Жан Лоррен - Астарта (Господин де Фокас)

Июнь 1898 г . — Этот человек сказал правду: он походит на карлика герцога Альбы. Я три раза возвращался в Лувр и погружался в созерцание портрета Антонио Моро, и с каждым разом это отвратительное сходство усиливалось: Эталь — ужасный двойник гнома, созданного фламандским художником.

У него такая же огромная голова, толстая шея, длинное туловище, словно колеблющееся на коротких ногах, что-то искривленное во всем теле. Руки карлика — узловаты и волосаты, его искривленные пальцы покрыты тяжелыми кольцами — точь-в-точь руки и пальцы Эталя. У Эталя такой же низкий лоб, брови щетиной и нос луковицей; такой же рот с саркастической усмешкой; такие же тяжелые веки, под которыми сверкает затаенная злоба.

Это злое и чувственное лицо кобольда, наряженного королевским шутом, поразительно схоже с лицом моего художника. В нем чувствуется наблюдательная и скрытая душа, душа фавна, вся сотканная из сладострастия и иронии, плохо скрываемых под маской спеси и лицемерия. И, конечно, блестящая мишура и дурацкий колпак с бубенчиками пошли бы ему лучше, чем фрак — больше соответствовали бы его лукавой природе комедианта… В особенности бросается в глаза в его наружности одна подробность: это волосатая грудь, цинично выглядывающая в необъятный вырез ворота — грудь извозчика, где, кажется, притаился какой-то ужасный паук, обросший черной щетиной…

На все эти безобразные и даже отвратительные подробности я не обратил внимания во время наших первых встреч; так велика власть ума этого человека-дьявола надо мною. Я заметил их только впоследствии, и Эталь сам позаботился обратить мое внимание на это сходство. Я открыл все это уже только тогда, когда он сам послал меня в Лувр, сам обратил мое внимание на ужасающее сходство между этим отвратительным карликом и им!

Зачем?.. И странно то, что это уродство, вместо того, чтобы отталкивать меня, привлекает. Этот таинственный англичанин держит меня во власти каких-то чар, я уже не могу обходиться без него.

С тех пор, как я познакомился с ним, все другие стали мне невыносимы, в особенности их разговоры. О! в какую меня повергают тоску и ярость их поступки и поведение, и все, и все!.. Люди моего круга, мои печальные сородичи — как все, что исходит от них, раздражает, и печалит, и тяготит меня; их пустая и суетная болтовня, их извечное и чудовищное тщеславие, их ужасающий и еще более чудовищный эгоизм, их клубные сплетни!

О! перемалывание их заученных мнений и суждений, автоматическое пережевывание прочитанных утром газетных статей, ужасающее отсутствие всяких мыслей и ежедневная порция трафаретов о скачках и альковах проституток… и «женщинок». «Женщинки»… вот еще образчик их жаргона — затрепанное, ничего не выражающее понятие!..

О! мои современники, мои милые современники с их идиотским самодовольством, с их жирным тщеславием, дурацким афишированием состояний, — двадцать пять и пятьдесят золотых — звонкие обещания всегда одних и тех же цифр, их куриное кудахтанье и поросячье хрюканье при именах некоторых женщин, неповоротливость их мозгов, бесстыдство взглядов и убожество веселья! В сущности — это картонные арлекины, играющие в любовь, с их развихленными жестами и дурно понимаемым шиком (шик — это гнусное слово, идущее, как новая перчатка, к их угрюмым ухваткам гробовщиков или грубому веселью Фальстафа)… О! мои современники, начиная с еврея-банкира, покупающего вас всех и цинично вербующего для своих афер, и кончая жирным журналистом, вхожим также ко всем, но с меньшими правами, и вслух рекламирующим свои статьи, — как я их всех ненавижу, как я их всех проклинаю, как я хотел бы излить на них всю свою желчь и горечь, и как я понимаю бомбы анархистов!

Каким образом Эталь разбудил во мне эту бешеную ненависть?!.. Разумеется, эта ненависть к людям, это отвращение, особенно к «свету», всегда таились во мне, но они дремали где-то глубоко под слоем пепла… Но с тех пор, как я вижусь с ним, словно какие-то дрожжи вскипают во мне, подымается ярость, точно пена в молодом вине — в вине ненависти и проклятия; вся моя кровь кипит, тело ноет, нервы возбуждены неистово, пальцы сжимаются, жажда убийства пронизывает мой мозг… Убить кого-нибудь! О! как это успокоило бы меня, утишило бы мою ярость… и руки мои кажутся мне руками убийцы.

Так вот каково обещанное исцеление! И, однако, присутствие и беседа с Эталем приносят мне облегчение, его присутствие ободряет меня и голос успокаивает… С тех пор, как я вижу его, мрачные видения, дразнившие меня, стали реже являться; меня уже не преследуют навязчивые маски… исчезло безумие зеленых глаз, изумрудных зрачков Антиноя!..