Потом он выходит и устремляется к реке, куда ведет его внутреннее чутье. В маленьком переулке, где нет ни мостовой, ни тротуаров, ни домов, он обнаруживает то, что искал. Мы заходим в какую-то грязную закусочную, садимся на табуретки среди грузчиков и матросни и едим бобы оловянными ложками. Да, сэр, бобы — и соленую свинину в придачу. — Я прямо чувствовал, что здесь мы на что-нибудь этакое набредем, — говорит Солли.
— Чудесно, — говорю я. — Кому-то, может, и нравится стильный гостиничный харч, но мне всегда был по душе самый простой таблькот.
Когда мы одолели бобы, я вывел его под уличный фонарь и развернул газету на перечне городских развлечений. — Пора отправляться в погоню за удовольствиями, — говорю я. — Нам предлагают музыкальное шоу в холле «Каин», «Гамлета» в постановке скотоводческой компании, катание на роликах, Сару Бернар и вечер с группой «Обаятельные сирены». Пожалуй, я предпочел бы обаятельных…
Но тут мой здоровый и богатый умник вдруг потягивается так, что едва не достает руками до окон третьего этажа, и зевает во весь рот.
— Я лучше пойду сосну, — говорит он. — Сейчас самое время. А этот Сент-Луис — тихий городок, верно?
— Да уж, — говорю я, — с тех пор как сюда провели железную дорогу, город практически погиб. А строительные компании и ярмарка и вовсе его доконали. Думаю, мы можем спокойно ложиться спать. Зато у нас впереди Чикаго. Может, возьмем туда билеты на завтра?
— Почему бы и нет, — говорит Солли. — По-моему, все эти городишки примерно одинаковые.
Что ж, со стороны наверняка показалось бы, что я, как чичероне и персональный проводник, не ударил в Чикаго лицом в грязь: в этой Столице-на-озере предусмотрено кое-что для того, чтобы не дать гостям из провинции погрузиться в сон после вечернего отбоя. Но мой уроженец пампасов был не похож на прочих визитеров. Я водил его по театрам, катал на автомобилях и яхтах, потчевал ужинами с шампанским и пускал в ход все маленькие изобретения, которые так скрашивают серую будничную жизнь, однако ничто не помогало. Солли грустнел день ото дня. Я стал опасаться за обещанное мне жалованье и понял, что пора разыгрывать свою главную козырную карту. Тогда я завел с ним разговор о Нью-Йорке и сообщил ему, что все западные города не больше чем подступы к этому гигантскому парку аттракционов для скучающих дервишей.
Купив билеты, я не нашел Солли. К тому времени я уже изучил его привычки и через пару часов отыскал его в седельной лавке. У них там были кое-какие нововведения по части подпруг и стремян, позаимствованные у канадской конной полиции, и Солли так заинтересовался ими, что выглядел почти примиренным с жизнью. Он оставил продавцу около девятисот долларов.
На станции я дал телеграмму одному своему знакомому, владельцу табачного магазинчика в Нью-Йорке, с просьбой встретить меня у переправы на Двадцать Третьей улице со списком всех седельных лавок в городе. Я хотел знать, где мне искать Солли, если он снова потеряется.
Теперь я поведаю вам, что случилось в Нью-Йорке. Я сказал себе: «Друг Шиферезада, ты просто обязан сделать так, чтобы Багдад порадовал взор твоего султана печального образа, иначе тебя ждет удавка». Но я ни минуты не сомневался в успехе.
Мы начали с обыкновенных зрелищ. Я показал ему конку на Бродвее и паромы на Стейтен-Айленде. А дальше развлечения пошли косяком, и я никогда не забывал приберечь напоследок что-нибудь поэффектней.
На третьи сутки он выглядел как коллективный портрет пяти тысяч сироток, опоздавших на пароход в день благотворительного пикника, а я каждые два часа закладывал за воротник, стараясь придумать, как же мне угодить ему и заработать наконец свою тысячу. Он засыпал, глядя на Бруклинский мост; он игнорировал небоскребы, словно в них было не больше четырех этажей; а чтобы разбудить его на самом веселом водевиле в городе, понадобились усилия трех капельдинеров.
Однажды я подумал, что зацепил его. Как-то утром, пока он еще не проснулся, я надел на него манжеты, а вечером потащил в танцзал одного из самых больших городских отелей — на людей посмотреть и себя показать. Там собрались представители высшего общества со всей страны, щеголяющие своими нарядами. Когда мы на них глазели, Солли вдруг издал жутковатый хриплый смешок — точно кто-то сдвинул с места ржавую кровать со сломанным колесиком. Но это было в первый раз за две недели, и я воспрянул духом.
— Ты прав, — сказал я, — смешной тут у них набор открыток, верно?
Читать дальше