Василий Аксенов - Пора, мой друг, пора

Павлик:

– М-м-м, нет-нет, м-м-м, что вы, Юра! М-м-м, Белинский!

М-м-м, народ, культура, м-м-м, во все века, Юра!

Автор:

– М-м-м, новая волна, м-м-м, Григорий Григорьевич, мм-м, экспрессия, м-м-м, кино как таковое, м-м-м…

Развязный Нема подошел и ткнул режиссера в бок.

– Прикажите записать простой, Григорий Григорьевич? Простой на почве идейных столкновений?

– Ха-ха-ха! – словно смущенный сатана, захохотал Павлик. – Боже мой, Нема! Господь с вами, Нема! Милостивый боже!

Закинув под мышку трость, он засеменил к площадке, маленький, сгорбленный, в огромном обвисшем берете.

Зажглись осветительные приборы. Дождь повис перед ними хрустальными дымными шторами, тут и там на грани серого света и яркого сияния приборов возникло подобие радуги.

Кольчугин сел на тележку к «митчелу», я поместился за его спиной и налег грудью на ручку. Не знаю, почему именно меня выбрали на роль толкателя тележки, – может Кольчугину импонировала моя кепка?

Разбитая «Волга» уже сидела боком в кювете. Таня стояла, опершись на нее рукой, у нее было обреченное лицо. Андрей пытался открыть капот. Дождь поливал на славу.

К актерам подбежал Рапирский, замерил экспонометром лица.

– Валя, приготовься, – дребезжащим голосом прошептал Кольчугин.

– Мо-о-тор! – взревел Павлик.

На площадку выскочила ассистентка, щелкнула хлопушкой.

– Поехали, Валя! Медленно! – на последнем издыхании произнес Кольчугин. Голова его была покрыта курткой, он застыл, слился с камерой, только нервно шевелился прошитый суровыми нитками зад.

Я медленно повез его вперед. Камера заработала.

Т а н я (подняв голову, высоким голосом). Допрыгались, мой мальчик!

Я заметил сжатые кулаки на груди автора и восторженные глаза Павлика.

А н д р е й. Перестань хныкать. Какая ты зануда!

Т а н я. А ты бездарная личность! Бездарь! Бездарь!

Она садится на обочину и закрывает лицо руками. Андрей молча смотрит на нее. Павлик делает какой-то жест. Андрей вытаскивает сигарету, пытается зажечь спичку. Спички промокли.

Он выбрасывает их.

Т а н я. Что мне делать, Саня?

А н д р е й (садится рядом с ней, пытается ее обнять).

Прежде всего сохранять юмор.

Т а н я (как маленькая, тычется ему в ладони). Сам сохраняй свой юмор. Надоел мне твой юмор, весь ваш юмор. Нет у меня юмора! (Отталкивает его и вскакивает). Вот он, твой юмор!

(Показывает на машину).

А н д р е й. Ленка!

Т а н я. Катись!

Она прыгает через кювет, лезет вверх по валунам.

– Валя, быстро отъезжа-а-ем! – бодро скомандовал Кольчугин.

Я покатил его назад.

А н д р е й (из кювета). Куда ты?

Т а н я (сверху). Я возвращаюсь на турбазу.

А н д р е й. Не смей! Подожди!

Таня убегает в лес. Андрей огромными прыжками несется за ней.

– Стоп! – гаркнул Павлик.

Приборы погасли. Костюмерши, гримерши и ассистентки с одеялами и плащами побежали к Тане. Она подошла, закутанная, только личико высовывалось из каких-то платков.

– Ну как? – спросила она.

– Хорошо пробежала через кусты, – сказал Кольчугин.

– Брызги так и посыпались. Полить эти кусты! – крикнул он назад и показал рукой.

Не хватало ему дождя. Ребята побежали с ведрами к кустам.

– Ну как? – повторила Таня и обвела глазами всех. Беззвучно спросила меня: «Ну как?»

– Красиво, – сказал я. – Суровая современная драма, ничего не скажешь. Очень красиво.

Все обернулись и посмотрели на меня. Даже Круглый. Автор улыбнулся.

– Слышите, – сказал он Павлику, – я вам говорил! Голос народа.

– Готовить второй дубль! – крикнул Павлик, взял под руку автора и отошел с ним. Через секунду они уже тыкали друг в друга пальцами и мычали.

Таня и Андрей опять полезли в кювет. Чтобы согреться, они подпрыгивали под музыку Брубека.

– Все по местам!

– Выключить музыку!

– Внимание!

– Мо-о-тор!

И снова.

Т а н я. Допрыгались, мой мальчик!

А н д р е й. Перестань хныкать. Какая ты зануда!

После третьего дубля Нема стал нервничать и приставать к Павлику, бубня о перерасходе пленки. На всякий случай сделали еще один дубль. Потом Кольчугин потребовал кран. Дождь утихал, и поэтому Кольчугин сильно нервничал, прыгал, кричал, обзывал всех лентяями, дураками, золотыми рыбками. Мы потащили кран в лес, тянули его, словно бурлаки. Все уже перестали обращать внимание на дождь, как будто никогда в другой обстановке и не работали.

Мы старались все вместе, лихо и весело, москвичи и ребята с эстонской киностудии, взятые здесь в помощь. Мы кричали эстонцам «Яан, туле сиа! Тоом, куле сиа!», а те нам: «Валька, давай!», «Петя, в темпе!» – и было это хорошо.