Франсиско Аяла: Похищение

Когда наконец Висенте вроде бы собрался самым изысканно-вежливым образом расстаться со своей новой знакомой, Патрисио подошел к ним и, конечно же, едва дождался, когда они останутся вдвоем с другом, чтобы попросить того рассказать не только свои впечатления, но слово в слово всю беседу, которую он только что вел с Хулитой. Впечатления, нечего говорить, были самые наилучшие, как и предполагал Патрисио; но над чем это она так хохотала, что ей рассказывал Висенте? Сначала Висенте не мог припомнить, но потом вспомнил: «Ах, да! – и тоже расхохотался. – Это как раз в отношении тебя, дружище. Я рассказывал твоей Дульсинее о страсти в твоей душе и как ты вздыхаешь по ней».

– Сам понимаешь, – добавил Висенте, – я не мог сразу же углубляться в это дело, надо было придать всему этому шутливый характер. Но я постарался оставить вопрос открытым, чтобы вернуться к нему, как только сочту это разумным.

Патрисио Техере это понравилось. Но он упорно настаивал на том, чтобы друг рассказал ему все детали, повторил каждое слово из его беседы с Хулитой; и надо признать, к чести Висенте, что он с чрезвычайным терпением старался удовлетворить любопытство и успокоить страждущую душу влюбленного, снова и снова восстанавливая всю беседу и пытаясь воспроизвести, может быть с отдельными неточностями, слова девушки.

– Ну ладно, в общем, скажи, – наседал на него Патрисио, – разве я был не прав, когда говорил, что моя Хулита – исключительный случай, что стоит ей только открыть рот, как сразу же видны ее ясный ум и скромность, удивительные для ее возраста, разве я был не прав?

– Стой, остановись, приятель. Прежде всего, мне кажется, что одной двухминутной беседы с любым человеком, тем более противоположного пола, недостаточно, чтобы понять, что он собой представляет. Это во-первых. Теперь, с учетом этого обстоятельства, я тебе уже сказал, что мое впечатление совсем неплохое. Но дело не в этом, Патрисио. Послушай меня внимательно. Я никогда не настраивал тебя против этой девушки, я ведь только-только с ней познакомился! Я предостерегал тебя и продолжаю предостерегать о лживой сущности всех женщин, которые в лучшем случае лишают мужчину спокойствия и покоя и отравляют ему жизнь заботами и ревностью.

– Да, это немного огорчает, я не спорю, но эти маленькие огорчения настолько связаны с блаженством, что в действительности делают наслаждение более полным, и оно никогда не надоедает, – был его ответ.

Висенте разозлился.

– Ну ладно, дружище. Я тебе больше ничего не буду говорить. Живи своим умом. Бог с тобой! Я сам виноват, что лезу туда, куда меня никто не просит.

Тогда Техера поостыл, так как меньше всего он хотел рассердить своего друга.

Прошли дни и даже недели, в селении не происходило ничего особенного, что могло бы дать пищу для постоянно алчущего воображения людей, для пересудов в компаниях. Но однажды в воскресенье поутру неожиданно – р-раз! – разорвалась бомба – селение облетела сенсационная новость: этим утром исчезли Висенте де ла Рока на своем мотоцикле и единственная дочь дона Лусио Мартинеса, Хулита. Ее исчезновение, к ужасу всего семейства, было обнаружено, когда постучали в дверь ее комнаты, чтобы позвать к завтраку, поскольку приближалось время идти к заутрене, но в комнате никто не отозвался. Чудо-птичка вылетела из клетки. И, как выяснилось после соответствующей проверки, унесла под крылышком все свои драгоценности – а они были отнюдь не дешевые и немалые числом, – а также огромную пачку денег, вынутую неизвестно как из запертого отцом на ключ ящика письменного стола. Хотя она не оставила ни пи сь м а, ни записки с объяснением своего бегства, очень быстро были связаны друг с другом оба таинственных исчезновения и сделан вывод, что Хулита бежала из дому на сиденье мотоцикла Висенте.

Надо ли говорить, какой разразился скандал! Не могло быть и речи, чтобы его замять или приглушить. Заработали телеграф и телефон, были приняты все меры, и при всем при том только в понедельник к полудню, после стольких ужасных часов, в течение которых все селение жило в возбуждении и волнении, переходивших у наиболее заинтересованных лиц в тревогу и отчаяние, поступили наконец сведения о беглецах. То есть по крайней мере о ней. Власти с принятой в таких случаях осторожностью сообщили сеньору Мартинесу Альвару, что его дочь обнаружена в гостинице в городе Фигерасе. Туда и отправился, не медля ни секунды, бедный отец.

Несчастная Хулита! Едва увидев в дверях того, кто ей дал жизнь, она, побелев от страха, бросилась ничком на кровать, зарылась лицом в подушку, насквозь промокшую от ее слез, и зарыдала, содрогаясь всем телом. Больших трудов стоило оторвать ее от этого прибежища и убедить рассказать все, что с ней произошло. Этот ее рассказ, прерываемый вздохами и всхлипами, в основном совпал с теми показаниями, что дала полиции хозяйка гостиницы: парочка молодых людей подъехала на мотоцикле к ее заведению поздним вечером в воскресенье, и он попросил, чтобы им показали свободную комнату. Посоветовавшись с девушкой, узнав цену и другие детали, он выбрал ту самую, где отец нашел свою дочь на следующий день и где накануне парень попросил девушку подождать его немного, пока он заполнит регистрационные карточки и заодно посмотрит, что там с мотоциклом. Однако вместо этого он сел на мотоцикл, рванул с места… и до сегодняшнего дня не возвращался.