Стефан Цвейг - Цвейг С. Собрание сочинений. Том 1

И вот однажды, когда фрейлейн отвернулась к окну и платком провела по глазам, младшая, набравшись храбрости, тихонько берет ее за руку и говорит:

— Фрейлейн, вы так грустны последнее время. Это не наша вина, не правда ли?

Фрейлейн растроганно смотрит на нее и гладит рукой ее мягкие волосы.

— Нет, дитя мое, нет, — говорит она, — конечно, не ваша. — И нежно целует ее в лоб.

Выжидая и наблюдая, не упуская ничего, что попадало в их поле зрения, одна из них, входя в комнату, уловила несколько слов. Это была всего одна фраза, — родители тотчас же оборвали разговор, — но каждое слово возбуждает в них теперь тысячи предположений. «Мне тоже что-то показалось, — сказала мать, — я учиню ей допрос». Девочка сначала отнесла это к себе и, полная тревоги, поспешила к сестре за советом и помощью. Но за обедом они замечают, что взоры родителей испытующе обращаются сперва к безразлично-задумчивому лицу фрейлейн, а затем друг к другу.

После обеда мать, как бы между прочим, обращается к фрейлейн: «Зайдите, пожалуйста, ко мне в комнату. Мне нужно с вами поговорить». Фрейлейн тихо кивает головой. Девочки дрожат, они чувствуют: теперь что-то должно случиться.

И как только фрейлейн выходит из комнаты, они бегут вслед за ней. Прилипать к дверям, прятаться по углам, подслушивать и выслеживать — стало для них совершенно естественным. Они уже не чувствуют ни безобразия, ни смелости своего поведения: у них только одна мысль — овладеть всеми тайнами, которые старшие так тщательно скрывают от их взоров.

Они подслушивают. Но до их слуха доносится только слабый шелест произносимых шепотом слов. Их тела охвачены нервной дрожью. Они боятся, что все ускользнет от них.

Но вот оттуда раздается громкий голос. Это голос их матери. Он звучит сердито и сварливо.

— Что же, вы думали, что все люди слепы и никто этого не заметит? Могу себе представить, как вы исполняли свои обязанности, с такими мыслями и с такой нравственностью. И подобной особе я доверила воспитание своих детей, своих дочерей, которыми вы — Бог знает как — пренебрегали!..

Фрейлейн, кажется, что-то возражает, но она говорит слишком тихо, и дети ничего не могут разобрать.

— Отговорки, отговорки! У всякой легкомысленной жен-

щины наготове отговорки. Отдается первому встречному, ни о чем не думая. Авось Бог поможет. И это — воспитательница, берется воспитывать девочек! Это наглость! Надеюсь, вы не рассчитываете, что в таком положении я вас буду держать у себя в доме?

Дети подслушивают у двери. Их охватывает дрожь. Они не все понимают, но их приводит в ужас гневный голос матери и — в ответ — тихие, безудержные рыдания фрейлейн. Слезы наполняют их глаза; но раздражение матери, кажется, все увеличивается.

— Это единственное, что вы умеете, — проливать теперь слезы. Меня это не трогает. К таким людям у меня нет сострадания. Что с вами будет, меня совершенно не касается. Вы знаете, к кому вам нужно обратиться, я вас даже не спрашиваю об этом. Я знаю только одно: того, кто так низко пренебрег своим долгом, я ни одного дня не потерплю в своем доме.

В ответ — одни рыдания, отчаянные, дикие, звериные рыдания, от которых девочек за дверью трясет лихорадка. Никогда они не слышали таких рыданий. И смутно они чувствуют: кто так плачет, не может быть виноватым. Мать умолкла и ждет. Вдруг она опять заговорила резко:

— Вот это я хотела вам сказать. Уложите сегодня свои вещи и завтра утром приходите за жалованьем. Прощайте.

Дети отскакивают от дверей и спасаются бегством в свою комнату. Что это было? Будто молния упала перед ними. Они стоят, бледные, трепещущие. В первый раз они как будто коснулись действительности. И в первый раз они осмеливаются испытывать возмущение против своих родителей.

— Это было низко со стороны мамы так говорить с ней, — бросает старшая, закусив губы.

Младшую пугает смелость этих слов.

— Но мы ведь не знаем, что она сделала, — лепечет она жалобно.

— Наверное, ничего дурного. Фрейлейн не сделает ничего дурного. Мама ее не знает!

— А как она плакала! Мне стало страшно.

— Да, это было ужасно. Но как мама на нее кричала. Это было подло, говорю тебе, подло!

Она топает ногой. Слезы застилают ей глаза. Входит фрейлейн. Она выглядит очень усталой.

— Дети, я занята сегодня после обеда. Вы останетесь одни, на вас можно положиться, не правда ли? Вечером я к вам приду.

Она уходит, не замечая волнения, овладевшего детьми.

— Ты видела, у нее заплаканные глаза. Я не понимаю, как мама могла с ней так обращаться.