Мариано Асуэла - Те, кто внизу

– Ну, это дело поправимое! Отныне мы начнем действовать иначе. Говорят, Криспин Роблес заходит в селения, забирает подчистую все оружие и лошадей, выпускает из тюрем арестантов и не успевает оглянуться, как людей у него больше чем достаточно. Сказать по правде, кум Анастасио, здорово мы наглупили. Хочешь верь, хочешь нет, а этот барчук объявился здесь, чтобы нам мозги вправить.

– Вот что значит уметь читать и писать!…

Оба печально вздохнули.

В хижину с кучей народу ввалился Луис Сервантес, – узнать, когда же поход.

– Выступаем завтра, – решительно ответил Деметрио.

Перепел предложил пригласить на прощанье музыкантов из соседнего селения и устроить танцы. Предложение привело всех в восторг.

– Уходим! – с тоской воскликнул Панкрасио. – Я уйду не один. Ну, у. меня тут зазноба, я ее с собой прихвачу.

Деметрио признался, что и он с превеликим удовольствием взял бы с собой одну красотку, только ему страсть не хочется, чтобы их здесь потом поминали лихом, как федералистов.

– Разлука будет недолгой. Вернемся – все уладится, – негромко вставил Луне Сервантес.

– Вот как? – удивился Деметрио. – А говорят, у вас с Камилой…

– Враки, командир. Она любит вас, только побаивается.

– Честно, барчук?

– Честно. И мне кажется, вы очень разумно говорите: не стоит, чтобы нас поминали недобрым словом. Вот победим, тогда все повернется по-иному, вам за это даже благодарны будут.

– Ох, барчук, ну и хитрец же вы! – отозвался Деметрио, ухмыльнувшись и похлопав Луиса но спине.

На исходе дня Камила, как всегда, отправилась за водой к реке. По той же тропинке навстречу девушке поднимался Луис Сервантес.

Камила почувствовала, что сердце у нее вот-вот выпрыгнет из груди.

На одном из поворотов Луис Сервантес, видимо не заметив ее, неожиданно исчез за камнями.

Был час, когда голые скалы, опаленные солнцем ветви и высохший мох тускнеют в густеющих сумерках и становятся серыми. Дул слабый ветер, еле слышно шелестя нежными копьевидными листьями молодого маиса. Все вокруг было знакомым, привычным, но на этот раз и скалы, и сухие ветви, и напоенный ароматом воздух казались Камиле какими-то особенными, словно осененными глубокой печалью.

Она завернула за огромную, потрескавшуюся от времени скалу и внезапно наткнулась на Лунса Сервантеса, который с непокрытой головой, свесив ноги, сидел на камне.

– Слышь, барчук, ты бы хоть попрощался со мной.

Луис Сервантес оказался неожиданно послушным. Он слез с камня и подошел к девушке.

– Ишь, гордец! Видно, плохо я за тобой ухаживала, что ты даже разговаривать со мной не желаешь.

– Полно, Камила. Ты была очень добра ко мне, добрее, чем любая подруга; ты заботилась обо мне, как родная сестра. Я очень благодарен тебе и никогда тебя не забуду.

– Обманщик! – сказала Камила и словно преобразилась от радости. – А если бы я с тобой не заговорила?

– Я собирался поблагодарить тебя вечером на танцах.

– Какие еще танцы? Но даже если они будут, я туда не пойду.

– Почему?

– Да потому, что видеть не могу этого вашего старика Деметрио.

– Глупая, он же тебя очень любит. Не упускай случай, дурочка, – второго такого у тебя в жизни не будет. Деметрио станет генералом, разбогатеет. У него будет много лошадей, драгоценностей, роскошные наряды, красивые дома, куча денег. Представляешь, как бы тебе с ним жилось!

Камила подняла глаза к синему небу – она боялась, что Луис увидит в них слезы. С вершины обрывистой скалы сорвался сухой листок и, медленно кружась, упал к ее ногам, словно мертвая бабочка. Девушка наклонилась и подняла его. Потом, не глядя в лицо Луису, прошептала:

– Ах, барчук, если бы ты знал, как мне тяжко, когда ты вот так говоришь! Я же люблю тебя, одного тебя… Уходи, барчук, уходи. Не знаю, что со мной, только мне очень стыдно. Уходи, уходи!

Она отбросила лист, раскрошенный ее дрожащими от волнения пальцами, и закрыла лицо краем фартука.

Когда она вновь открыла глаза, Луис Сервантес уже исчез. Она пошла по тропинке вдоль речки. Воду, казалось, покрывал тончайший слой кармина: в волнах отражались расцвеченное закатом небо и горные вершины, одна сторона которых была еще освещена, другая – уже во мраке. Мириады светящихся насекомых роились около заводи. А над устланным отполированной галькой дном в воде Камила видела свое отражение – желтая с зеленой тесьмой кофта, белая ненакрахмаленная нижняя юбка, гладко причесанные волосы, длинные брови, открытый лоб. Она ведь постаралась принарядиться в надежде понравиться Луису.