Эрнст Юнгер - Годы оккупации

Ради того, чтобы наглядно в этом убедиться, я по пути в школу заглянул в пожарное депо, чтобы взглянуть на тело, которое там лежало на цементном полу. Лицо было изуродовано, как будто от падения с высоты или удара. Мундир был расстегнут, под правым соском выделялось бледным пятнышком входное отверстие пули. Этого могучего силача все побаивались; накануне вечером он еще выступал с зажигательной речью и в ту же ночь вышел из дома, чтобы скрыться и залечь на дно, как сейчас сплошь и рядом поступают другие. Его подчиненные, ныне ставшие вервольфами, [7] О создании подобия «спонтанной» партизанской и диверсионной организации «Вервольф» было официально объявлено 1 апреля 1945 г. Наделе «Вервольф» не отличался особой активностью. Самой известной акцией «Вервольфа» было убийство уже после завершения войны бургомистра Ахена Франца Оппенхоффа, который сотрудничал с американскими оккупационными войсками. В целом масштабы деятельности «Вервольфа», вопреки декларациям нацистской пропаганды, были ничтожными. подстерегли его и без долгих разговоров застрелили. Что касается этих людей, то они таким образом подвели черту под прошлым: поворот к анархии начинается с преступления, с убийства, для этого человек должен повязать себя кровью.

На кладбище я повстречался с могильщиком, он рыл могилу возле самой ограды. Могильщик спросил меня, достаточно ли она глубока. Затем он заговорил о самоубийстве одного из власть имущих, о чем он только что услышал. «Вот он и помер, толстомордый-то». Он произнес это с благодушной улыбкой маленького человека, чувствующего себя в безопасности. Эти люди словно трава под дубами: их легко затоптать, но затоптанные они с той же легкостью снова выпрямляются. Падение власть имущих — для них всегда праздник.

В деревне и по окрестностям нет ни одного разрушенного дома. Говорят, что целы и мосты через канал и через Лейне, [8] Лейне — небольшая речка около Ганновера несомненно, благодаря Лёнингу. Гаулейтер еще вчера произносил кровожадные речи, призывая население сопротивляться до последнего, а наутро его уже и след простыл.

Так что не все сбылось, чего можно было опасаться. Таково было общее ощущение, как можно было заключить по разговорам, которые я слышал в школе. Конечно, всплывали отдельные огорчительные подробности. Во многом это напоминало детей, которых без присмотра пустили в зоопарк. Тут пробуждаются разрушительные инстинкты. Так, например, машины, стоявшие на дороге или в сараях, были разобраны на части. Откопанные или найденные в захоронках продовольственные припасы были подвергнуты бессмысленному уничтожению. Их сжигали, полив бензином. Возможно, к этому подталкивает страх перед микробами, принявший маниакальные размеры. Старик Гауштейн рассказывал, какие страсти разгорелись вокруг его окорока:

— Тут и пошло, господин Юнгер! — Это значило, что началась рукопашная.

Слышно об изнасилованиях, случившихся по соседству, как, например, в Альтвармбюхене, где пострадала четырнадцатилетняя девочка, на которую набросился негр. Меня поразили старинные выражения, в которых об этом говорили собравшиеся, так, например, один сказал: «Женщин они под себя подмяли».

Между тем справедливость требует добавить, что в целом для всех нас и в особенности для обитателей нашего дома все складывалось благополучно. Командир танкового подразделения, человек благородных правил, не допускал в своем окружении никаких беспорядков. Я подарил ему свой спортивный пистолет, которым сам уже не пользуюсь. На его людей тоже не приходилось жаловаться. Прежде чем двинуться на рассвете дальше, они подмели за собой пол. А когда Перпетуя пришла на кухню, она нашла там на столе целую гору подарков: кофе, консервы и сигареты.

Что можно сказать обо всем, что мы услышали и увидели за эти дни? Мимо нас прошли люди. Это все объясняет.

В саду расцвел большой рябчик. [9] Этот цветок (Foctillaria L.) в немецком языке носит более поэтическое название: императорская корона.

После первой волны наступления появилась новая угроза: опасность исходит от русских и польских пленных, которые следуют по дороге небольшими группами. Они совершают грабительские налеты на крестьянские дворы, главным образом в поисках убойного скота, спиртных напитков и велосипедов. В отличие от них французы ведут себя сдержанно, как элита среди пленных, и даже останавливают других. Американцы всегда на стороне населения, поэтому крестьяне с нетерпением ждут, когда в деревнях появится местная полиция. Таким образом, выясняется, что выгоднее иметь дело с коалицией, чем с отдельным противником.