Франц Кафка - 1915 Кары (сборник)

— Но ведь он должен был иметь такую возможность, – воскликнул путешественник и встал с кресла.

Офицер понял, что рисковал сейчас надолго застрять в своих объяснениях работы аппарата и поэтому подошел к путешественнику, приклеился к его руке, показал пальцем на осужденного, который сейчас – поскольку все внимание так явно было направлено на него – стоял приосанившись (солдат, к тому же, потянул цепь), и сказал:

— Дело вот в чем. Здесь, в поселении, меня назначили судьей. Несмотря на мою молодость. Потому что еще и бывшему коменданту я помогал в рассмотрении всех вопросов, связанных с наказаниями, да и с аппаратом я знаком лучше всех. Принцип, которым я руководствуюсь в своих решениях, звучит: вина всегда бесспорна. Другие суды могут не следовать этому принципу, в них ведь сидит не один судья и, кроме того, над ними стоят еще суды повыше. Здесь же ситуация другая или, по крайней мере, была другой при старом коменданте. Новый-то уже проявил охоту вмешаться в работу моего суда, но пока мне удавалось отразить его поползновения и, надеюсь, будет удаваться и впредь. Вы желаете, чтобы я разъяснил вам суть сегодняшнего дела? Извольте. Оно такое же простое, как и все остальные. Один капитан заявил сегодня утром, что вот этот человек, который служит ему денщиком и спит перед его дверьми, проспал время своего служебного бдения. В его обязанности, среди прочего, входит вставать к началу каждого часа и отдавать перед дверьми капитана честь. Право, не сложная обязанность и к тому же необходимая, если учесть, что он должен все время оставаться начеку как в целях охраны, так и в целях обслуживания капитана. Минувшей ночью капитан хотел проверить, исправно ли денщик выполняет свои обязанности. Ровно в два часа он открыл дверь и обнаружил его спящим на пороге, свернувшись калачиком. Он взял хлыст и ударил его по лицу. Вместо того, чтобы вскочить и просить прощения, денщик схватил своего хозяина за ноги, стал их трясти и кричать: «Брось хлыст, а не то я тебя сожру!» Вот такое дело. Час тому назад капитан пришел ко мне, я записал его показания и сразу вслед за этим вынес приговор. Потом я приказал наложить на виновного цепи. Все очень просто. Если бы я сначала вызвал этого человека к себе и учинил ему допрос, то возникла бы одна только путаница. Он стал бы врать; если бы мне удалось уличить его во лжи, он стал бы придумывать новую ложь и так далее. Сейчас же я держу его и не даю ему больше творить беззаконие. Все ли я вам объяснил? Однако время идет, пора бы уже и казнь начинать, а я еще не кончил знакомить вас с аппаратом.

Он усадил путешественника обратно в кресло, подошел к аппарату и начал:

— Как вы видите, борона по своей форме соответствует фигуре человека; вот здесь иглы для туловища, здесь – для ног. Для головы предназначен только этот маленький резец. Вам все ясно? – он любезно склонил туловище в сторону путешественника, готовый к самым развернутым пояснениям.

Путешественник, сморщив лоб, смотрел на борону. Информация офицера о здешнем судопроизводстве не удовлетворила его. И все же он был вынужден говорить себе, что находился не где-нибудь, а в поселении для осужденных, что здесь были необходимы особые наказания и что здесь до конца надо было действовать по военным меркам. Кроме того, он возлагал некоторые надежды на нового коменданта, очевидно настроенного вводить, пусть даже и медленно, новые судебные методы, которых не хотел понимать своей ограниченной головой этот офицер. Отрываясь от такого рода мыслей, путешественник спросил:

— А комендант будет присутствовать на казни?

— Нельзя сказать с точностью, – ответил офицер, чувствительно задетый внезапным вопросом, и его приветливая физиономия скривилась. – Именно поэтому нам нужно поторопиться. Я даже буду вынужден, как мне ни жаль, сократить свои объяснения. Но, например, завтра, когда аппарат снова почистят, – то, что он сильно загрязняется, его единственный недостаток, – я мог бы восполнить недостающие пояснения; то есть сейчас – только самое необходимое. Когда человек лежит на ложе и оно, заведенное, вибрирует, борона опускается на тело. Она сама настраивается так, что лишь слегка касается тела кончиками игл; когда настройка закончилась, этот стальной трос сразу распрямляется в стержень и представление начинается. Непосвященный не замечает внешних различий в наказаниях. Борона на первый взгляд работает равномерно. Подергиваясь, она втыкает свои иглы в тело, которое вдобавок дрожит из-за движений ложа. Для того, чтобы дать возможность каждому проверить исполнение приговора, поверхность бороны сделана из стекла. Не обошлось, правда, без некоторых технических трудностей, связанных с закреплением на этой поверхности игл, но после многих попыток нам это все-таки удалось. Мы ведь не жалели своих сил. И теперь все могут через стекло видеть, как надпись наносится на тело. Не угодно ли вам подойти поближе и взглянуть на иглы?