Оноре Бальзак - Пьеретта

„Оставь, милочка, оставь, не надо, ты только испортишь свои маленькие лапки!“ Зато теперь хороши у меня руки! Мне часто совсем не под силу тащить корзину с провизией, она чуть не отрывает мне руку, когда я возвращаюсь с рынка. И все же я не думаю, чтобы двоюродные брат и сестра были такие злые, они просто считают нужным всегда меня бранить; а я не имею права, кажется, от них уйти. Двоюродный брат — мой опекун. Мне как-то раз стало совсем невмоготу, я хотела убежать и сказала им об этом, а кузина Сильвия ответила, что за мной погонятся жандармы и что закон на стороне моего опекуна; тогда я хорошо поняла, что родственники не заменят нам отца с матерью, как святые не заменят бога. На что мне твои деньги, милый Жак? Прибереги их лучше для нашего путешествия. Если б ты знал, сколько я думала о тебе, о Пан-Гоэле, о большом пруде! Прошли наши золотые денечки! Мне, кажется, день ото дня становится все хуже и хуже. Я очень больна, Жак! Голова у меня так болит, что кричать хочется; ноют кости, спина, и поясницу так невыносимо ломит, что хоть помирай; а аппетит только ко всяким гадостям: к корешкам, к листьям; и еще нравится мне запах свежих газет. Я бы заплакала иной раз, будь я одна, но я ведь ничего не смею делать по своему желанию, даже поплакать. Я тайком лишь могу вознести свои слезы к тому, кто посылает нам милости, которые нам кажутся горестями. Разве не он внушил тебе мысль спеть у меня под окном песню о новобрачных! Ах, Жак, кузина услышала тебя и сказала мне, что у меня есть возлюбленный. Если ты и вправду хочешь быть моим возлюбленным — люби меня крепко; я же обещаю любить тебя по-прежнему и быть твоей преданной слугой.

Пьеретта Лоррен.

Ведь ты никогда меня не разлюбишь, правда?»

Взяв на кухне кусок хлеба и проделав в нем дырочку, чтобы вложить письмо, бретоночка привязала хлеб в виде груза к концу нитки. В полночь, с величайшими предосторожностями открыв окно, она спустила свое послание, которое, даже задев за стену или ставень, не должно было произвести ни малейшего шума. Она почувствовала, как Бриго потянул нитку, оторвал конец ее и осторожно, крадучись, удалился. Когда он дошел до середины площади, ей удалось лишь смутно различить его при свете звезд; он же видел ее в ярком ореоле — в освещенном свечою окне. Так смотрели они друг на друга чуть ли не час; Пьеретта подавала знаки Бриго, чтобы он ушел. Он уходил, а она продолжала стоять у окна; и он вновь возвращался на прежнее место, г, Пьеретта опять приказывала ему уйти. Это повторялось до тех пор, покамест девочка не закрыла наконец окно, легла и задула свечу. Улегшись в постель, она, несмотря на боли, уснула счастливой: под подушкой у нее лежало письмо Бриго. Она спала и видела золотые сны, полные лазури и чудесных видений, запечатленных Рафаэлем, — такие сны посылают гонимым ангелы.

Нежная физическая организация Пьеретты так зависела от ее душевного состояния, что на другой день она вскочила веселая и легкая, как жаворонок, жизнерадостная и сияющая. Такая перемена не ускользнула от взора ее кузины, однако на этот раз Сильвия не стала ее бранить, но пристально, как сорока, принялась наблюдать за нею. Почему она так счастлива? — мысль эта была продиктована не злобой, а ревностью. Если бы полковник не занимал всех помыслов старой девы, она сказала бы Пьеретте, как обычно: «Пьеретта, вы несносны, вы не обращаете ни малейшего внимания на то, что вам говорят!» Но старая дева решила проследить за Пьереттой, как умеют следить одни лишь старые девы. Этот день был сумрачен и тих, словно перед грозой.

— Ну, вы, стало быть, уже больше не больны, мадемуазель? — спросила за обедом Сильвия. — Я ведь говорила тебе, что она все это вытворяет, только чтобы досадить нам, — обратилась она к брату, не дожидаясь ответа Пьеретты.

— Наоборот, кузина, меня нынче лихорадит…

— Лихорадит… с чего бы это? Вы веселы, как пташка. Уж не повидались ли опять кое с кем?

Пьеретта вздрогнула и опустила глаза в тарелку.

— Лицемерка! — воскликнула Сильвия. — И это в четырнадцать лет! Какие наклонности! Негодница вы этакая!

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — отвечала Пьеретта, подняв на кузину лучистый взор своих прекрасных карих глаз.

— Вы останетесь сегодня в столовой и будете работать при свече, — сказала Сильвия. — Нечего вам делать в гостиной, я не желаю, чтобы вы заглядывали ко мне в карты, а потом помогали советами вашим любимцам.

Пьеретта выслушала это с полным равнодушием.

— Притворщица! — крикнула Сильвия, выходя из комнаты.