Айн Рэнд - Гимн

— Как посмели вы, чистильщик канав, — вставили Братство 4-3452, — отделить себя от других и думать не как все?

— Вас сожгут на костре, — сказали Демократия 4-6998.

— Нет, их будут сечь, сечь, пока под плетью ничего не останется, — сказали Единодушие 7-3304.

— Нет, — сказали Коллектив 0-0009, — мы не можем решить это. Никогда еще не слышали мы о таком преступлении, и не нам судить. Ни один Совет не должен этого делать. Мы передадим это существо на сам Всемирный Совет, и да будет воля Его!

Посмотрев на них, мы взмолились:

— Братья! Вы правы. Пусть Совет осудит наше тело. Для нас это неважно. Но свет? Что вы сделаете со светом?

Коллектив 0-0009 посмотрели на нас и усмехнулись:

— Значит, вы считаете, что открыли новую силу. Все ли братья думают так?

— Нет, — пробормотали мы.

Что не считают правильным все, не может быть правильным.

— Вы работали над этим один? — спросили Интернационал 1-5537.

— Да.

— То, что не сделано коллективно, не может быть хорошо, — проговорили Единодушие 7-3304.

— У многих людей Дома Ученых были в прошлом такие идеи, — сказали Солидарность 8-1164, — но когда большинство их братьев Ученых проголосовали против этого, они оставили свои мысли, как и подобает всем.

— Эта коробочка бесполезна, — сказали Единство 6-7349.

— Будь это не так, — сказали Гармония 9-2642, — это бы разрушило Отдел Свечей. Свечи — великое достижение человечества, одобренное всеми. И они не могут быть уничтожены из-за каприза одного человека.

— Это разрушит Планы Всемирного Совета, — подхватили Единодушие 2-9913.

— А без Планов Всемирного Совета солнце не может взойти. Пятьдесят лет ушло на одобрение Свечей всеми Советами, на то, чтобы определить их необходимое количество, на то, чтобы изменить планы в связи с заменой свечами факелов. Это затронуло тысячи и тысячи людей, работающих в сотнях государств. Мы не можем изменить планы так скоро.

— А если это облегчит труд людей, — сказали Общность 5-0306, — то это еще большее зло, ведь люди существуют только для того, чтобы работать для других.

Коллектив 0-0009 поднялись и указали на нашу коробочку.

— Это должно быть уничтожено, — сказали они.

И все закричали как один:

— Это должно быть уничтожено!

— Глупцы! — заорали мы. — Вы глупцы!

Разбив кулаком окно, мы кинулись в звенящий дождь падающего стекла. Падая, мы не выпустили коробочку из рук. Потом мы помчались. Мы бежали, не замечая ничего на своем пути, люди и дома проносились мимо бесформенным потоком. И дорога не была плоской, она, казалось, подпрыгивала нам навстречу, и мы ждали, что земля поднимется и ударит нас. Но мы продолжали бежать, не зная куда, сознавая только, что нам надо бежать, бежать до края мира, до конца своих дней.

Затем вдруг почувствовали, что лежим на мягкой земле, — мы остановились. Деревья, выше, чем мы когда-либо встречали, возвышались над нами в тишине. И вдруг мы поняли. Это был Неведомый Лес. Сами того не желая, мы пришли сюда, наши ноги вели наш ум и привели нас сюда, в Неведомый Лес, против нашей воли.

Стеклянная коробочка лежала рядом. Мы подползли к ней и упали на нее, спрятав лицо в руках, лежали не двигаясь.

Мы лежали так долго. Потом поднялись, взяли коробочку и пошли в чащу леса.

Для нас не имело ровно никакого значения куда. Мы знали, что никто не последует сюда за нами, они никогда не осмелятся войти в Неведомый Лес. Нам нечего бояться их. Лес сам решает судьбу своих жертв. Но это не пугало нас. Единственное, чего мы хотели, — быть далеко, уйти от Города, от того воздуха, которым он наполнен. И мы продолжали идти, держа в руках коробочку, с опустошенным сердцем.

Мы обречены. Сколько бы дней ни оставалось нам, мы проведем их одни. Мы знаем, что быть одному — большой грех. Мы вырвали себя из правды наших братьев, и нет для нас дороги назад, и нет для нас спасения, нам не искупить своей вины.

Но нас не волнует все это. Нас не волнует ничто на земле. Мы устали.

Только стеклянная коробочка в руках похожа на сердце, дающее нам силы. Но мы солгали себе. Не для блага своих братьев смастерили мы ее. Для себя. Она для нас превыше всех братьев. Эта правда выше их правды. Но зачем думать об этом? Нам осталось жить не так уж долго. Мы бредем к острым клыкам, которые ожидают нас где-то среди громадных безмолвных деревьев. Нет ничего, о чем бы мы могли сожалеть.

Приступ боли охватил нас, первый и единственный. Мы подумали о Золотой, которую больше не увидим. Затем боль стихла. Так лучше. Мы одни из Проклятых. Для Золотой лучше забыть наше имя и тело, которое носило его.