Антон Чехов - Рассказы. Повести. 1898-1903

Одно обстоятельство в начатом сюжете сходно с событиями, описанными в рассказе «У знакомых» (1898): герой едет за город, где его ожидают разговоры о девушке, которую все считают его невестой (см.: З. С. Паперный . Записные книжки Чехова. М., 1976, стр. 328). Эта ситуация повторена также в «Вишневом саде» в варианте, еще более близком к рассказу «У знакомых»: все считают, что Лопахин хочет жениться на Варе, а он так и не делает ей предложения. Возможно, что, собираясь писать повесть «Калека», Чехов плохо помнил рассказ «У знакомых» (см. стр. 361) и невольно повторил схему его начала.

Среди сохранившихся записей Чехова на отдельных листках есть следующая:

«Калека

Оля Прозорова

Ганов» ( ТМЧ ).

Соседство имени героини «Трех сестер» с названием начатого произведения не случайно. Предварительные записи к пьесе, над которой Чехов работал в 1900 году, также перемежаются с записями к «Калеке» ( ЦГАЛИ ; ПССП , т. XII, стр. 308–309. <���Записи на отдельных листках>, л. 13, записи 48–64). Все это свидетельствует о том, что замысел «Калеки» складывался в процессе работы над «Тремя сестрами».

Большая часть записей, хранящихся в ЦГАЛИ , сделана пером «с нажимом», как и черновой автограф «Калеки», и, как там, среди записей есть сделанные тонким пером («быть праздным значит поневоле прислушиваться ~ обречен на больную, одинокую, праздную жизнь» – записи 55–62).

В этих записях упоминаются дети сестры: «У сестры каждый год рождались дети» (ср. в «Калеке», – стр. 232, строки 10, 15–18). Названо имя одного из сыновей сестры – Глеб. Есть фраза с упоминанием мужа сестры героя – Сергея Николаевича. Намечен отсутствующий в начатом тексте мотив «калеки», пострадавшего от невежества врача и обреченного на одиночество и вынужденную праздность.

Мотив оторванности героя от жизни, который вполне был бы естествен в повести о «калеке», звучит особенно сильно в записи: «Л. училась, все учились – он же, остановившийся в своем развитии, не понимал ни ее, ни молодежи». Сходное переживание схвачено в сцене на катке, где герою хотелось догнать Л., «и казалось, что он это хочет догнать жизнь, ту самую, которой уже не вернешь, и не догонишь, и не поймаешь, как не поймаешь своей тени» (см. т. XVII Сочинений).

Некоторые из этих записей родились в процессе обдумывания «Трех сестер». Врачебная ошибка как источник человеческого несчастья («пострадал от невежества доктора») – этот мотив близок переживаниям Чебутыкина (ср. его слова в действии III: «В прошлую среду лечил на Засыпи женщину – умерла, и я виноват, что она умерла»).

О работе Чехова над повестью «Калека» в 1900 г. сохранились свидетельства современников. В конце июня 1900 г. Б. А. Лазаревский был в Ялте. 11 июля 1900 г. он сделал запись в дневнике – о дне, проведенном с Чеховым, 30 июня: «В кабинете мне бросилась в глаза начатая и, вероятно, оконченная, потому что на ней уже было заглавие, рукопись – „Калека“» (Б. А. Лазаревский . Дневник 1900–1901 гг. – ГБЛ ; «Литературное наследство», т. 87. М., 1977, стр. 329). Единственная страница автографа была заполнена почти полностью и могла произвести впечатление первой страницы рукописи.

В конце июля (до 2 августа) в Ялте был М. О. Меньшиков, тогда еще редактор газеты «Неделя» и журнала «Книжки Недели». 12 августа он напоминал Чехову про его обещание – прислать рассказ для «Книжек Недели»: «Издатели наши просили передать Вам глубокую благодарность за Ваш прекрасный рассказ, которому единственно чего недостает – быть присланным для печати. В самом деле, что же с „Калекой“? Жду – не дождусь, и уже начинаю тревожиться» ( ГБЛ ). По-видимому, Чехов не только сообщил ему в Ялте название будущей вещи, но и рассказал примерное ее содержание.

В это время Чехов был занят корректурой третьего тома марксовского издания. Сосредоточиться на новых художественных замыслах не удавалось также по нездоровью и из-за многочисленных гостей (см., например, письма к О. Л. Книппер и М. П. Чеховой за август 1900 г.). С трудом подвигалась работа над пьесой «Три сестры» для Художественного театра, и вовсе не двигались рассказы, обещанные «Журналу для всех», «Жизни» и «Ниве». Осенью 1900 г. Чехов обещал также написать статью об И. И. Левитане для журнала «Мир искусства» и для отдельного издания книги о Левитане (см.: Из архива Чехова , стр. 209), но так и не приступил к ней.

Не дождавшись «Калеки», Меньшиков телеграфировал Чехову 1 сентября: «Очень тревожимся нет рассказа» ( ГБЛ ). «Повремените немножко», – просил в ответной телеграмме Чехов (2 сентября). 13 сентября Меньшиков вновь просил «написать хоть кратко, в каком положении рассказ», и выражал готовность приехать из Петербурга для переговоров в Москву «на полчаса», если Чехов будет там. Ссылаясь на нездоровье, Чехов все же обещал: «Вам пришлю, тщусь прислать повесть и пришлю к ноябрю. Не сердитесь, ради создателя» (17 сентября). Приняв это обещание за весть о продолжении работы, Меньшиков радовался. «Как это хорошо, что рассказ пишется» (22 сентября).