Мариано Асуэла - Те, кто внизу

– Факт! По-моему, этот барчук последняя…

– Не люблю судачить о друзьях за их спиной, – вставил белобрысый Маргарите, – но должен сказать, что из двух невест Сервантеса, с которыми он меня познакомил, одна досталась мне, а другая генералу.

И мужчины разразились хохотом.

Как только Оторва сообразила, в чем дело, она побежала к Камиле и стала утешать ее.

– Бедняжка ты моя, расскажи, как все случилось!

У Камилы глаза опухли от слез.

– Он обманул меня, обманул! Приехал на ранчо и говорит: «Камила, я за тобой. Поедешь со мною?» Еще бы не поехать! Я же люблю его, люблю! Видите, как исхудала – все о нем думала. Встаю утром, работа из рук валится. Мама зовет обедать, а мне кусок в горло не лезет… И на тебе! Такое злодейство сотворил!

Она снова расплакалась и, заглушая рыдания, уткнулась в шаль.

– Слушай, я вызволю тебя из беды. Только не будь дурой и брось плакать. О барчуке больше не думай – сама видишь, что он за человек. Слово даю, генерал только для таких дел и таскает его с собою. Ну, полно, глупая! Хочешь вернуться домой?

– Да защитит меня святая дева Халпская! Мать забьет меня до смерти!

– Ничего она тебе не сделает. Мы с тобой все уладим. Наши вскорости выступают. Как только Деметрио велит собираться в дорогу, ты ответишь, что тебя точно палками измолотили, так все тело болит. И сразу начинай потягиваться да зевать. Потом пощупаешь себе лоб и скажешь: «У меня жар». Тогда я попрошу Деметрио, чтобы он оставил нас обеих здесь – мол, я стану ухаживать за тобой, – и, как только ты поправишься, мы его догоним. А на самом деле я доставлю тебя домой живой и здоровой.

Солнце уже закатилось, унылые сумерки и тишина окутали древние улочки городка, преисполняя тревогой его обитателей, забившихся в свои норы. Луис Сервантес вошел в лавку Лопе-са-Старожила в самый разгар пьянки, чреватой весьма серьезными последствиями. Деметрио гулял со старыми товарищами. Около стойки места уже не было. Деметрио, Оторва и белобрысый Маргарито привязали своих лошадей на улице, остальные офицеры без церемоний въехали верхом прямо под навес. Расшитые галунами шляпы с огромными изогнутыми полями качались из стороны в сторону. Кони, раздувая ноздри, то и пело поводили тонкими мордами с большими черными глазами и маленькими ушами. Их фырканье и громкий стук копыт, а подчас и беспокойное короткое ржание врывались в адский шум пьяного разгула.

Когда появился Луис Сервантес, собутыльники обсуждали довольно заурядное происшествие. Где-то на дороге был обнаружен труп человека с кровавой дыркой во лбу. Поначалу мнения разделились, но в конце концов все склонились к весьма обоснованной точке зрения белобрысого Маргарито. Бедняга, которого так ловко прикончили, был пономарем местной церкви. Вот дурень! Сам во всем виноват… Ну, кому, сеньоры, придет в голову напялить на себя брюки, пиджак и шапчонку, когда Панкрасио видеть франтов не может?

Восемь музыкантов-«духовиков», с красными и круглыми, как солнце, лицами и выпученными глазами, дули в медные трубы, задыхаясь от усталости – они играли с самого утра. Сервантес что-то шепнул им, и музыка смолкла.

– Генерал, – крикнул Луис, прокладывая себе путь среди сгрудившихся под навесом всадников, – только что прибыл нарочный. Вам приказано немедленно организовать преследование войск Ороско [45].

Помрачневшие на мгновение лица засияли от радости.

– В Халиско, ребята! – заорал белобрысый Маргарито, грохнув кулаком по стойке.

– Готовьтесь, красотки из Халиско, я спешу к вам! – подхватил Перепел, заломив шляпу.

Началось всеобщее ликованье. В пьяном угаре друзья Деметрио стали проситься к нему на службу. Сам генерал онемел от радости. «Идти сражаться с войсками Ороско! Наконец-то можно потягаться с настоящими мужчинами! Хватит пачкаться с этими федералистами, убивать которых ие труднее, чем зайцев или индюков!»

– Если я возьму Паскуаля Ороско живым, – пообещал белобрысый Маргарито, – я сдеру ему кожу со ступней и заставлю его целые сутки лазить по горам.

– Это тот самый, что убил сеньора Мадеро? – спросил Паленый.

– Нет, но он дал мне по уху, когда я служил официантом в ресторане «Дельмонико» в Чиуауа, – важно ответил белобрысый.

– Готовь для Камилы пегую, – приказал генерал седлавшему лошадей Панкрасио.

– Камила не может ехать, – немедленно вмешалась Оторва.

– А тебя кто спрашивает? – рявкнул Деметрио.

– Ее с самого утра всю ломает, у нее жар. Правда, Камила?