Лу Синь: Снадобье

«Значит, и у нее здесь похоронен сын».

Но вдруг женщина испуганно оглянулась, руки и ноги у нее задрожали. Шатаясь, она попятилась, с ужасом уставившись на могилу. Боясь, как бы она не сошла с ума от горя, старуха Хуа не выдержала, поднялась и шагнула через тропинку.

– Не надо так убиваться. Пойдем отсюда, – тихо сказала она.

Женщина кивнула головой, не в силах оторвать глаз от вершины могилы, и почти шепотом, запинаясь, проговорила:

– Погляди, погляди, что это там?

Старуха Хуа посмотрела в указанном направлении, но не увидела ничего, кроме жалкого холмика из комков желтой земли, еще не заросшей травой. Но вот она перевела взгляд повыше и тоже испугалась: там лежал венок из красных и белых цветов. [4]И хотя зрение у женщин ослабело с годами, обе ясно разглядели цветы. Их было немного, красных и белых, сплетенных в круг, не пышный, но очень ровный.

Старуха Хуа оглядела могилу сына и другие могилы – лишь кое-где, несмотря на холод, распустились мелкие голубые цветочки. Какое-то безотчетное чувство пустоты и неудовлетворенности овладело ею.

Та, другая мать, подошла совсем близко к могиле и, пристально вглядываясь в цветы, заговорила сама с собой:

– Откуда же они взялись? Сами расцвести не могли – у них нет корней. Кто же был здесь? Дети сюда играть не прибегают. Родственники давно уже перестали ходить.

Она постояла в раздумье, и вдруг из глаз у нее покатились слезы.

– Сын мой, Юй-эр, – произнесла она во весь голос, – ведь тебя казнили невинного, несправедливо. Тебе этого не забыть, не одолеть свою скорбь. Ты сегодня и подал мне знак? Явил чудо?

Но, оглянувшись вокруг, она увидела только черного ворона на голой ветке.

– Я все поняла! Сын мой! Сжалься над теми, кто тебя загубил. Небу ведомо все, и рано или поздно их ждет возмездие. Спи спокойно. Если же ты здесь и слышишь меня, подай мне знак, пусть этот ворон слетит на твою могилу.

Ветерок стих. Прошлогодняя трава выпрямилась, точно натянутая струна. Каждая травинка, казалось, стонала, и слабый этот стон становился все тише, пока наконец не смолк совсем. Наступила мертвая тишина. Обе матери стояли среди высохшей травы и смотрели на ворона, который сидел на голой ветке нахохлившись, неподвижный, будто отлитый из чугуна.

Прошло немало времени. Народу на кладбище все прибывало. Старые и молодые проходили между могил.

Старуха Хуа вдруг почувствовала облегчение, будто сбросила с себя тяжелую ношу.

– Не пойти ли нам по домам? – предложила она.

Другая мать вздохнула, собрала посуду с жертвенной пи-Щей, помедлила еще немного и наконец потихоньку пошла, не переставая бормотать:

– Откуда же они взялись?…

Не прошли матери и нескольких шагов, как вдруг послышалось громкое «карр». Они с благоговением обернулись и увидели, как ворон, расправив крылья, снялся с места и стрелой взмыл в небеса.

Апрель 1919 г.

Рассказ впервые был напечатан в журнале «Синь циннянь» в мае 1919 года; в русском переводе В. Рудмана под названием «Лекарство» – в журнале «Сибирские огни», 1939, № 2; в переводе Н. Т. Федоренко – в журнале «Интернациональная литература», 1939, № 11; в переводе В. Перелешина – в кн.: Лу Синь, Рассказы, статьи, письма, Шанхай, 1949. Лу Синь писал: «Развязка „Снадобья“ совершенно отчетливо песет в себе какую-то мрачность и холодность, характерные для Андреева». К признанию определенного влияния Леонида Андреева Лу Синь возвращается и в письме к писательнице Сяо Хун от 16 ноября 1935 года: «Андреев писал свои рассказы, чтобы напугать читателя. В заключительной части моего „Снадобья“ чувствуется его влияние».

По этой надписи на перекрестке можно догадаться, что речь идет о главной улице города Шаоснн, на которой в июле 1907 г. маньчжурскими властями была казнена революционерка и поэтесса Цю Цзинь (1875–1907); Цю Цзинь, по единое душному признанию китайской критики, послужила прототипом образа Ся Юя.

Поднебесная – Китай.

Цинская династия – маньчжурская династия, правившая Китаем с 1644 по 1911 г.

В Китае не принято плести венки из цветов и приносить их на могилы. Этот обычай китайские революционеры заимствовали из других стран.