Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Сорок лет). Повесть. Часть третья

Как-то вечером, возвращаясь домой, Самгин на углу своей улицы столкнулся с Митрофановым. Иван Петрович отскочил от него, не поклонясь.

«Он должен чувствовать себя весьма плохо», – подумал Самгин, несколько смущенный невежливостью человека «здравого смысла». Взглянув назад, он увидал, что Митрофанов тоже остановился, оглядывается. Климу хотелось утешительно крикнуть:

«Все это – ненадолго!»

Но Митрофанов сорвался с места и быстро пошел прочь.

Раза два приходила Варвара, холодно здоровалась, вздергивая голову, глядя через плечо Клима, шла в свою комнату и отбирала белье для себя.

Первый раз ее сопровождал Ряхин, демократически одетый в полушубок и валяные сапоги, похожий на дворника.

– Люди начинают разбираться в событиях, – организовался «Союз 17 октября», – сообщал он, но не очень решительно, точно сомневался: те ли слова говорит и таким ли тоном следует говорить их? – Тут, знаете, выдвигается Стратонов, оч-чень сильная личность, очень!

Помолчав, ласково погладив ладонью красное, пухлое лицо свое, точно чужое на маленькой головке его, он продолжал:

– Некоторые кадеты идут за ним... да! У них бунтует этот милюковец – адвокат, еврей, – как его? Да – Прейс! Ядовитое... гм! Знаете, эта истерика семитов, людей без почвы и зараженных нашим нигилизмом...

О евреях он был способен говорить очень много. Говорил, облизывая губы фиолетовым языком, и в туповатых глазах его поблескивало что-то остренькое и как будто трехгранное, точно кончик циркуля. Как всегда, речь свою он закончил привычно:

– Но я – оптимист. Я знаю: покричим и перестанем, как только найдем успокоительную среднюю между двумя крайними.

Однако на этот раз он, тяжело вздохнув, спросил Самгина:

– Вы как думаете?

Самгин был доволен, что Варвара помешала ему ответить. Она вошла в столовую, приподняв плечи так, как будто ее ударили по голове. От этого ее длинная шея стала нормальной, короче, но лицо покраснело, и глаза сверкали зеленым гневом.

– Это ты разрешил Анфимьевне отдать белье «Красному Кресту»? – спросила она Клима, зловеще покашливая.

– Я ничего не разрешал, она меня ни о чем не спрашивала...

– Она отдала все простыни, полотенца и вообще... Чорт знает что!

– Старое все, Варя, старое, чиненое, – не жалей! – сказала Анфимьевна, заглядывая в дверь.

Варвара круто повернулась к ней, но большое дряблое лицо старухи уже исчезло, и, топнув ногою, она скомандовала Ряхину:

– Идемте!

Самгин, отозвав ее в кабинет, сказал:

– Ты, конечно, понимаешь, что я не могу переехать... Не дослушав, она махнула рукой:

– Ах, оставь! До того ли теперь, когда, может быть...

И, приложив платок к губам, поспешно ушла.

Люди появлялись, исчезали, точно проваливаясь в ямы, и снова выскакивали. Чаще других появлялся Брагин. Он опустился, завял, смотрел на Самгина жалобным, осуждающим взглядом и вопросительно говорил:

– В газете «Борьба» напечатано... Вы согласны? «Русские ведомости» указывают... Это верно?

Он заставил Самгина вспомнить незаметного гостя дяди Хрисанфа – Мишу Зуева и его грустные доклады:

«В Марьиной Роще – аресты. В Нижнем. В Твери...»

Точно разносчик газет, измученный холодом, усталостью и продающий последние номера, Брагин выкрикивал:

– Восстали солдаты Ростовского полка. Предполагается взорвать мосты на Николаевской железной дороге. В Саратове рабочие взорвали Радищевский музей. Громят фабрики в Орехове-Зуеве.

Все его сведения оказывались неверными, и Самгин заранее знал это, потому что, сообщив потрясающие новости, Брагин спрашивал:

– Неужели взорвут мосты? Не верится, что разгромили музей...

– Не верьте, – советовал Самгин. – Все это выдумано.

Тогда Брагин, заглядывая в глаза Клима, догадывался:

– Кто же это выдумывает?

«Наверное – ты», – думал Самгин.

Он заметил, что, когда этот длинный человек приносит потрясающие новости, черные волосы его лежат на голове гладко и прядь их хорошо прикрывает шишку на лбу, а когда он сообщает менее страшное – волосы у него растрепаны, шишку видно. Длинный, похожий на куклу-марионетку, болтливый и раньше самодовольный, а теперь унылый, – он всегда был неприятен и становился все более неприятным Самгину, возбуждая в нем какие-то неопределенные подозрения. Казалось, что он понимает больше того, сколько говорит, и – что он сознательно преувеличивает свои тревоги и свою глупость, как бы передразнивая кого-то.

– Как вы полагаете: идем к социализму?