Дени Дидро - Жак-фаталист и его хозяин

«Да так ли это, друг мой?»

«Без всякого сомнения. И нам остается только взаимно поздравить друг друга: мы одновременно избавились от того хрупкого и обманчивого чувства, которое нас соединяло».

«Правда; какое это было бы ужасное несчастье, если б моя любовь продолжалась, в то время как ваша уже остыла!»

«И если бы она умерла во мне раньше».

«Вы правы, я это чувствую».

«Никогда вы не казались мне такой привлекательной, такой прелестной, как в эту минуту, и если бы прошлый опыт не приучил меня к осмотрительности, я подумал бы, что люблю вас больше, чем когда-либо».

С этими словами маркиз взял ее руки и стал целовать их… («Жена!» – «Что тебе?» – «Пришел торговец сеном». – «Посмотри в счетную книгу». – «А где книга?.. Сиди, сиди, – нашел».) Скрыв смертельную досаду, разрывавшую ее сердце, госпожа де Ла Помере обратилась к маркизу:

«Как же мы поступим, маркиз?»

«Мы не обманывали друг друга; вы имеете право на полное мое уважение, а я, думается мне, не окончательно еще потерял право на ваше; мы будем видеться по-прежнему и наслаждаться доверчивостью нежнейшей дружбы. Это избавит нас от всяких неприятностей, от всяких мелких обманов, всяких упреков, всяких дрязг, обычно сопутствующих умирающей любви; мы будем бывать в свете; я стану поверенным ваших побед и не скрою от вас своих, если мне случится одержать таковые, в чем, впрочем, я весьма сомневаюсь, ибо вы сделали меня требовательным. Это будет прелестно! Вы поможете мне советами, я не откажу вам в своих, если произойдут какие-либо угрожающие обстоятельства, при которых они могут вам понадобиться. Кто знает, что может случиться?..»

Жак. Никто.

Трактирщица. «…Вероятнее всего, чем дальше я зайду в своих приключениях, тем больше вы выиграете от сравнения, и я вернусь более влюбленным, более нежным, более убежденным, нежели когда-либо в том, что госпожа де Ла Помере была единственной женщиной, созданной для моего счастья; а после этого возвращения можно биться о заклад, что я останусь при вас до конца своей жизни».

«А если случится, что по вашем возвращении вы меня больше не застанете? Ведь человек, маркиз, не всегда бывает справедлив; нет ничего невозможного в том, что я почувствую склонность, каприз, даже страсть к кому-нибудь, кто не стоит вас».

«Я, безусловно, буду в отчаянии, но не посмею жаловаться. Я буду винить судьбу, разлучившую нас, когда мы были соединены, и сблизившую, когда мы уже не сможем сблизиться…»

После этой беседы они принялись рассуждать о непостоянстве человеческого сердца, о непрочности клятв, об узах брака… («Сударыня!» – «Что тебе?» – «Дорожная карета».)

– Господа, сказала хозяйка, – я должна вас покинуть. Сегодня вечером, справившись со всеми делами, я вернусь и докончу рассказ об этом происшествии, если вам любопытно будет послушать… («Сударыня!..», «Жена!», «Хозяйка!..» – «Иду, иду».) После ухода трактирщицы Хозяин сказал своему слуге:

– Жак, заметил ли ты одно обстоятельство?

Жак. Какое именно?

Хозяин. А то, что эта женщина рассказывает гораздо более складно, чем можно ждать от хозяйки постоялого двора.

Жак. Действительно, так! Постоянные помехи со стороны домочадцев выводили меня из терпения.

Хозяин. И меня тоже.

А ты, читатель, говори без притворства, – ибо мы находимся в разгаре полной откровенности, – не желаешь ли ты бросить эту изысканную и многословную болтунью хозяйку и вернуться к любовным похождениям Жака? Я лично не стою ни за то, ни за другое. Когда эта женщина возвратится, болтун Жак охотно вернется к своей роли и захлопнет дверь у нее под носом; он только скажет ей в замочную скважину: «Покойной ночи, сударыня, Хозяин спит, я тоже ложусь: придется отложить конец истории до нашего следующего приезда».

«Первая взаимная клятва двух человеческих существ была дана у подножия скалы, рассыпавшейся в пыль; в свидетели своего постоянства они призвали небо, которое ни минуты не бывает одинаковым; все и в них, и вокруг них было преходяще, а они верили, что их сердца не подвержены переменам. О дети! Вечные дети!..» Не знаю, чьи эти рассуждения: Жака ли, его Хозяина или мои; несомненно, что они принадлежат кому-нибудь из нас троих и что им предшествовали и за ними последовали многие другие, которые заняли бы нас, то есть Жака, его Хозяина и меня, до ужина, до вечера, до возвращения трактирщицы, если б Жак не сказал своему Хозяину:

– Знаете, сударь, все великие сентенции, приведенные вами только что ни к селу ни к городу, не стоят старой басни, которую рассказывают на посиделках в нашей деревне.