Владимир Набоков - Пнин (перевод Г. Барабтарло)

— О, Боже,— сказала Джоана, и тут телефон услужливо зазвонил снова.

— Очевидно,— сказал как ни в чем не бывало тот же голос, возобновляя разговор,— я ошибочно воспользовался именем посредника. Я соединен с миссис Клемент?

— Да, это миссис Клементс,— сказала Джоана.

— Говорит профессор,— последовал пресмешной коротенький взрыв.— Я веду русские классы. Миссис Файр, которая в настоящее время служит в библиотеке по часам —

— Да, миссис Тэер, знаю. Что ж, хотите взглянуть на комнату?

Да, он хотел бы. Может ли он придти посмотреть ее приблизительно через полчаса? Да, она будет дома. Она безо всякой нежности положила трубку на рычаг.

— Кто на сей раз?— спросил ее муж, оборачиваясь (пухлая веснущатая рука на перилах) с лестницы по пути наверх, в безопасность своего кабинета.

— Пинг-понговый мячик, с трещиной. Русский.

— Так это профессор Пнин!— воскликнул Лоренс.— «Еще бы, как не знать,— бесценный перл...». Нет, я решительно отказываюсь жить под одной крышей с этим монстром.

Он свирепо протопал наверх. Она крикнулаему вдогонку:

— Лор, ты закончил вчера свою статью?

— Почти.— Он был уже за лестничным поворотом — она слышала, как скрипела и потом ударяла по перилам его ладонь.— Сегодня кончу. Сначала я должен приготовить этот проклятый Э. С.-экзамен.

Это означало Эволюция Смысла — самый важный его курс (на котором числилось двенадцать человек, даже отдаленно не напоминавших апостолов); он открывался и должен был закончиться фразой, которой предстояло без конца цитироваться в будущем: «Эволюция смысла в некотором смысле является эволюцией бессмыслицы».

Полчаса спустя Джоана бросила взгляд поверх полумертвых кактусов в окне застекленного крыльца и увидела мужчину в макинтоше, без шляпы, с головою, похожей на отполированный медный глобус, бодро звонившего у парадной двери великолепного кирпичного особняка ее соседки. Старый скотч-терьер стоял рядом с ним с таким же доверчивым выражением как он. Мисс Дингволь вышла со шваброю в руке, впустила медлительного, исполненного достоинства пса, и направила Пнина к дощатой резиденции Клементсов.

Тимофей Пнин уселся в гостиной, заложив ногу на ногу «по-американски» и пустился в ненужные подробности. Curriculum vitae [3] Жизнеописание (лат.) , сжатое до размеров ореховой скорлупы (кокосовой). Родился в Петербурге в 1898 году. Родители умерли от тифа в 1917-м. Уехал в Киев в 1918-м. Пять месяцев был в Белой Армии, сначала «полевым телефонистом», потом в канцелярии военной разведки. В 1919-м бежал из захваченного красными Крыма в Константинополь. Закончил университетское образование...

— Слушайте, я ведь была там ребенком как раз в том же самом году,— обрадованно сказала Джоана.— Мой отец поехал в Турцию по поручению правительства и взял нас с собой. Мы могли встретиться! Я помню слово «вода». Там еще был сад с розами...

— Вода по-турецки «су»,— сказал Пнин, лингвист поневоле, а вернулся к своему увлекательному прошлому:— Закончил университетское образование в Праге. Был связан с различными научными учреждениями. Затем... Ну, кратко говоря: с 1925-го обитал в Париже, покинул Францию в начале Гитлеровской войны. Теперь находится здесь. Американский гражданин. Преподает русский язык и тому подобное в Вандальском университете. Рекомендации можно получить от Гагена, главы Германского отделения. Или от университетского Дома Холостых Преподавателей.

Ему там неудобно?

— Слишком много людей,— сказал Пнин.— Назойливых людей. Между тем как мне теперь совершенно необходимо полное уединение.— Он кашлянул в кулак с неожиданно гулким звуком (почему-то напомнившим Джоане профессионального донского казака, с которым ее однажды познакомили), и затем пустился напропалую: — Должен предупредить вас, мне нужно вырвать все зубы. Это отвратительная операция.

— Ну, пойдемте наверх,— бодро сказала Джоана.

Пнин заглянул в комнату Изабеллы с розовыми стенами и белыми воланами. Только что пошел снег, хотя небо было из чистой платины, и медленный искристый снегопад отражался в безмолвном зеркале. Обстоятельный Пнин осмотрел «Девушку с кошкой» Хейкера над кроватью и «Запоздавшего малыша» Ханта над книжной полкой. Потом он подержал ладонь на небольшом расстоянии от окна.

— Температура ровная?

Джоана бросилась к радиатору.

— Раскаленный,— сообщила она.

— Я спрашиваю — нет ли воздушных течений?

— О да, у вас будет масса воздуха. А здесь ванная — маленькую; но зато полностью ваша.