Оноре Бальзак - Мэтр Корнелиус

— Избави нас от лукавого! — промолвила она, намекая на свои опасения неумолимому молодому человеку.

Но он поднял голову и взглянул на нее. В глазах его блестели слезы, слезы любви и отчаяния. Видя это, дама вздрогнула — и погубила себя. Вероятно, оба они с давних пор противились и больше уже не могли противиться своей любви, возраставшей с каждым днем из-за непреодолимых препятствий, зревшей под влиянием страха, укреплявшейся силами юности. Эта женщина была не очень красива, но бледность ее лица выдавала тайные страдания, которые придавали ей какую-то заманчивую прелесть. К тому же она отличалась изящными формами и прекраснейшими в мире волосами. Ее стерег тигр в образе человека, так что одно слово или взгляд могли стоить ей жизни. Никогда еще любовь не была глубже затаена в двух сердцах и так упоительна для них обоих, но и никогда страсть не была так опасна. Легко было догадаться, что для этих двух существ воздух, звуки, отголосок шагов по плитам и самые безразличные для других мелочи были полны особого значения, которое они угадывали. Любовь превращала в их верную посредницу даже холодную руку старого священника, который их обычно исповедовал и оделял у алтаря облатками. Это была глубокая любовь, любовь, что запечатлевается в душе, как на теле шрам — на всю жизнь! Когда молодые люди обменялись взглядом, женщина, казалось, говорила своему возлюбленному: «Погибнем, но будем любить друг друга!» — а юноша, казалось, отвечал: «Мы будем любить друг друга и не погибнем!» Тогда кивком головы, полным тихой печали, она показала ему на дуэнью и двух пажей. Дуэнья спала. Пажи были молоды и вряд ли заботились о том, что хорошего или дурного могло случиться с их господином.

— Не пугайтесь при выходе и не сопротивляйтесь!

Едва успел дворянин произнести тихим голосом эти слова, как рука старого вельможи соскользнула на рукоять меча. Почувствовав холод металла, старик внезапно проснулся; его желтые глаза тотчас же впились в жену. Он сразу обрел ясность ума и отчетливость мыслей, словно и не спал вовсе, способность, довольно редкая даже у гениальных людей. Это был ревнивец. Но молодой кавалер, смотря на свою возлюбленную, в то же время следил и за мужем. Не успел старик уронить руку на меч, как юноша проворно вскочил и скрылся за колонной; затем он исчез, упорхнул как птица. Дама быстро опустила глаза и углубилась в книгу, стараясь казаться спокойной, но лицо ее вспыхнуло предательским румянцем, а сердце так и заколотилось. Старый вельможа услышал в гулкой часовне трепетный стук сердца, заметил румянец, разлившийся по щекам, лбу и векам его жены; он опасливо посмотрел вокруг и, не видя никакой подозрительной фигуры, спросил:

— О чем вы думаете, милочка?

— Мне плохо от запаха ладана, — ответила она.

— Чем же это он стал вдруг нехорош? — удивился вельможа.

Хитрый старик хотя и отпустил такое замечание, все же притворился, что верит этой уловке, однако в душе заподозрел какую-то тайную измену и решил еще усердней наблюдать за своим сокровищем.

Священник уже благословил верующих. Не дожидаясь конца возгласа: «Во веки веков», толпа, подобно потоку, устремилась к дверям церкви. По своему обыкновению, старый вельможа благоразумно выждал, пока уляжется суматоха, затем вышел из часовни, пропустив вперед дуэнью и младшего пажа, несшего большой фонарь; жену он вел под руку, а второму пажу приказал следовать позади. В тот момент, когда старик уже приблизился к боковой двери, которая вела в восточную часть монастырской усадьбы, куда он обыкновенно и выходил, людская волна отделилась от толпы, загородившей главный вход, и хлынула обратно к малому нефу, где находился вельможа со своими людьми, а повернуть назад к часовне он уже не мог — так было тесно. Мощный напор толпы выталкивал его с женою наружу. Муж постарался пройти первым и с силой тащил жену за руку. Но тут его вытеснили на улицу, и в то же мгновение жену оттер от него кто-то посторонний. Страшный горбун сразу понял, что попал в заранее подготовленную ловушку. Раскаиваясь, что так долго спал, он собрался с силой, вновь схватил свою жену одной рукой за рукав платья, а другой уцепился за дверь. Но любовный пыл одержал верх над бешеной ревностью. Молодой дворянин подхватил свою возлюбленную за талию и увлек ее так стремительно, с такою силой, порожденной отчаянием, что затканный золотом шелк, парча, пластинки китового уса с треском лопнули, а в руке мужа остался только рукав. Львиное рычание тотчас же покрыло крики толпы, а вслед затем все услышали, как вельможа страшным голосом заревел: