Оноре Бальзак - Брачный контракт

— Поль, — сказала она шепотом, впервые называя его по имени, — если мы должны расстаться из-за каких-нибудь материальных затруднений, то знайте, что я освобождаю вас от данного мне слова и готова принять на себя всю ответственность за наш разрыв.

Это великодушное предложение было сделано с большим достоинством; Поль убедился, что Натали бескорыстна и ничего не знал о том, что сообщил нотариус. Он поцеловал руку девушки, давая этим понять, что любовь для него дороже денег. Натали вышла из комнаты.

— Тысяча чер… нильниц! Господин граф, вы делаете глупости! — промолвил старый нотариус, вновь подойдя к своему клиенту.

Поль задумался: он рассчитывал, что, когда к его состоянию присоединится состояние Натали, у них будет около ста тысяч дохода; и как бы ни был влюблен человек, ему нелегко освоиться с мыслью, что вместо ста тысяч у него окажется только сорок шесть, а жена между тем привыкла жить в роскоши.

— Теперь, когда моей дочери здесь нет, — сказала г-жа Эванхелиста, с царственным видом подходя к Полю и нотариусу, — не сообщите ли вы мне, что случилось?

— Сударыня, — ответил Матиас, испуганный молчанием Поля и стараясь найти выход, — возникли кое-какие помехи, дело затягивается.

Тут мэтр Солонэ появился в гостиной и прервал своего коллегу. Его слова показались Полю целебным бальзамом. Подавленный мыслью о только что данных неосмотрительных обещаниях, связанный своей ролью влюбленного, Поль не знал, ни как взять обратно свои слова, ни как изменить положение; ему было бы легче броситься в пропасть.

— Сударыня, вам представляется возможность выполнить свои обязательства по отношению к дочери, — заявил молодой нотариус непринужденным тоном. — У вас сорок тысяч ливров дохода, приносимого пятипроцентными облигациями, которые вскоре будут котироваться по нарицательной стоимости, если не дороже; значит, их можно оценить в восемьсот тысяч франков. Этот особняк с садом стоит не менее двухсот тысяч. Раз это так, то вы можете, сударыня, передать дочери по брачному контракту номинальное право на владение этими ценностями — ведь в намерения графа не входит, надеюсь, оставить свою тещу без всяких средств к жизни. Если вы и прожили свое состояние, сударыня, то капитал, принадлежащий вашей дочери, остался почти нетронутым.

— Какое несчастье, что женщины ничего не смыслят в делах! — воскликнула г-жа Эванхелиста. — Номинальное право? Что это такое?

Поль пришел в восторг, услышав о возможности соглашения. Старый нотариус, видя расставленную ловушку, в которую его клиент уже готов был попасть, оцепенел от удивления, пробормотав:

— Да нас просто водят за нос!

— Последуйте моему совету, сударыня, и можете быть совершенно спокойны, — продолжал молодой нотариус. — Хотя вы и приносите жертву, но по крайней мере избавляетесь от дальнейших забот, могущих возникнуть, когда подрастут будущие внуки. Ведь неизвестно, сколько кому остается жить. Итак, граф может указать в контракте, что им получено все, что приходится на долю мадемуазель Эванхелиста из наследства ее отца.

Матиас больше не в силах был сдерживать негодование; его глаза сверкали, лицо побагровело.

— И этот капитал, — сказал он, дрожа от гнева, — равен…

— Одному миллиону ста пятидесяти шести тысячам франков, согласно документам.

— Почему вы заодно не потребуете от графа, чтобы он тут же и безотлагательно передал все свое состояние будущей супруге? — спросил Матиас. — Это было бы куда откровеннее, чем то, что вы нам предлагаете. Я не желаю, чтобы разорение графа де Манервиля происходило на моих глазах; я ухожу.

Он сделал шаг к дверям, чтобы показать своему клиенту всю серьезность сложившихся обстоятельств, но затем вернулся и добавил, обращаясь к г-же Эванхелиста:

— Не думайте, сударыня, что я считаю вас сообщницей моего коллеги: вы достойная женщина, знатная дама, но ничего не понимаете в делах.

— Спасибо, дорогой коллега, — сказал Солона.

— Вам известно, что мы с вами не можем оскорбить друг друга, — ответил ему Матиас. — Сударыня, узнайте по крайней мере, к чему приведут эти условия. Вы еще настолько молоды и красивы, что можете вновь выйти замуж. Ах, боже мой, сударыня, — возразил старик в ответ на движение г-жи Эванхелиста, — кто может поручиться за себя?

— Я не думала, сударь, — сказала г-жа Эванхелиста, — что после семилетнего вдовства, после того как я из любви к дочери отвергла самые блестящие партии, теперь, когда мне уже тридцать девять лет, меня могут заподозрить в подобном сумасбродстве! Если бы мы не вели деловой разговор, я назвала бы такое предположение дерзостью.