Бертольд Брехт - Трехгрошовый роман

– Ах, – сказал судья устало, – это не то. Рабочая сила, она у всех нас была. Но то, во что мы ее вкладывали, принадлежало не нам либо слишком быстро исчезало… Верно, Мэри?

Тома один за другим выступали вперед и говорили об изобретениях, организаторском таланте или бережливости . Но ни один из них не мог толком объяснить, в чем заключается фунт удачливых.

В конце концов они выстроились по-военному в шеренгу и рассчитались по порядку номеров, чтобы верховный судья мог убедиться, что все они налицо; и действительно, все были налицо.

Тогда верховный судья приказал им уйти и пригорюнился пуще прежнего.

Он опять взглянул на главную свидетельницу Мэри Суэйер, швею.

– Сириус! – пробормотал он.

Он сел на свой стул и позвонил в обеденный колокольчик.

Из-за белья вышел Сириус. У него было пять больших зубов и пара маленьких ножек.

– Не находились ли вы последнее время, – спросил его верховный судья, – под знаком Весов?

Сириус подумал и ответил отрицательно.

– Если бы вы находились под знаком Весов или каким-нибудь другим знаком, как, по-вашему, представляло ли бы это какую-нибудь опасность для лавки госпожи Суэйер?

Сириус, не задумываясь, опроверг это. Он, как видно, был очень обижен.

– Значит, и вы тут ни при чем? Дело, стало быть, не в счастье?

– А какой дурак это утверждает? – сказал Сириус. Судья отпустил его. Склонив голову на грудь, он озлобленно смотрел прямо перед собой.

Группа свидетелей обвинения заволновалась.

– Нам нужно уходить, – сказали они, – Вы все равно ничего не добьетесь. Слишком велико неравенство, и они ум нее нас.

– Неравенство очень велико, – подхватил защитник, сдвинув котелок на затылок. – Между человеком с деревянной ногой и слепым, лишенным обеих ног, существует огромная разница, дающая себя чувствовать и в области финансовой, мой милый Фьюкумби.

Судья очень внимательно слушал защитника, он интересовался каждым его словом; это было совершенно очевидно. И судья понимал, что все это замечают.

– Допросите хоть Бирс, моего управляющего, – насмешливо предложил защитник. – Он сын рабочего, шахтера.

Судья задумался. Потом он позвонил, и появился Бири. Не дожидаясь вопроса, он сообщил, что у него есть деньги в банке.

– Но зато у меня и голова на плечах, – похвастался он. – Нужники с косой задней стенкой – это моя идея.

Защитник поддержал его:

– Он умеет выжимать из людей все соки – в этом все дело.

Свидетели обвинения зароптали.

– Молчите! – прикрикнул на них верховный судья. Его взгляд упал на нож и письмо, лежавшие на столе. Он встал, обошел вокруг стола, остановился по другую его сторону как свидетель и как свидетель же сказал, глядя снизу вверх:

– Моим фунтом был этот нож.

Он торопливо заковылял обратно, сел на стул и сказал строго:

– Это опять-таки один из основных пунктов. А твоим фунтом что было, Мэри?

И он указал на письмо, стараясь навести ее на ответ.

– Моим фунтом было письмо, – сказала она, поняв его. Этим она значительно облегчила его задачу.

– В этом письме написано, что ты знаешь про своего работодателя разные вещи, за которые его могут посадить в тюрьму. Это шантаж, не так ли?

– Он самый, – сказала она.

– Да, таков наш фунт, так выглядит наш фунт, – Пробормотал он рассеянно. – А их?

Он сидел, подперев голову рукой, напрягал мозги и, казалось, был в полном отчаянии.

– Ничего не разобрать! – пожаловался он. – Эти д-лавки, эти военные корабли! Сплошь барыши! Откуда они, в самом деле, берутся? Эти гигантские дела, эти войны, это неравенство! Как они все это придумали?

Тут он увидел Бири, и ему что-то пришло в голову. Он обернулся к писцу, бывшему когда-то его работодателем.

– Смизи, – спросил он его, – если бы я тогда остался у тебя, ты бы выбился в люди?

– Отчего бы нет? – ответил Смиэи.

– Но ведь тогда все ясно! – сказал судья, и голос его задрожал от волнения. – Тогда понятно, в чем заключается их фунт. Встань, Мэри, поди сюда, дитя, и ты тоже, Смизи!

И он, торжествуя, обратился к родственникам обвиняемого:

– Вот он, ваш фунт! Мы – ваш фунт! Человек человеку фунт! А у кого его нет, кому некого эксплуатировать, тот эксплуатирует сам себя. Все ясно! Вы это скрывали! Вот стена, а где каменщик? Ему заплатили? А эта бумага? Ведь кто-то ее изготовил! Получил он за эту работу сполна? А этот стол? Тому, кто строгал доски, – ему так-таки ничего больше не должны? Белье на веревке! Веревка! И даже это дерево, – оно ведь тоже не само себя посадило! Этот вот нож! Все ли оплачено? Сполна ли? Конечно, нет! Надо разослать циркуляр: просят явиться всех, кто не получил сполна за свою работу. Учебников истории и биографий нам мало! Где платежные ведомости?