Владимир Набоков - 1930 Возвращение Чорба

“Третьего человека выгоняю, — подумал он, дрожа всем телом. — И кофе теперь никто мне не даст”.

Затем он долго мылся, переодевался, долго сидел в кафе напротив, посматривая в окно, не идут ли Митюшин и Гнушке. В городе у него была уйма дел, но делами он не мог заниматься. Дуэль. Красивое слово.

Около четырех к нему зашла Наташа, Танина сестра. Она едва могла говорить от волненья, и Антон Петрович похаживал туда-сюда и поглаживал мебель. Таня к ней ночью приехала в страшном состоянии. В невообразимом состоянии. Антону Петровичу вдруг показалось странным, что он с Наташей на ты. Ведь он больше теперь не женат на ее сестре.

“Я буду выдавать ей столько-то и столько-то”, — говорил он, стараясь так, чтобы голос не срывался. “Дело не в деньгах, — отвечала Наташа, сидя в кресле и раскачивая ногою в блестящем чулке. — Дело в том, что это все сплошной ужас. Это ад какой-то”. “Спасибо, что зашла, как-нибудь еще поговорим, но сейчас я очень занят”, — сказал Антон Петрович. Провожая ее до двери, он уронил (ему казалось, по крайней мере, что он “уронил”): “У меня с ним дуэль”. Наташины губы задрожали, она быстро поцеловала его в щеку и вышла. Странно, что она не стала его умолять не драться. Собственно говоря, она должна была бы умолять его не драться. В наши дни никто не дерется. У нее те же духи, как... У кого? Нет, нет, он никогда не был женат.

А через некоторое время, так около семи, явились Митюшин и Гнушке. Они были мрачны. Гнушке сдержанно поклонился и протянул запечатанный конверт конторского вида. “Я получил твое глупейшее и грубейшее послание... — У Антона Петровича выпал монокль, он вдавил его снова. — Мне тебя очень жаль, но раз уж ты взял такой тон, то я не могу не принять вызова. Секунданты у тебя довольно дрянные. Берг”.

У Антона Петровича появилась неприятная сухость во рту, — и опять эта дурацкая дрожь в ногах...

— Ах, садитесь же, — сказал он, и сам сел первый.

Гнушке утонул в кресле, спохватился и сел на кончик.

— Он пренахальный господин, — с чувством проговорил Митюшин. — Представь себе, он все время смеялся, так что я ему чуть не заехал в зубы.

Гнушке кашлянул и сказал:

— Одно могу вам посоветовать: цельтесь хорошо, потому что он тоже будет хорошо целиться.

Перед глазами у Антона Петровича мелькнула страничка в записной книжке, исписанная крестиками, а еще кроме этого: картонная фигура, которая вырывает у другой картонной фигуры зуб.

— Он опасная личность, — сказал Гнушке и откинулся в кресле, и опять утонул, и опять сел на кончик.

— Кто будет докладывать, Генрих, ты или я? — спросил Митюшин, жуя папиросу и большим пальцем дергая колесико зажигалки.

— Лучше уж ты, — сказал Гнушке.

— У нас был очень оживленный день, — начал Митюшин, тараща голубые свои глаза на Антона Петровича. — Ровно в половину девятого мы с Генрихом, который был еще вдрызг пьян...

— Я протестую, — сказал Гнушке.

— ...направились к господину Бергу. Он попивал кофе. Мы ему — раз! всучили твое письмецо. Которое он прочел. И что он тут сделал, Генрих? — Да, рассмеялся. Мы подождали, пока он кончит ржать, и Генрих спросил, какие у него планы.

— Нет, не планы, а как он намерен реагировать, — поправил Гнушке.

— ...реагировать. На это господин Берг ответил, что он согласен драться и что выбирает пистолет. Дальнейшие условия такие: двадцать шагов, никакого барьера, и просто стреляют по команде: раз, два, три. Засим... Что еще, Генрих?

— Если нельзя достать дуэльные пистолеты, то стреляют из браунингов, — сказал Гнушке.

— Из браунингов. Выяснив это, мы спросили у господина Берга, как снестись с его секундантами. Он вышел телефонировать. Потом написал вот это письмо. Между прочим, он все время острил. Далее было вот что: мы пошли в кафе встретиться с его господами. Я купил Гнушке гвоздику в петлицу. По гвоздике они и узнали нас. Представились, ну, одним словом, все честь честью. Зовут их Малинин и Буренин.

— Не совсем точно, — вставил Гнушке. — Буренин и полковник Магеровский.

— Это неважно, — сказал Митюшин и продолжал. — Тут начинается эпопея. С этими господами мы поехали за город отыскивать место. Знаешь Вайсдорф — это за Ваннзе. Ну вот. Мы там погуляли по лесу и нашли прогалину, где, оказывается, эти господа со своими дамами устраивали на днях пикничок. Прогалина небольшая, кругом лес да лес. Словом, место идеальное. Видишь, какие у меня сапоги, — совсем белые от пыли.

— У меня тоже, — сказал Гнушке. — Вообще прогулка была утомительная.