Михаил Козаков - Мещанин Адамейко

Описанию этой встречи, равно как и пояснению некоторых обстоятельств, не совсем еще ясных, вероятно, читателю, и посвящена следующая, последняя глава нашей повести.

Сухов вышел из пивной и, сделав несколько шагов, наткнулся неожиданно на знакомую фигуру Ардальона Порфирьевича: Адамейко стоял у стеклянной витрины кинотеатра и внимательно рассматривал освещенные электрический лампочкой большие глянцевитые фотографии американского фильма. Стоя спиной к Сухову, Ардальон Порфирьевич его не видел. И когда на плечо легла вдруг чья-то тяжелая, твердая рука, Адамейко удивленно оглянулся, никак, однако, не ожидая увидеть безработного наборщика.

— Пойдем… пойдем сюда! — глухим, придавленным голосом сказал тот.

Рука не отпускала сутуловатого, костистого плеча, и пальцы крепко ухватили суконное пальто.

— Пойдем, пойдем, — повторял настойчиво Сухов. — Ты зачем тут картинки смотришь, а? Тебе, гражданин мой Ар-даль-он, не такие картинки нужны… а? Не отпущу теперь! Не отпущу!

— Я и не ухожу… и не хочу уходить, — стараясь казаться равнодушным и спокойным, сказал Ардальон Порфирьевич и протянул ему руку. — Здравствуй. Ну, теперь отпусти…

Он освободил свое плечо и внимательно посмотрел на Сухова.

— Ты выпивши и глупостей наделать можешь — вот что! — тихо и серьезно продолжал Адамейко, опасливо поглядывая по сторонам. — Ты пойди домой, — как друг тебе говорю. Ведь соображать тебе трудно сейчас, — как скажешь? Иди, иди… После это мы с тобой встретимся… Я тут жену свою поджидаю — в кинематограф пойдем.

— Врешь, — не отпущу я тебя! — почти выкрикнул Сухов, и толпившиеся у витрины прохожие с любопытством посмотрели на обоих собеседников. — Слышь, Ардальон: подлости не хочу, не потерплю — р-рабочий я человек, пр-рямой, значит!

Пришлось уступить ему: боясь возможного скандала, Ардальон Порфирьевич взял Сухова под руку и, неестественно тихо посмеиваясь, отвел его в сторону.

— Ведь не соображаешь, плохо соображаешь — вот что! — растерянно повторял Ардальон Порфирьевич, увлекаемый своим спутником в одну из прилегающих к проспекту Рот. — Ведь пьяный ты, совсем пьяный — так? Какой же тут разговор с тобой!

И так же, как и Адамейко, Сухов, широко и размашисто шагая, твердил одни и те же слова:

— Не соображаю, говоришь… а? Нет, все соображаю, обязательно все. Ноги, — это верно, — пьяные… Факт! А голова — никак! В полном соображении, в полной я памяти. Вот сейчас, сейчас увидишь… Гм, не соображаю! Ловец!

Он словно нарочно оттягивал нужный разговор, не находя еще для него удобного места. Он вел своего спутника по серой, неосвещенной улице, иногда вдруг останавливаясь и озираясь по сторонам.

— Куда ж мы идем? — спросил Адамейко и попытался освободить свою руку, крепко прижатую локтем Сухова.

— Куда? Разговаривать… для полного выяснения. Чтоб до самой точки, значит. Сверстать, значит, и концовочку поставить!

Ардальон Порфирьевич не понял значения последних фраз наборщика Сухова, но почему-то представилось, что в словах этих заключена какая-то угроза пьяного озлобленного человека, — и на минуту Ардальон Порфирьевич испугался.

— Разговаривать? Ну, что же… — поспешил он выказать свое согласие. — Пожалуйста. Я, заметь, сам даже хотел. Насчет общего нашего, понимаешь? Ну, вот. Радостное даже хотел рассказать… Интересно очень.

— Про что это?

— А, вот видишь! — понемногу овладевая собой, хитрил уже Ардальон Порфирьевич, довольный тем, что удалось заинтересовать Сухова. — Может, ты и сердиться и ругаться задумал, — а я так и обидеться на тебя не хочу. А почему? Состояние твое понимаю — вот что! Только состояние это — глупость и нервы одни. Все, как говорится, проходит, а себя каждый человек должен для жизни, заметь, оставить. Не так?

— Про что это, интересно? — хмуро выспрашивал Сухов.

— Ну, вот… Сообщить хотел я тебе новость одну важную, — наклонился к своему спутнику Ардальон Порфирьевич. — Насчет того самого… общего нашего. Управдом наш рассказывал. Дело, говорит, темное, и чтоб открыть его, — так ни-ни! Вот что! К тому же справедливо, говорит он, покойница — гражданка неприметная, для общества неинтересная, одинокая, — и власти, будто, — следственные власти — никакой охоты к выяснению данного происшествия не имеют. Управдом наш, заметь, в курсе всего этого, понимаешь? Ну, стой… Куда дальше, а?

Они вышли к Измайловскому проспекту и остановились на углу.

— Куда ты хочешь идти? — повторил свой вопрос Ардальон Порфирьевич.