Николай Гейнце - Сцена из жизни

– Приехал, приехал, господа! Бежецкий здесь, приехал! – раздались вокруг них восклицания.

Все поспешили в залу. Крюковская и Бабочкин, все продолжавший окидывать ее тревожным взглядом, пошли туда же.

Там уже стоял Владимир Николаевич, гордый, сияющий и довольный, окруженный раболепной толпой.

Возле него была Наталья Петровна Лососинина.

Оказалось, что депутация застала ее у него, и он приехал с ней вместе.

Увидав ее, Надежда Александровна дрогнула всем телом, точно кто сильно ударил ее. Вся кровь бросилась ей в лицо, потом она вдруг стала бледнее прежнего.

– Позвольте поблагодарить вас, господа, – говорил между тем Бежецкий, – за честь и доверие, которые вы мне оказали своим выбором и предложением занять опять тот пост, который я занимал столько лет. Доверие это настолько меня тронуло, что заставило забыть те недоразумения, которые, к моему большому сожалению, случились недавно между нами. И вы, и я хорошо понимаем, что мы не виноваты в них, так как они произошли вследствие неаккуратности Шмеля и вина его достаточно и заслуженно наказана исключением из общества с воспрещением когда-либо посещать его. Я же, со своей стороны, извиняюсь перед вами за мою обидчивость и отказ служить обществу. Теперь с новым рвением, забыв все прошлое, я постараюсь оправдать ваше доверие ко мне и принимаю с удовольствием управление делами общества.

Он поклонился всем одним низким поклоном.

Все наперебой старались пожать его руку, выразить свое удовольствие по поводу его возвращения.

– Очень рад вас видеть, – крепко жал ему руку Городов, – я теперь здесь экономом и надеюсь угодить вам и увидеть, наконец, свою пьесу на здешней сцене.

– Какая унизительная картина! – с нескрываемым омерзением сказала почти вслух Крюковская. – Все прежде гнали, а теперь унижаются.

– Здравствуйте, Надежда Александровна, – подошел к ней Владимир Николаевич. – Что же это вы ко мне и не подошли, подумаешь, что не рады меня видеть здесь?

– А, пожалуй, что и не рада! – подала она ему свою дрожащую от волнения руку.

– Странно мне это, – пожал он плечами, – и не совсем любезно с вашей стороны…

– Извините! Но, по крайней мере, я думаю, что это лучше и искреннее всех других приветствий. Я прямой человек, Владимир Николаевич!

– Прямой, но непонятный, не совсем уживчивый и слишком переменчивый…

– Ну, в этом-то вы меня не можете упрекать, напротив, слишком постоянный… но надоедливый человек, как всякое напоминание совести! – в упор глядя ему в глаза, медленно, с расстановкой сказала она.

– Странно, – мрачно начал он, – вы хотите опять…

Он не договорил.

Его снова обступили с вопросами по делам общества.

– Позвольте, господа, позвольте, – зажал он уши. – Я сегодня здесь гость, а завтра займусь делами. Сегодня же мы будем только пировать.

Дюшар и Коган не приняли приглашения Бежецкого на заказанный им роскошный ужин.

Первая просто ужаснулась даже при его приглашении.

– Quel horreur! С актрисами! Я и так большую жертву принесла для вас, что приехала сюда, и это только для вас, mon cher.

Она кокетливо улыбнулась.

Он проводил ее до швейцарской.

Исаак Соломонович объявил, что обещал ужинать со Щепетович, пригласить которую Владимир Николаевич не мог, так как она была в контрах с Лососининой – из-за Ларисы Алексеевны «пьяницы-мужа», как выражалась Наталья Петровна, что бросил ее в гостинице.

Ужин, таким образом, состоялся en petit comite. В нем приняли участие Лососинина, Дудкина, Крюковская, Городов, Бабочкин, Петров-Курский и Вывих.

Последних предварительно помирил у буфета Городов.

– Господа, так право нельзя быть в ссоре двум членам одного и того же общества. Помиритесь, господа, все благополучно устроилось и вы должны помириться. Кисло-сладкий Величковский был виноват во всех беспорядках, и его уж нет – он поплатился за все. Вы люди одного и того же закала и направления, надо забыть, оба были виноваты. Вам, Вывих, вперед не писать о Курском, а вам, Курский, не драться с Вывихом.

– Да я что же… Я ничего… – говорил Вывих.

– Я, право, не хотел того, что случилось… Сам не помню, как это в раздражении у меня вышло, – показал Курский жестом, как дают пощечины.

– Ну, так вот выпьем вместе и помиритесь, – решил Михаил Николаевич.

– Я не прочь мириться, если он меня не будет ругать печатно… – согласился Сергей Сергеевич.

– Я не буду ругать, но только и вы, пожалуйста, не того… сделал Вывих жест рукой, показывая, как бьют.