Генри Джеймс - Ученик

Морган не обратил внимания на его последние слова; он продолжал:

— Я бы сказал им об этой моей догадке, как я ее называю, уже давно, если бы не знал наперед, что они мне ответят.

— А что же они ответят?

— Да то же самое, что они ответили тогда Зеноби, о чем она мне рассказала, что это ужасная, бесстыдная ложь, что они выплатили ей все до последнего пенса.

— Ну так, может быть, так оно и было на самом деле, — сказал Пембертон.

— Может быть, и вам они тоже все заплатили!

— Давай лучше думать, что да, и n'en parlons plus. [12] не будем больше говорить об этом (фр.)

— Они обвинили ее во лжи и обмане, — упрямо твердил Морган. — Вот поэтому-то я и не хочу с ними говорить.

— Чтобы они не обвинили в том же самом и меня?

На это Морган ничего не ответил, и, когда его друг посмотрел на него (мальчик отвернулся, глаза его были полны слез), он понял, что ему было не произнести вслух того, что он в эту минуту подумал.

— Ты прав, не надо их ни к чему понуждать, — продолжал Пембертон. — За исключением этого одного, они премилые люди.

— За исключением того, что они обманывают и лгут.

— Что ты! Что ты! — воскликнул Пембертон, невольно подражая интонациям своего питомца, которые сами были подражанием.

— В конце концов, должны же мы с вами поговорить откровенно, — сказал Морган с серьезностью маленького мальчика, приучившего себя к мысли, что он занимается важными вещами, затеяв игру, может быть, в кораблекрушение или в индейцев. — Я обо всем все знаю, — добавил он.

— Надо сказать, что у отца твоего есть свои основания, — заметил Пембертон, понимая, что говорит слишком неопределенно.

— Основания лгать и обманывать?

— Основания сберегать, и распределять, и очень обдуманно расходовать свои средства. Не так-то легко они ему достаются. Семья ваша обходится ему очень дорого.

— Да, я действительно обхожусь ему очень дорого, — подтвердил Морган таким тоном, что учитель его не мог удержаться от смеха.

— Для тебя же ведь он и сберегает эти деньги, — продолжал Пембертон. — Что бы они ни делали, они всегда думают о тебе.

— Он мог бы немного поберечь… — мальчик замолчал. Пембертон стал выжидать, что он скажет, — поберечь свою репутацию, — вдруг как-то странно изрек он.

— Ну, репутация-то у него отличная. С этим все в порядке!

— Да, для их знакомых этого, разумеется, вполне достаточно. Знакомые их — премерзкие люди.

— Ты говоришь о князьях? Не надо возводить хулы на князей.

— А почему бы и нет? Ни один из них не женился на Поле… ни один — на Эми. Они только и делают, что обирают Юлика.

— Все-то ты знаешь! — воскликнул Пембертон.

— Да нет, далеко не все. Я не знаю, на что они живут, и как они живут, и зачем вообще они живут! Что у них есть, и какими путями все это добыто? Богаты они, бедны, или это просто modeste aisance? [13] скромный достаток (фр.) Почему им не сидится на одном месте, почему они живут то как вельможи, то как нищие? Словом, кто же они, в конце концов, и что они такое? Обо всем этом я много думал… я думал о многих вещах. В них столько этой омерзительной светскости. Ее-то я и ненавижу больше всего… О, я столько ее насмотрелся! Они думают лишь о том, как лучше притвориться и сойти за одних или за других. Зачем им все это нужно? Что они делают , мистер Пембертон?

— Не торопи меня, — сказал Пембертон, стараясь превратить этот вопрос в шутку и вместе с тем удивленный, больше того, совершенно потрясенный проницательностью своего воспитанника, пусть даже тот и не во всем разобрался. — Я понятия не имею об этом.

— И что же они от этого выигрывают? Не видел я разве, как к ним относятся все эти «порядочные» люди, те самые, с которыми они хотят знаться. Те все у них забирают. Они ведь готовы лечь им под ноги и позволить себя топтать. Порядочные люди терпеть этого не могут, им это просто противно. Из всех наших знакомых единственный по-настоящему порядочный человек — это вы.

— А ты в этом уверен? Мне-то они под ноги не лягут!

— Но и вы ведь тоже не ляжете под ноги им. Вам надо уехать… вот что вы действительно должны сделать, — сказал Морган.

— А что тогда будет с тобой?

— О, я же подрасту. А потом уеду и я. Мы еще с вами увидимся.

— Дай мне лучше довести тебя до конца, — сказал Пембертон, невольно вторя деловитому тону мальчика.

Морган остановился и, подняв голову, взглянул на своего учителя. Поднимать голову ему теперь приходилось уже гораздо меньше, чем два года назад, — за это время он очень вырос, а неимоверная худоба делала его еще выше.