Жюль Ромэн - Шестое октября

— Индивидуально?

— Да, индивидуально и непосредственно.

— Но кто же выступит индивидуально? По чьему приказу? Уже и анархистов нет.

— Это верно. Последние из них служат в полиции… Мы можем только утешаться мыслью, что катастрофа, если бы на беду она разразилась, не была бы длительной.

— Вы думаете?

— Рассудите сами, Жорес утверждал это не раз, и он прав: при современном состоянии Европы конфликт нельзя будет локализовать, война почти мгновенно станет всеобщей. В эти дни мы сознаем это яснее, чем когда-либо. Ну, а всеобщая война, при тех средствах, какие она пустит в ход, при материальных жертвах, которых она потребует, и полной приостановке нормальной жизни, может ли быть продолжительной? Она пожрет сама себя в несколько недель, как пламя костра, как пожар нефтяного резервуара. Я даже не знаю, не застопорится ли гигантская военная машина при первых же поворотах колеса. Разумеется! Разве они когда-нибудь пробовали свою современную мобилизацию? Это — фантазия теоретиков, бред бюрократов. Цифры и схемы на бумаге. Никто не имеет ни малейшего представления о том, что будет происходить уже на третий день…

— А между тем, была же русско-японская война…

— Что за сравнение! Она, что бы ни говорили, имела скорее характер колониальной экспедиции. Да и то машину чуть было не заело…

Лицо у Кланрикара прояснилось. Сампэйр не вполне уверен в том, что утверждает. Но и он старается не приходить в отчаянье. И нечто в нем, быть может, представляет себе, по образцу первобытных людей, что иные слова могут заклясть судьбу.

Юноша Вазэм поднимается по бульвару Денэн, упирающемуся в Северный вокзал. Он входит некоторой долей в отрезок толпы, движущейся равномерно в том же направлении к входным дверям вокзала, точно они засасывают его. Эта вовлеченность в движение немного раздражает Вазэма, внушает ему искушение ослушаться. К тому же у него есть много времени до отхода поезда, так много, что он себе кажется смешным. Он останавливается у газетного киоска. С завистью рассматривает кафе. Затем идет дальше, стараясь наискось перерезать поток. Доходит до угла улицы Дюнкерк. К первым движениям примешиваются другие. Люди идут с различных сторон. Вазэм делает остановку.

И вдруг его душевное состояние становится приятным и смутным. Он — во власти впечатления, которое время от времени овладевает им, приблизительно каждые два месяца. Чтобы иметь надежду его испытать, ему надо быть в очень людном месте, но не в квартале, где он живет, и не слишком близко от места, где он работает, словно родственники, хозяин и товарищи по мастерской производят на известном расстоянии действие, способное развеять чары.

Впечатление — крайне неопределенное; сначала оно сводится к тому, что он чувствует себя хорошо на улице; не только хорошо, но лучше обыкновенного. Затем возникает какое-то возбуждение. Вазэму представляется, будто мимо него проходят наполовину реальные, наполовину мнимые существа, смешавшиеся с толпой и переодетые. Их можно было бы называть счастливыми случаями, хотя Вазэм и не склонен дать им столь категорическое название. Протяни он руку в удачный момент, он ухватил бы одно из этих благожелательных привидений; или, может быть, ему достаточно было бы дать себя ухватить за руку. От этой мысли у него кружится немного голова. Он испытывает потребность еще раз остановиться. Быть может, он начинает ждать.

Как раз в этот миг какой-то господин, быстрым шагом и с озабоченным лицом шедший со стороны улицы Лафайета, остановился тоже на углу бульвара Денэн. Он поворачивает голову вправо и влево, ни на что не глядя. Его взгляд случайно падает на лицо рядом стоящего юноши, имеющего вид чрезвычайно праздный и симпатичный.

— Скажите, молодой человек, не окажете ли вы мне услугу?

— Какую?

— Вы знаете Париж?

— Знаю.

— Вам сколько нужно времени, чтобы съездить в метро на бульвар Сен-Жак и обратно?

Первой мыслью Вазэма было ответить: «Еду». Но он смотрит на вокзальные часы. Увы, поезд в Ангэн отправляется через двадцать минут; не поехать с ним — невозможно. Это имело бы гораздо худшие последствия, чем если бы он бросил работу или не исполнил поручения хозяина. Это поистине совершенно невозможно.

Он объясняет это с грехом пополам господину, который ему, по-видимому, не верит и удаляется, сказав «спасибо» самым горьким тоном.

Вазэм огорчен этим так, словно потерял какую-нибудь должность. Это поручение на бульваре Сен-Жак непременно должно было послужить началом для ряда неожиданных происшествий. Так ему говорит инстинкт. Он почти готов догнать этого господина. Но того уже не видно. Вероятно, он исчез в метро с судьбою Вазэма.