Оноре Бальзак - Мнимая любовница

— Ну да, ангел мой. Дружбе незнакомо банкротство чувства и несостоятельность наслаждения, — сказал он. — Сначала любовь дает больше, чем у нее есть, а затем она дает меньше, чем получает.

— Обоюдно, — улыбнулась в ответ Клемантина.

— Да, — согласился Адам. — А дружба может только расти. Не надувай губок, мой ангел: нас связывает не только любовь, но и дружба; во всяком случае, я надеюсь, что в нашем счастливом браке соединились оба эти чувства.

— Я объясню тебе, почему вы так дружны, — сказала Клемантина. — Столь разный, как у вас, образ жизни обусловлен вашими вкусами, а не положением, выбран по собственному желанию, а не принудительно. Знаешь, насколько можно судить о капитане по твоему рассказу и по мимолетному знакомству, я думаю, что тут нижестоящий в иных случаях может превзойти вышестоящего.

— О, Тадеуш действительно превосходит меня, — простодушно ответил Адам. — Все мои преимущества перед ним — чистая случайность.

За такое благородное признание жена вознаградила его поцелуем.

— Поразительное искусство, с которым он скрывает свои чувства, огромное превосходство, — продолжал граф. — Я сказал ему: «Ты скрытный человек, у тебя богатый душевный мир, и ты замыкаешься в нем». Он имеет право называться графом Пазом, а для Парижа — он просто капитан Паз.

— Словом, флорентинец средних веков возродился через три сотни лет, — сказала графиня. — В нем есть что-то от Данте и от Микеланджело.

— Знаешь, ты права: в душе он поэт, — ответил Адам, — Итак, я, оказывается, замужем за двумя поляками, — сказала графиня, сопроводив свои слова очаровательным жестом, которому могла бы позавидовать талантливая актриса.

— Милая моя детка! — воскликнул Адам, привлекая к себе Клемантину. — Я был бы искренне огорчен, если бы мой друг тебе не понравился: мы оба этого боялись, хотя он и был в восторге, что я женюсь. Он будет безмерно счастлив, если ты ему скажешь, что ты его любишь… Разумеется, как старого друга.

— Я пойду переоденусь, погода прекрасная. Мы поедем на прогулку втроем, — сказала Клемантина, позвонив своей горничной.

Капитан Тадеуш вел такой замкнутый образ жизни, что весь парижский бомонд заинтересовался, с кем это катается Клемантина в Булонском лесу, когда она появилась там в сопровождении Тадеуша и мужа. Во время прогулки графиня потребовала, чтобы Тадеуш обедал с ними. Он подчинился желанию неограниченной властительницы и принарядился к обеду. Воротясь с прогулки, Клемантина оделась с большим кокетством, так что произвела впечатление даже на Адама, когда вошла в гостиную, где ее ждали оба друга.

— Граф Паз, мы вместе поедем в Оперу, — заявила она.

Это было сказано тем тоном, который в устах женщины означает: если вы откажетесь, мы поссоримся.

— Охотно, сударыня, — ответил капитан. — Но поскольку у меня нет графского состояния, зовите меня просто капитан.

— В таком случае, капитан, вашу руку, — сказала она, беря его под руку и уводя в столовую с той восхитительной непринужденностью, которая так умиляет влюбленных.

Графиня посадила капитана рядом с собой, а он держал себя за столом, как бедный лейтенант на обеде у богатого генерала. Он слушал Клемантину с той почтительностью, с которой внимают словам начальника, не возражал ей и ждал, чтобы к нему обратились с вопросом, раньше чем высказать свое мнение. В результате графиня, кокетство которой не могло преодолеть его ледяной серьезности и дипломатической почтительности, сочла его просто глупым. Напрасно Адам старался его подбодрить: «Чего ты так дичишься, Тадеуш. Можно подумать, что ты у чужих! Ты, верно, побился об заклад, что разочаруешь Клемантину!» Но Тадеуш так и не стал разговорчивее и оживленнее. Когда господа за десертом остались одни, капитан признался, что ведет образ жизни прямо противоположный тому, к которому привыкли люди светские: он ложится спать в восемь часов и встает чуть свет; итак, он сослался на сильное желание спать, которым и объяснил свое поведение.

— Приглашая вас в Оперу, я думала, что театр развлечет вас; но вольному воля, капитан, — сказала Клемантина, задетая за живое.

— Я пойду, — ответил Тадеуш.

— Дюпре поет Вильгельма Телля, — подхватил Адам. — Но, может быть, ты предпочитаешь Варьете? Капитан улыбнулся и позвонил. Вошел лакей.

— Скажите Константепу, чтобы он заложил большую карету, — приказал он. — В двухместной нам будет тесно, — прибавил он, взглянув на графа.

— Француз позабыл бы об этом, — сказала, улыбнувшись, Клемантина.