Генри Джеймс - Пресса

В назначенный Байтом час она ждала его за их начищенным, как палуба, столиком, наедине с горчичницей и меню и с сознанием, что ей, пожалуй, предстоит, хочет она того или нет, столько же выслушать от него, сколько сказать самой. Поначалу казалось, так оно, скорее всего, и произойдет, так как вопросы, которые между ними возникли, не успел он усесться, были преимущественно именно те, на каких он сам всегда настаивал: "Что он сделал, что уже и что осталось еще?" - вот такому дознанию, негромкому, но решительному, он и подвергся, как только опустился на стул, что не вызвало у него, однако, ни малейшего отклика. Немного погодя она почувствовала, что его молчания и позы с нее хватит, а если их мало, то уж его выразительный взгляд, буравящий ее, как никогда прежде, ей совершенно нестерпим. Он смотрел на нее жестко, так жестко - дальше некуда, словно хотел сказать: "Вот-вот! Доигралась!", что, по сути, равнялось осуждению, и весьма резкому, по части интересующего их предмета. А предмет этот был, ясное дело, нешуточный, и за последнее время ее приятель, усердно им занимаясь, явно осунулся и похудел. Но потрясла ее, кроме всего прочего, одна вещь: он проявлялся именно так, как ей бы хотелось, прими их союз ту форму, до которой они в своих обсуждениях-рассуждениях еще не до-шли, - чтобы он, усталый, возвращался к ней после тьмы дел, мечтая о шлепанцах и чашке чая, ею уже приготовленных и ждущих в положенном месте, а она, в свою очередь, встречала его с уверенностью, что это даст ей радость. Сейчас же он был возбужден, все отвергал и еще больше утвердился в своем неприятии, когда она выложила ему новости - начав, по правде сказать, с вопроса, который первым подвернулся на язык:

- С чего этo тебе понадобилось расписывать этого тютю Мортимера Маршала? Не то что бы он не был на седьмом небе...

- Он таки на седьмом небе! - поспешил вставить Байт. - И крови моей не жаждет. Или не так?

- Разве ты расписал его ради него? Впрочем, блестяще. Как ты это сумел... только по одному эпизоду!

- Одному эпизоду? - пожал плечами Говард Байт. - Зато какой эпизод! Все отдай, да мало. В этом одном эпизоде - тома, кипы, бездны.

Он сказал это в таком тоне, что она несколько растерялась:

- О, бездны тебе и не требуются.

- Да, чтобы наплести такое, не очень. Там ведь нет и грана из того, что я увидел. А что я увидел - мое дело. Бездны я припасу для себя. Сохраню в уме - когда-нибудь пригодятся. Так, сей монстр тебе написал? - осведомился он.

- А как же! В тот же вечер! Я уже наутро получила письмо, в котором он изливался в благодарностях и спрашивал, где можно со мной увидеться. Ну, я и пошла с ним увидеться, - сообщила Мод.

- Снова у него?

- Снова у него. Мечта моей жизни, чтобы люди принимали меня у себя.

- Да, ради материала. Но когда ты уже достаточно набрала - а о нем ты уже набрала целый кузов.

- Бывает, знаешь ли, набирается еще. К тому же он рад был дать мне все, что я в силах взять. - Ей захотелось спросить Байта, уж не ревнует ли он, но она предпочла повернуть разговор в другую плоскость: - Мы с ним долго беседовали, частично о тебе. Он восхищен.

- Мною?

- Мною, в первую голову, думается. Тем паче, что теперь оценили представь себе - мое то интервью, отвергнутое и разруганное, в его первоначальном варианте, и он об этом знает. Я снова предложила мои заметки в "Мыслитель" - в тот же вечер, как вышла твоя колонка, отослала вместе с ней, чтобы их раззадорить. Они немедленно за них ухватились - в среду увидишь в печати. И если наш голубчик не умрет - от нетерпения! - в среду я с ним пирую: пригласил меня на ленч.

- Понятно, - сказал Байт. - Вoт за этим мне и понадобилось его пропечатать. Прямое доказательство, как я был прав.

Они скрестили взгляды над грубым фаянсом, и глаза их сказали больше любых слов - и к тому же говорили и вопрошали о многом другом.

- Он полон всяческих надежд. И считает, мне нужно продолжать.

- Принимать его приглашения на ленч? Каждую среду?

- О, он на это готов, и не только на это. Ты был прав, когда в прошлое воскресенье сказал: "Сиди, не рыпайся!" Хороша бы я теперь была, если бы сорвалась. Вдруг, понимаешь, стало вытанцовываться. Нет, я очень тебе обязана.

- Да, ты совсем другая, - буркнул он. - Настолько другая, что, боюсь, я упустил свой шанс. Да? Твой змий-искуситель меня мало волнует, но тут есть еще кое-что, о чем ты мне не говоришь. - Молодой человек, уперев плечо в стену, а рукою перебирая ножи, вилки и ложки, отрешенный, опустошенный, словно без видимой цели, ронял фразу за фразой: - У тебя появилось что-то еще. Ты вся сияешь! Нет, не вся, потому что тебе не удается довести меня до белого каления. Никак не получается распалить до того накала, до которого хочется. Нет, ты сначала обвенчайся со мной, а потом испытывай на прочность. И впрямь, почему бы тебе не продолжать? Я имею в виду - украшать его ленч? Тон вопросов был шутливый, словно он задавал их просто так, да и ответа на них он ни секунды не ждал, хотя у нее, скорее всего, нашелся бы мгновенный ответ, не будь шутливый тон не совсем то, чего она от него ждала. - Он пригласил тебя туда, куда он нас тогда водил?