Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Сорок лет). Повесть. Часть первая

– Господи, какая скука! Я не переживу...

– Иди же, – сказала Лидия с явной досадой. Клим встал и быстро пошел к ним.

– Ты? – удивилась Лидия. – Почему так таинственно? Когда приехал? В пять?

Кроме удивления, Клим услыхал в ее словах радость. Алина тоже обрадовалась.

– Чудесно! Мы едем в лодке. Ты будешь грести. Только, пожалуйста, Клим, не надо умненьких разговорчиков. Я уже знаю все умненькое, от ихтиозавров до Фламмарионов, нареченный мой все рассказал мне.

С полчаса Клим греб против течения, девушки молчали, прислушиваясь, как хрупко плещет под ударами весел темная вода. Небо все богаче украшалось звездами. Берега дышали пьяненьким теплом весны. Алина, вздохнув, сказала:

– Мы с тобой, Лидок, праведницы, и за это Самгин, такой беленький ангел, перевозит нас живыми в рай.

– Харон, – тихо сказал Клим.

– Что? Харон седой и с бородищей, а тебе и до бородки еще долго жить. Ты помешал мне, – капризно продолжала она. – Я придумала и хотела сказать что-то смешное, а ты... Удивительно, до чего все любят поправлять и направлять! Весь мир – какое-то исправительное заведение для Алины Телепневой. Лидия целый день душила унылыми сочинениями какого-то Метелкина, Металкина. Опекун совершенно серьезно уверяет меня, что «Герцогиня Герольдштейнская» женщина не историческая, а выдумана Оффенбахом оперетки ради. Проклятый жених мой считает меня записной книжкой, куда он заносит, для сбережения, свои мысли...

Лидия тихонько засмеялась, улыбнулся и Клим.

– Нет, серьезно, – продолжала девушка, обняв подругу и покачиваясь вместе с нею. – Он меня скоро всю испишет! А впадая в лирический тон, говорит, как дьячок.

Подражая голосу Лютова, она пропела в нос:

– «О, велелепая дщерь! Разреши мя уз молчания, ярюся бо сказати тобе словеса душе умилительные». Он, видите ли, уверен, что это смешно – ярюся и тобе...

Задумчиво прозвучал голос Лидии:

– Ты относишься к нему легкомысленно. Он – застенчив, его смущают глаза...

– Да? Легкомысленно? – задорно спросила Алина. – А как бы ты отнеслась к жениху, который все только рассказывает тебе о материализме, идеализме и прочих ужасах жизни? Клим, у тебя есть невеста?

– Нет еще.

– Представь, что уже есть. О чем бы ты говорил с нею?

– Конечно – обо всем, – сказал Самгин, понимая, что пред ним ответственная минута. Делая паузы, вполне естественные и соразмерные со взмахами весел, он осмотрительно заговорил о том, что счастье с женщиной возможно лишь при условии полной искренности духовного общения. Но Алина, махнув рукою, иронически прервала его речь:

– Это я слышала. Вероятно, и лягушки квакают об этом же...

Клим, не смущаясь, сказал:

– Но каждая женщина раз в месяц считает себя обязанной солгать, спрятаться...

– Почему – только раз? – все так же, с иронией, спросила Алина, а Лидия сказала глухо:

– Это ужасно верно.

– Что – верно? – спросила Алина нетерпеливо и – возмутилась:

– Вам не стыдно, Самгин?

– Нет, мне грустно, – ответил Клим, не взглянув на нее и на Лидию. – Мне кажется, что есть...

Ему хотелось сказать – девушки, но он удержался.

– Женщины, которые из чувства ложного стыда презирают себя за то, что природа, создавая их, грубо наглупила. И есть девушки, которые боятся любить, потому что им кажется: любовь унижает, низводит их к животным.

Он говорил осторожно, боясь, чтоб Лидия не услышала в его словах эхо мыслей Макарова, – мыслей, наверное, хорошо знакомых ей.

– Может быть, некоторые потому и... нечистоплотно ведут себя, что торопятся отлюбить, хотят скорее изжить в себе женское – по их оценке животное – и остаться человеком, освобожденным от насилий инстинкта...

– Это удивительно верно, Клим, – произнесла Лидия негромко, но внятно.

Клим чувствовал, что в тишине, над беззвучным движением темной воды, слова его звучат внушительно.

– Вы знаете таких женщин? Хоть одну? – тихо и почему-то сердито спросила Алина.

«Да или нет?» – осведомился Клим у себя. – Нет, не знаю. Но уверен, что такие женщины должны быть.

– Конечно, – сказала Лидия.

Клим замолчал. Девицы тоже молчали; окутавшись шалью, они плотно прижались друг ко другу. Через несколько минут Алина предложила:

– Пора домой?

Лодка закачалась и бесшумно поплыла по течению. Клим не греб, только правил веслами. Он был доволен. Как легко он заставил Лидию открыть себя! Теперь совершенно ясно, что она боится любить и этот страх – все, что казалось ему загадочным в ней. А его робость пред нею объясняется тем, что Лидия несколько заражает его своим страхом. Удивительно просто все, когда умеешь смотреть. Думая, Клим слышал сердитые жалобы Алины: