Анатолий Санжаровский: Оренбургский платок

Тогда женихи были ой да ну! Не то что лишнего слова сказать – рта боялись открыть.

Какой я, девка-ураган, на них гипноз имела, досегодня понять не могу.

Был у меня Лёня.

Высокий такой, красивый, глаза весёлые. А сам стеснительный-стеснительный.

Он пас стадо. Я звала его пастух мой овечий.

Идёшь на посиделки, а нарядишься вроде на свадьбу.

Короткая, тоненькая веретёшка уткнулась носом в блюдечко на коленях, вертится без шума. Прядёшь... Что мне прясть? Пряли б волки по закустью да мне б початки знай подносили. Только чтото не несут. Надо самой прясти. Прядёшь пух, а сама раз за разом только зырк, зырк, зырк в шибку. Не замаячил ли?

Пора бы и придти – ребят всё ни одного.

Грустно так станет да и затянешь.

По части песен, частушек я была оторвибашка. Самолично всё сочиняла. Большая была песельница.

Голос у меня сильный. С первого класса до замужества пела в церковном хоре на клиросе. Пела в клубе.

Запечалимся да и заведём всем девишником:

А ребят всё нет как нет.

С вечора не должны б забыть дорогу.

Может, заблудились?

Ну и блудите!

И давай их продёргивать в подергушках-повертушках [2]. Не надобны нам такие раздушатушки!

За Лизой чудит Федюня:

А Луша:

А Фёкла:

А Маруся:

Не отламывала жали и я своему Лёне.

Как гаркну не на всё ль Жёлтое:

А грешила.

Не было вечера, чтоб не пришёл.

Задержится, глядишь, со стадом. А пойди петь про него, а как зачни душа душу звать – вот он уже спешит-идёт, каблучками стёжку жгёт, вот уже на пороге, заносит скорую весёлую ноженьку через порожек и улыбается, улыбается. Да не один, с дружками да с гармошкой.

Всвал покидают девчата в угол спицы, клубки, веретёна! Ой, устали! Погляньте, как устали! Ой, отдыхать!

Задуют лампу да и айдатеньки в проминку по Жёлтому с песнями под гармошку.

Парубки затягивают первой свою наилюбимую.

У Лёни была своя любимая песня. Вот эта... Правда, сам он не пел, всё стеснялся. А вот послушать любил...

Побрались за руки. Невспех идём себе, идём...

Кто поёт, кто подпевает. А кто и пенье милованьем слади?т...

Не беда, какая парочка споткнётся, приотстанет.

Через минуту-две нагоняют. Рады-радёшеньки, сияют.

Поцелуй нашли!

А у меня с робким Лёней – ну тишкину мать! – ни находок, ни разговору. А так... Одни междометия... горькия...

А каюсь...

В корявой башке моей всё свербела сладкая теплиночка:

Да куда!

Мысли мои он читать не мог и на самом близком отстоянии. А по части троганий и вовсе не отважистый был. Крепче всего выходило у него багровое молчание. По лицу вижу, край зудится что сказать, да рта открыть смелости Боженька не подал...

А и то ладно. А и то сердцу отрада...

Погуляем с часочек, там и снова делу честь.