаешь, что я уехал? — холодно спрашивает он.
Ежек понимает, что проговорился Он краснеет, его лоб увлажняется от волнения, но он не произносит ни слова.
— Я уже вернулся, — после паузы говорит Пеликан, — и теперь хочу кое в чем навести порядок. Позволь, я закурю.
Ежек молчит. Ему кажется, что сердце стучит слишком громко, и он дрожащими пальцами барабанит по столу, стараясь заглушить этот стук. Вспыхивает огонек спички, осветив твердое, как маска, лицо Пеликана, его прищуренные глаза и крепкие, жестокие челюсти.
— Словом, — начинает Пеликан, — этому надо положить конец, понял? Ты подашь заявление о переводе в другой город.
Ежек молчит по-прежнему.
— Мою жену оставь в покое, — продолжает фабрикант. — Надеюсь, ты не осмелишься писать ей... с нового места службы.
— Я не уеду из Праги, — неверным голосом говорит Ежек. — Что угодно делай, не уеду! Я знаю, ты думаешь... Ты не понимаешь, что это такое! Ты вообще не понимаешь...
— Да, я ничего не понимаю, — прерывает его Пеликан. — Мне ясно только одно: этому надо положить конец. Ничего у тебя не выйдет... ничего! Ты должен уехать.
Ежек вскакивает.
— Верни ей свободу! — торопливо и взволнованно говорит он. — Выпусти ее из золотой клетки! Выпусти! Я не для себя прошу, сжалься над ней! Будь человеком хоть раз в жизни! Неужели ты не чувствуешь, что она тебя не выносит, что для нее мука — жить с тобой? Зачем ты держишь ее насильно? У вас нет ни общих интересов, ни общих взглядов. Скажи, есть у тебя, что сказать ей, что дать ей... кроме денег?
— Нет! — слышится в темноте.
— Верни же ей свободу! Я знаю... она знает, что ты ее по-своему любишь. Но все это не то... В последние месяцы вы стали совсем чужими. Слушай, разведись с ней!
Читать дальше