Джин Уэбстер - Длинноногий дядюшка

Дорогой Дядюшка, Вы рады, что Вы не девушка? Я полагаю, Вы думаете, что возня, которую мы устраиваем вокруг одежды, полная чушь? Да, это так. Здесь нет сомнений. Но виноваты в этом только Вы.

Вам приходилось слышать об ученом герре Профессоре, который наградил презрением бесполезные украшения и выступил в пользу практичной, утилитарной одежды для женщин? Его супруга, услужливое создание, приняла «реформу платья» на вооружение. И что, Вы думаете, он сделал? Он сбежал от нее с хористкой.

Всегда Ваша,

PS. Горничная на нашем этаже носит синие клетчатые передники из ситца. Я собираюсь вместо этих достать ей коричневые передники, а синие утопить на дне озера. Всякий раз, как я смотрю на них, меня охватывает ностальгический озноб.

17 ноября

Дорогой Длинноногий Дядюшка,

Мою литературную карьеру поразила болезнетворная бактерия. Не знаю, говорить Вам или нет, но я нуждаюсь в сочувствии – молчаливом сочувствии, если можно. Не бередите снова рану, упоминая о ней в своем очередном письме. Я писала книгу всю прошлую зиму по вечерам и целое лето, пока не занималась латынью с моими двумя бестолковыми детьми. Я закончила ее как раз перед открытием колледжа и послала издателю. Он держал ее два месяца, и это уверило меня, что он ее возьмет; однако вчера утром прибыл экспресс-пакет (стоимостью тридцать центов), возвращавший мне ее, а также письмо от издателя – весьма милое, отечески нежное, но откровенное письмо! Он сказал, что, судя по адресу, я еще учусь в колледже, и если мне будет угодно принять совет, он предложил бы мне направить всю мою энергию на учебу и подождать до окончания колледжа, прежде чем взяться за перо. Он присовокупил мнение своего читателя. Вот оно:

«Сюжет в высшей степени неправдоподобен. Словесные образы преувеличены. Диалоги неестественны. Изрядная доля юмора, однако не всегда хорошего вкуса. Передайте, чтобы она продолжала пробовать, и со временем она может создать настоящую книгу».

Не вполне лестные замечания, да, Дядюшка? А я считала, что делаю значимый вклад в американскую литературу. Я, правда, так думала. Я мечтала удивить Вас, написав великий роман, прежде чем окончу колледж. Материал для него я собрала во время прошлых рождественских каникул, пока гостила у Джулии. Однако, смею заметить, редактор прав. Быть может, двух недель было недостаточно для наблюдения за нравами и обычаями большого города.

Вчера днем, отправившись на прогулку, я взяла с собой рукопись; приблизившись к котельной, я вошла и спросила инженера, не могу ли я воспользоваться топкой. Он вежливо открыл заслонку, и я собственноручно швырнула ее в огонь. Я чувствовала себя так, словно я кремировала свое единственное дитя!

Вечером я легла спать в крайне подавленном настроении. Я думала о том, что никогда ничего не достигну, что Вы потратили свои деньги впустую. И что бы Вы думали? Я проснулась сегодня утром с красивым, новым сюжетом в голове, и я брожу весь день, придумывая своих персонажей, такая счастливая, что дальше некуда. Никто не обвинит меня в пессимизме! Если бы однажды моего мужа и моих двенадцать детей поглотило землетрясение, я бы неожиданно появилась, улыбаясь, на следующее утро и начала поиски другой компании.

С любовью,

14 декабря

Дорогой Длинноногий Дядюшка,

Прошлой ночью мне снился презабавнейший сон. Как будто я пришла в книжную лавку, и продавец принес мне новую книгу под названием «Жизнеописание и письма Джуди Эббот». Я совершенно ясно ее видела: красный тканевый переплет с изображением приюта Джона Грайера на обложке и мой портрет на титульном листе, подписанный словами «С искренним уважением, Джуди Эббот». Но когда я перевернула ее, чтобы прочитать надпись на могильном камне, я проснулась. Это было очень досадно! Я почти узнала, за кого я выйду замуж и когда умру.

Вам не кажется, что было бы интересно прочесть историю своей жизни, абсолютно достоверно изложенную всеведущим автором? Допустим, что прочитать ее можно с одним условием: что ты никогда ее не забудешь, напротив, станешь жить, заранее точно зная, что выйдет из всех твоих поступков, и предвидя с точностью до минуты время своей смерти. Как Вы считаете, сколько человек в таком случае найдут в себе смелость прочесть ее? А сколько смогут в достаточной мере подавить свое любопытство, чтобы удержаться от ее прочтения, даже ценой того, что жить придется без надежды и неожиданностей?

Жизнь, в лучшем случае, довольно монотонна; приходится весьма часто есть и спать. Но вообразите, какой СМЕРТЕЛЬНО монотонной она была бы, если бы между трапезами не происходило ничего неожиданного. Боже правый! Дядюшка, я посадила кляксу, но я пишу теперь третью страницу и не могу начать с нового листа.