При усадьбе Осиновая Роща были прекрасные угодья, приносившие Доминику немалую часть его доходов и делавшие его человеком состоятельным. Он управлял имением сам вместе с госпожой де Брэй, обладавшей, по его словам, даром распоряжаться и вести счета, которого ему недоставало. Вторым его помощником в этом сложном хитросплетении хозяйственных дел, помощником не столь высоким по рангу, но столь же деятельным, был старый слуга, который занимал особое место среди домашней челяди и исполнял, по сути, обязанности управителя или эконома, ведающего фермами. Слуга этот, имя которого не раз появится в моем повествовании, звался Андре. Он родился и вырос в этих краях, да, я думаю, и при этом доме, и потому в его обращении с барином было столько же вольности, сколько нежности. «Наш барин», – называл он его неизменно, говоря с ним или о нем, а барин, в свой черед, обращался к нему на ты по привычке, которая осталась у него с детства и была продолжением старинной домашней традиции, придававшей какую-то трогательность отношениям между молодым главой семьи и стариком Андре. Таким образом, после хозяина и хозяйки дома Андре был главным лицом в Осиновой Роще и самым влиятельным. Остальная прислуга, достаточно многочисленная, размещалась в службах, которых было великое множество при доме и на скотном дворе. Чаще всего усадьба казалась необитаемой; исключение составляли только птичий двор, где день-деньской копошились куры, большой сад, где девушки-скотницы собирали в охапки скошенную траву, и обращенная на юг терраса, где в хорошую погоду госпожа де Брэй сидела с детьми в тени виноградных лоз, хотя тени с каждым днем становилось все меньше, ибо листья опадали. Случалось, что за целый день из дома не доносилось ни единого звука, который свидетельствовал бы, что он обитаем, а между тем обитателей здесь было немало, и они жили в неустанных трудах и заботах.
Мэрия находилась не в Осиновой Роще, хотя представители семьи де Брэй были мэрами общины уже в двух или трех поколениях, словно эта должность полагалась им по праву. Архивы хранились в Вильнёве. Крестьянский дом непритязательного вида служил начальной школой и заодно муниципалитетом. Доминик появлялся там дважды в месяц, чтобы председательствовать на заседаниях совета, а также, время от времени, чтобы свершить брачную церемонию. В такие дни он брал с собой свой шарф, [5]который клал в карман и которым опоясывался только в зале заседаний. Положенные по закону формальности он завершал обычно небольшой речью, которую произносил от души и которая производила наилучшее впечатление на слушателей. В описываемую пору мне случилось как-то выслушать его дважды на протяжении одной недели. Сбор винограда неизменно приводит к свадьбам; так же как и пост с его посиделками, это – тот период года, когда больше всего влюбленных, когда парни становятся предприимчивее, а сердца девушек смягчаются.
Что касается дел благотворительности, они полностью были в ведении госпожи де Брэй. У нее хранились ключи от домашней аптеки, от бельевой, от дровяных сараев и от сараев, где держали строительный лес; талоны на хлеб, подписанные мэром, были заполнены ее рукою. И если к официальным пожертвованиям общины она прикладывала свое, никто об этом не ведал, и бедняки пользовались ее щедротами, не замечая дающей руки. Впрочем, благодаря такому соседству бедняков в полном смысле слова в общине почти не было. Близость моря, предлагавшего свои запасы в дополнение к общественной благотворительности; общинные луга и выгоны в болотистых местах, где самые неимущие могли пасти свой скот; чрезвычайно мягкий климат, не знающий суровых зим, – все это способствовало тому, что нужда не доходила до крайности, и никто не клял судьбу за то, что родился в Вильнёве.
Таким образом, участие Доминика в жизни родного его края заключалось в следующем: он управлял крохотной общиной, затерявшейся где-то вдали от больших городов, со всех сторон окруженной болотами и прижатой к морю, которое размывало берега и каждый год отнимало у селения несколько дюймов земли; следил за дорогами и осушал болота; держал в исправности плотины; соблюдал интересы множества людей, которым при необходимости должен был быть и судьей, и советчиком; не допускал тяжеб, распрей и раздоров; предупреждал нарушения закона; помогал своими руками и своим кошельком; подавал добрые примеры в хозяйстве; пускался в разорительные предприятия, дабы люди со скромным достатком, переняв его опыт, превратили их в доходные; рисковал при этом собственными землями и капиталом, как врач рискует собственным здоровьем, испытывая лекарства на самом себе, – и делал все это как нечто естественное и само собою разумеющееся, не по обязанности даже, а по долгу, который накладывают положение, происхождение и богатство.
Читать дальше