Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Николаса Никльби

— Если уж так суждено, что, подслушивая, никогда ничего хорошего о себе не услышишь, — сказала миссис Брауди, — то я тут ни при чем, и тут ничего не поделаешь. Но вот что я скажу, Фанни: прямо не счесть, сколько раз я говорила о вас за вашей спиной так хорошо, что даже вы ни в чем не могли бы меня упрекнуть.

— О, разумеется, сударыня! — вскричала мисс Сквирс, снова делая реверанс. — Приношу вам глубочайшую благодарность за вашу доброту и прошу и умоляю вас быть и впредь милостивой ко мне!

— И не думаю, чтобы сейчас я сказала что-нибудь очень дурное,продолжала миссис Брауди. — Во всяком случае, я говорила только правду, а если я и сказала что-нибудь дурное, то мне очень жаль, и я прошу у вас прощения. Вы часто говорили обо мне дурно, но я никогда не помнила зла и надеюсь, что и вы не затаите злобы.

Вместо прямого ответа мисс Сквирс окинула взглядом свою бывшую подругу с ног до головы и с невыразимым презрением задрала нос. При этом у нее вырвались такие иевнятные замечания, как «вертушка», «кокетка», «презренное создание», и эти замечания, а также эакусывание губ, спазмы при глотанье и быстрое, прерывистое дыхание указывали на то, что чувства, не поддающиеся выражению, переполняли грудь мисс Сквирс.

Пока шел этот разговор, юный Уэкфорд, видя, что на него не обращают внимания, и находясь во власти своих преобладающих наклонностей, бочком пробрался к столу и совершил маленький набег на закуски: он эанускал пальцы в тарелки и затем обсасывал их с бесконечным удовольствием, хватал куски хлеба, подцепляя ими масло, прятал в карман сахар, все время притворяясь погруженным в раздумье. Убедившись, что никто не пытается препятствовать этим маленьким вольностям, он постепенно перешел к более серьезным и, покончив с солидной порцией холодных яств, набросился на пирог.

Все это не осталось не замеченным мистером Сквирсом, который, пока внимание присутствующих было сосредоточено на других предметах, поздравлял себя с тем, что его сын и наследник толстеет за счет врага. Но когда наступило временное затишье, в течение коего действия юного Уэкфорда не могли пройти незамеченными, он притворился, будто сам только что их обнаружил, и закатил молодому джентльмену пощечину, от которой зазвенели чайные чашки.

— Поедать объедки, оставленные врагами его отца! — воскликнул мистер Сквирс. — Они способны на то, чтобы отравить тебя, скверный мальчишка!

— Ничего, ничего, — сказал Джон, явно радуясь перспективе иметь дело с мужчиной. — Пусть ест. Хотел бы я, чтобы вся школа была здесь. Я бы им набил чем-нибудь их несчастные желудки, хотя бы мне пришлось истратить последний пенни.

Сквирс хмуро посмотрел на него с таким злобным выражением, какое только мог придать своему лицу,а оно легко принимало такое выражение, — и украдкой погрозил кулаком.

— Полно, учитель! — сказал Джон. — Без глупостей! Если я хоть разок погрожу тебе кулаком, так ты от одного ветерка с ног свалишься!

— Это вы… — начал Сквирс, — вы помогли сбежать мальчишке? Вы? — Я! — громко объявил Джон. — Да, я! Ну, так что же? Это я. А дальше что?

— Ты слышишь, дитя мое, он признается, что это сделал, — воскликнул Сквирс, обращаясь к дочери. — Слышишь, он признается, что это сделал!

— Да, сделал! — вскричал Джон. — И я тебе больше скажу, слушай: если ты поймаешь еще какого-нибудь сбежавшего мальчика, я опять это сделаю. И, если ты поймаешь двадцать сбежавших мальчиков, я двадцать раз это сделаю и еще двадцать. И я тебе еще больше скажу теперь, когда ты довел меня до бешенства: ты — старый негодяй! И счастье твое, что старый, не то я бы тебя в порошок истолок, когда ты рассказывал честному человеку о том, как ты колотил этого бедного мальчишку в карете!

— Честному человеку! — насмешливо подхватил Сквирс.

— Да, честному человеку, — повторил Джон, — который замаран лишь тем, что сиживал за одним столом с таким, как ты.

— Оскорбление! — заликовал Сквирс. — И при двух свидетелях: Уэкфорд знает, что такое присяга; мы вас за это притянем, сэр! Негодяй, да? — Мистер Сквире достал Записную книжку и сделал пометку. — Прекрасно. Думаю, что это мне принесет добрых двадцать фунтов на следующей судебной сессии, сэр, а на честь наплевать.

— Судебная сессия! — воскликнул Джон. — Ты бы мне лучше не говорил о судебной сессии! Об йоркширских школах уже заходила речь на судебных сессиях, и должен тебе сказать, что такой щекотливый вопрос лучше не поднимать.

Побелев от злости, мистер Сквирс с угрожающим видом покачал головой и, взяв под руку дочь и потащив за руку юного Уэкфорда, отступил к двери.